Александр Зорич - Пилот особого назначения
Вынуждены констатировать, что несмотря на впечатляющие успехи начальной фазы операции освобождения народов Объединенных Наций от ига друджвантов Объединенных Наций, война рискует затянуться. Считаем, что вся полнота ответственности должна быть возложена на адмирала Пентада Шахрави, самовольно передвинувшего начало операции "Исфандияр" на двое суток позже.
Председатель Благого Совещания Верховный Заотар Сиявуш Миср.
Лично Его Высокопреосвященству Сиявушу Мисру.
Встаньте на путь Солнца, светозарный ашвант Сиявуш!
По-прежнему считаю, что начинать войну в момент важнейшего религиозного праздника – кощунственное святотатство, недостойное ашванта, пусть даже это праздник врага. До тех пор, пока я возглавляю победоносный флот Великой Конкордии, никто не посмеет обвинить ее доблестных сынов в попрании пехлеванской чести.
С совершенным почтением, остаюсь Вашим покорным слугой и так далее,
Адмирал Пентад Шахрави.
""Три Святителя" – тяжелый авианосец, проект 579, тип "Три Святителя". Лидер серии, сдан в эксплуатацию в 2592 г., назван в честь юбилея спуска на воду (1892 г.) одноименного эскадренного броненосца Российской Империи."
Все эти полезные буквы я прочитал, стоя у терминала БИС – плоской полипластиковой панели на стене. Их тут вообще было много, через каждые сто метров. Чтобы, если что, каждый офицер мог оперативно выйти на связь. Ну или полюбопытствовать душеспасительными вещами. Историей родных вымпелов, например. Хорошая, в общем, штука.
"Тут" – это третий подземный уровень космодрома Глетчерный, главной космической гавани планеты с кодовым именем "Ямал", больше известной под кодом С-801-7. Сие букво-цифросочетание впоследствии прославилось не менее города-героя Москвы. Но тогда о нем слышали лишь причастные товарищи.
Я стою и тупо пялюсь на панель терминала, простую и надежную, как молоток.
На моих плечах лейтенантские звезды, приделанные к свежей парадной форме – темно-голубое сукно, пуговицы в ряд, стрелками на брюках можно резать стекло, ботинки сияют – всё как положено. Звезды, прошу заметить, натуральные. Подкреплены бронированной записью в личном деле, личное дело упаковано в цифре канцелярских парсеров.
Есть, правда, одна нетонкая папочка, где зафиксированы все мои похождения... Но она закрыта в недрах другой канцелярии – в ГАБ. А это такой погреб, что ни одна журнальная крыса не докопается.
Нетрудно догадаться и куда более недалекому человеку, чем ты, мой внимательный читатель, что я вновь обретаюсь в действующем флоте. Да еще в чине лейтенанта, что просто караул, учитывая биографию и всего три курса СВКА.
Совсем недавно (а кажется, что в прошлой жизни) поперек личного дела с фамилией Румянцев легла резолюция: уволен решением военного трибунала без права службы в любых частях ВКС и армии. По совокупности впечатлений и, так сказать, семантической нагрузки – это было именно что в прошлой жизни. Теперь жизнь другая, новая.
Мне бы радоваться и биться головой в подволок, что так повезло неразумному бабуину. Но я не могу. Не в состоянии.
Я не в состоянии даже напиться в сопли, в кинетический гель, до прогорания дюз. Я в состоянии стоять у терминала, где коридор девятого сектора делает поворот к дверям трапезной. Бездумно, отрешенно читать всякую белиберду и всячески мешаться под ногами. А вы как хотели? Жилой уровень, место питания – оживленное место. Особенно если принять во внимание адов перегруз Глетчерного – такой, что столовые работают в пять смен.
– Лейтенант! Ау, лейтенант! – эти слова разогнали туман моей прострации.
– А... – я обернулся.
– На "а" столько смешных рифм, обхохочешься! – передо мной стоял кап-три со злым лицом и повязкой поверх рукава: "Дежурный". – Ты что, контуженный?
Позади виднелась колонна военных, которых дежурный за ноздрю конвоировал. Ваш покорный слуга мешался на дороге.
– Проснись, лейтенант! Прими в сторону, ты своей ж-ж-ж... затянутым в китель филеем весь коридор перегородил! Пошел вон, короче!
Я извинился и "пошел вон", провожаемый ворчанием злого кап-три. Понабрали ушибленных, так и лезут на флот, а еще парадку напялил... Колонна скрылась за поворотом.
Усталые лица, потухшие глаза, ноги едва поднимаются. Разглядел нашивки: АВТ "Рюрик". Все ясно, новенькие как и я. Только что прибыли, не очнулись после Х-перехода и семи кругов ада, через которые летал авианосец. Ну что же, с пониманием...
Побрел слоняться в неизвестное куда-нибудь. Начальству представился, на довольствие зачислен, истребитель принял, завтра начнется служба, но до завтра еще надо как-то дотянуть наедине с мыслями и воспоминаниями. Которые вовсе не мармелад – кровь на песке...
Глетчерный гудит.
Недалекий Город Полковников гудит тоже. Как и космодромы А, Б, Специальный. На Восемьсот Первый парсек идет грандиозная переброска сил. Авианосные соединения, линкоры, фрегаты, рембазы, транспорты с войсками и техникой. И танкеры, танкеры, танкеры – война любит люксоген и прочее горючее.
Небо, невысокое серое небо, подсвеченное красной звездочкой С-801 и двумя пленочными гиперболоидами на орбите, трещит по швам. Стартуют звездолеты и флуггеры, на их место заходят новые, и опять старты, пуски, взлеты.
Кукловоды боевых действий взяли короткий антракт.
Клоны выбили нас из всего Синапского пояса. Страшно измордовали они наши эскадры. Первый Ударный флот потерян почти в полном составе – обреченный принимать бой по частям, раздерганный на тысячи парсеков Дальнего Внеземелья. Клоны собирают силы, подтягивают тылы, физически не успевающие за победоносными авианосцами адмирала Шахрави, чтоб его цирроз посетил.
Ну а какая драка с растянутыми линиями снабжения?
Правильно – никакой.
Клоны это понимают.
Значит, пауза.
Главком Пантелеев, наш бог войны, тоже все понимает. С такими потерями в технике и территориях наступательные операции невозможны. Остается уповать на его оперативное мастерство и формулу "размен пространства на время".
Ценой чудовищных жертв нам удалось выиграть время. Теперь мы можем накопить силы и подготовить правильное генеральное сражение. Которому суждено состояться здесь, в системе звезды С-801, также известной кому надо как Восемьсот Первый парсек.
Давным-давно, в XXV веке, Великая Конкордия набрала вес и превратилась из младшего брата по Великорасе в равноправного партнера, а значит и наиболее вероятного противника. Тогда же конкордианским звездопроходцем Эрваном Махерзадом была открыта Паркида – спутник планеты Бирб, система Вахрам. Паркида оказалась ценнее, чем ее фактический вес в золоте, так как это единственный крупный источник природного люксогена во всем исследованном космосе. Наш люксоген синтетический, а оттого дорогой и не шибко качественный. Их – дешевый, с куда большим КПД.
Война равно люксоген!
В начале XXVI века нации-комбатанты решили, что пришла пора озаботиться стратегическим прикрытием Земли со стороны Конкордии. На всякий случай.
Именно тогда, на полпути от Вахрама к Солнечной, была построена секретная военная база. Система С-801 (восемьсот один парсек от Земли), абсолютно бесперспективная экономически, превратилась в мощнейшую цитадель и главную базу военфлота между Синапским поясом и метрополией.
Теперь, когда фурункул политических противоречий вскрыли скальпелем войны, Конкордия не сможет миновать непредставительную звездочку, определяемую диаграммой Герцшпрунга-Рассела как красный карлик.
Итак, я на флоте.
Из-за того, что Румянцев такой ценный кадр и дорогой Отчизне без него не выжить в трудную годину? Это, конечно, правда. Но далеко не вся правда...
Это я так шучу, если вы не поняли.
По трусливой привычке ваш скромный повествователь так долго повествовал о всем известных материях именно потому, что историю ротации моей персоны из ЭОН в палубное авиакрыло тяжелого авианосца "Три Святителя" вспоминать без слез не могу. Но буду, потому что должен.
Легкий авианосец "Дзуйхо" благополучно ретировался из Солнечной после адской выходки, которую мы учинили на орбите Земли по приказу товарища Иванова.
Был вице-президент Евростага, а вот и нету его. Фьють!
Как я уже повествовал, с вице-президентом вышло нехорошо – он умудрился умереть прямо в лапах у Иванова. То есть, налицо провал. Рисковали зря, так как "мертвые сраму не имут". Но и толку с них никакого, добавлю от себя.
– Что же такое, товарищ Саша? – вопрошал Клим Настасьин прекрасную Александру Браун-Железнову.
– Что вам не нравится, Клим? – отвечала Саша и голос ее гулко разносился под стальными сводами ангарной палубы.
Мы, весь личный состав ЭОН, допрашивали нашу валькирию, умницу и красавицу. Она, как всегда, была одета в деловой костюм ее любимых красных тонов, звонко цокала по палубе шпильками и являла яркий контраст с интерьером.
