Сергей Павлов - Мягкие зеркала (полная версия)
Это его почему-то расстроило. Он поневоле стал размышлять над вопросами, задаваться которыми до окончания разведки не собирался. Осознав, что финал десанта непредсказуем, увы, он, опираясь на сумму полученных здесь впечатлений, попытался решить для себя: к какой из сущностных категорий следует отнести гурм-феномен как явление в целом?
Мысль о том, что гурм-феномен может представлять собой биологический объект, была отброшена сразу – на организм (или колонию организмов) это скопище облаков ни с какой стороны не похоже. Зеркальная субстанция прямого отношения к миру биообъектов тоже, видимо, не имела, но… мышь родила гору – Гору Тумана. Никаких сомнений – все дело в зеркальных каплях пунктирной спирали. Они способны запросто размягчить (без последствий!) металл, растворить (без остатка!) появленца вместе с его твердым на ощупь скафандром, изменить (всего-навсего!) природную сущность людей, походя посеребрив им рты зеркальным налетом. Наконец, способны испариться, как замороженная углекислота, или просочиться сквозь ледорит и снова выступить наружу в тысячекратно увеличенном объеме. На что еще способны «мягкие зеркала»?.. Нет, это не вещество! Никакое даже очень сложное вещество не может обладать столь богатым набором сногсшибательных свойств в сочетании с высокой степенью поведенческой свободы. «Мягкие зеркала» – это всего лишь один из доступных наблюдению обликов результата действия какого-то экзотического, еще недоступного пониманию людей физического процесса… Вот, скажем, торнадо: в «мягком» цилиндре его зловеще-черного столба мало видеть смесь веществ воздушной среды и продуктов выветривания. Куда важнее знать о невидимом глазу: страшная сила смерча есть результат стихийных процессов в неспокойных глубинах энергонасыщенной атмосферы.
Разумеется, говорить о стихийном применительно к «мягким зеркалам» рано. Во-первых, нет решающих доказательств тому, что за десять лет никому из экзотов не довелось убедиться в обратном. Во-вторых, есть косвенное свидетельство тому, что земляне имеют дело с результатом нацеленного на Солнечную Систему технологического или, лучше сказать, техногенного воздействия откуда-то со стороны. Ведь нельзя просто так согласиться с двумя попаданиями – это уже подозрительно. Особенно если учесть, что второе попадание в Солнечную Систему произошло гораздо ближе к центру ее. Куда будет третье? В одну из лун Юпитера? И когда? Через десять лет? Раньше?
Первое попадание – утерян кусок Оберона: пять процентов массы, одна двадцатая часть планетоида. Теперь исчезнет пять процентов массы Япета. А может быть, и побольше… Что ни говори, однако это очень похоже на запрограммированное кем-то со стороны ограбление Дальнего Внеземелья. И вполне вероятно, с прицелом на Ближнее – прав Фролов, прав тысячу раз!..
Продавливая очередную «мембрану», Андрей угрюмо прикидывал, какими шансами располагает человечество в борьбе с луноедами. Другими словами – каким оружием… Он предвидел уже, что Земля будет вынуждена строить флотилии дорогостоящих сверхкрейсеров, вооруженных не менее дорогостоящими АМБА (апланатами магнитобезекторных аннигиляторов), кстати, пока существующих только в теоретических разработках, и сознавал, насколько затормозится мирное освоение Солнечной Системы. Но будет ли эффективным в борьбе с луноедами это оружие?.. Сомнительно. В борьбе с ними можно одну за другой уничтожить все свои луны и остаться с носом.
С той поры, когда человечество осознало свою беду, наконец заметив, что почва у него под ногами превратилась в крышу общепланетарного оружейного склада, а небо над головой уже готово было стать куполом самого совершенного крематория – лазерного и аннигиляционного, – оно, человечество, осознав эту самую отчаянную свою беду, предпочло глобальной кремации глобальную демилитаризацию и привыкло решать мировые проблемы за «круглым столом». Насколько проще было бы усадить луноедов за «круглый стол» и воззвать к их инозвездной совести, инозвездному разуму. Однако никто инозвездных этих любителей поживиться чужим и в глаза не видел. Даже Аганн не видел, экзот с десятилетним стажем. Судя по ярости его, Аганна, проклятия, инозвездный разум и не пытался войти с ним, капитаном «Анарды», в контакт. Не лучше обстоят дела в этом смысле и здесь, в сердцевине гурм-феномена…
«Казаранг» продавил «мембрану» – Андрей сощурился. Очень светло. Обилие зеленого света. Впервые катер прошел из светлой полости опять же в светлую, без «промежуточной» темноты, – вероятно, центр близко. Интенсивность зеленого сияния облаков возросла здесь настолько, что Андрей невольно покосился на блики указателей радиации. Уровень ее подпрыгнул на порядок выше естественного фона. Пока ничего страшного.
На подходе к сплошному забору тесно прижатых друг к другу «головастых» зеркальных столбов Андрей внимательно огляделся. Облака здесь какие-то не такие… Во всяком случае, интерьер нижнего яруса приобрел несвойственное тяжелым облачным массам гурм-феномена некое подобие архитектурных форм. Сквозь огромные проемы и кружевные разрывы, которые не были затуманены флером «мембран», проглядывала смежная полость, угадывались несколько соседних полостей. А впрочем… это был, пожалуй, единый комплекс крупных «залов». Или даже секции одного грандиозного (центрального, должно быть) «сверхзала», кое-как отделенные друг от друга небрежно вылепленными из облачного материала и хаотически натыканными где придется кривыми арками, дымообразными столбами, чем-то вроде карикатурно распухших «падающих» башен с покосившимися контрфорсами и дугами аркбутанов. Основания «архитектурных» деталей на темном ледорите не расплывались «подошвой» (как это приличествовало бы облакоподобной субстанции), а уходили туда отвесно, как уходили бы в насыпи обугленного шлака причудливо-пузырчатые сваи из светящегося зеленым дымчатого стекла…
Андрей резко остановил машину, вгляделся в контуры зеркального ряда «столбов». Что за черт!
На расстоянии ему казалось, будто перед катером стоял тесно сомкнутый строй блестящих скафандров.
Ну-ка, поближе. Вплотную. Так и есть!.. На нижних экранах зеркально лоснились фигуры-близнецы высотой в человеческий рост, абсолютно точно повторяющие все топологические особенности скафандра «Снегирь». Собственно, это и есть «Снегири», изготовленные из необычного для «Снегирей» блестящего материала и все, как один, жестко сориентированные вдоль явственно уже обозначенного изгиба витка спирали. Совершенная одинаковость, многократное повторение одной и той же фигуры, дубляж… И позы дубль-фигур совпадали: правое плечо немного приподнято, левая рука отведена чуть в сторону. Ноги погружены в «ручей» по колено (выпуклости набедренных баллонов низко нависали над отражающей зеленый свет поверхностью). Поза тонущего появленца…
Впрочем, теперь наоборот – всплывающего?.. Раздумывать некогда.
Андрей заставил машину приподняться на всю длину ступоходов и осторожно перешагнуть монолитный ряд загадочных витязей в зеркальных доспехах. Чтобы не останавливать катер, высветил задний обзор на нижних экранах. Правые руки всех участников богатырской шеренги знакомо прижаты к груди – приблизительно там, где у «Снегирей» вмонтированы регуляторы теплообменного режима. «Одно зерно – и такой урожай!..» – подумал Андрей, оглядывая шеренгу.
Обогнув искривленный «контрфорс», драккар попетлял среди сталактито– и дымообразных «колонн». И когда, проникнув сквозь узкую арку, катер двинулся вдоль ребристо-выпуклой преграды, Андрей на первых секундах движения принял ее за очередной искривленный «контрфорс», наклонно уходящий кверху и вправо. Но это был очередной виток спирали… Сбило с толку, видимо, то, что на светлых, «подкрашенных» зеленым сиянием «Снегирях» трехметрового роста почти нигде не было ртутно-зеркального блеска. Так, местами… Совсем небольшие пятна. Зато превосходно были видны все детали скафандров. Отлично видна даже часть надписи на крышках скафандровых люков: «ЛУН… РАД…» А главное – под золотистым катофотом на левом плече фиолетовые: АН-12 ДКС № 1…
Андрей взглянул поверх богатырских плеч, вздрогнул.
– Великое Внеземелье!..
Громадный светлый монумент, который он принял сначала за одну из дымообразных «башен», оказался «Снегирем»-исполином, высотой этак метров двадцать пять. Исполин замыкал собой конечный виток спирали. Вернее – возглавлял миллионофигурный строй…
Кое-как справившись с потрясением, Андрей повел «Казаранга» в обход последнего витка, не отрывая взгляда от исполинского гермошлема, – лицевое стекло (величиной с блистер катера!) отливало зелеными бликами. Он сразу заметил, что перед гермошлемом гиганта вертикально подвешен в пространстве какой-то странный стержневидный предмет. Узкий, длинный и глянцево-черный. Нечто вроде слишком маленького для сверхвеликана копья из черного стеклопластика.
