Андрэ Нортон - Полет на Йиктор. Отважиться пойти на охоту
Его голос постепенно затихал, пока не превратился в тихое шипение и совсем замолк. Фарри послушно смотрел на маленький экран. Тоггор беспокойно дергался в его объятьях, пока Фарри осторожно не поставил смукса на стол перед экраном. Тоггор свернулся в клубочек и вероятно собрался заснуть. Но Фарри было не до сна. Со времени своего прибытия домой к Зорору, он повидал предостаточно. Дом представлял собой штаб–квартиру целой группы исследователей подобных записей. Некоторые были настолько фантастическими, что если бы он не знал точно, что если бы это и в самом деле были рассказы путешественников, то посчитал бы это за собрание сказок.
На экране появилось изображение. Фарри дернулся и полупривстал со своего места. Ибо он не только увидел огромную картину сферы, полуосвещенную с одного края красным лучом, но в его голове…
Он не мог сказать, было ли это песней, он даже не смог бы различить то, что должно быть целым миром чужаков. И все же, где–то в глубине души, ему внезапно пришла мысль–чувство, что все это содержит в себе правду, злую и могущественную. Ухватившись за край столешницы, он заставил себя усесться вновь, однако так и не оторвался от стола.
— Вред… тьма… вред… — Смукс развернулся, раздумав засыпать, и сжался перед экраном, помахивая своими крупными когтями взад и вперед, словно столкнулся с какой–то страшной опасностью.
Тут звук полился тонкой нитью, будто бы призывая смотреть на красный свет на экране, становившийся все ярче, и они увидели бесплодную местность из скал, расщепленных выветренных скал или разрушенных бурей по всему гребню и плато. Какие–то мрачные тени у подножия этой обнаженной породы и темных обломков шевелились, словно вытекали из какого–то источника.
Это было страшно… причем страх возрастал и усиливался и начинал затоплять Фарри. Стопка свитков с записями повалились на пол, когда его крылья поднялись в бессознательном импульсе.
Со скоростью лазерного выстрела в его голове вспыхнул кровавый свет. Здесь было олицетворение всего злого, что он когда–либо знал. Оно сложило вместе челюсти с изломанными зубами, и на Фарри пристально уставились горящие огнем глаза, похожие на ямы.
Это нечто непонятное, ненавистное словно бы явилось прямо из его памяти! И это было…
— Буги… — прошипел Зорор, прерывая это устрашающее воздействие, когда существо, появившееся на экране, почти ввергло Фарри в транс. Как же такое могло быть? Оно не походило ни на одну запись, какую он видел. Из чьего сознания вырвался этот ужас, что был записан для будущих исследований… и где… когда?..
— Это был коллективный кошмар, — пояснил Зорор. Фарри слушал, но его внимание все еще было сосредоточено на этой штуке. Сейчас она выползла из тени. Туман стелился позади и уменьшался, словно эта субстанция украдкой надвигалась для того, чтобы предоставить себе побольше реальности. И это существо ползло. Его поддерживали короткие конечности… нет, не конечности, а скорее толстые щупальца; и Фарри показалось, что он действительно слышит звуки присосок, легко отрывающихся от скалы и вновь присасывающихся по мере его приближения.
Кошмар? Не–ет, это было более явственно, чем кошмар. Достаточно, чтобы вызвать смерть, если подобное существо появится во сне.
— Что оно делало? — произнес закатанин. — Посмотри на скалы, направо, мой маленький друг.
Фарри почувствовал, что если отведет внимание от ползущего существа, то останется открытым для нападения, даже если это было не наяву, а на пленке. Однако он бросил быстрый взгляд туда, куда указал ему закатанин.
У подножия неподвижного камня тени не было; она витала прямо над ним. Он имел форму гуманоида и… Фарри затаил дыхание и проглотил крик. Ибо он увидел, что у стоящего есть крылья, и без всяких слов осознал, что крылатый управляет ползущим существом, отправляя ему какую–то жертву, но не для того, чтобы умертвить ее — по крайней мере сначала — а для пытки страхом. Крылатый… Теперь Фарри стал весь внимание. Он видел его плоть, в виде конечностей, руку и лицо, и заметил, что он грязно–серого цвета. Его глаза походили на глаза управляемого им существа и были красные и горящие. Тело закрывало плотное одеяние, тоже красного цвета, подстать вечно–светящемуся небу. Он лениво помахивал крыльями, но они были не такие, как у Фарри — не широкие и разноцветные, на которых один оттенок смешивался с другим, и такими распростертыми, что создавали впечатление нежной красоты. Нет, этот вождь безжалостных теней обладал крыльями, у которых отсутствовало оперение, что покрывало крылья Фарри. Напротив, они были такие же отвратительно грязными и сероватыми, как и его кожа. Когда он их распрямлял, то Фарри видел на их концах опасно выглядящие изогнутые когти.
— Крылатый… — еле слышно прошептал Фарри. К страху, все еще обуревавшему его, теперь прибавился настоящий ужас. Неужели он смог бы назвать его родственником — невзирая на правдивые и ложные рассказы Зорора? Отчего–то он понимал, что это было правдивым рассказом…
«Только для двоих», — ответил на его мысль Зорор, впервые за все время проявив свой дар. Это означало, что он мог общаться и со смуксом, и Фарри вознегодовал, что это было так.
— Двое, — с этими словами Зорор наклонился вперед и коснулся своими ухоженными когтями на пальце контрольного устройства, в результате чего экран выключился. И все–таки, когда Фарри смотрел на экран, он по–прежнему увидел, как отвратительный крылатый взмывает вверх на скалу и летит вперед, к ужасному порождению теней.
— Двое, — продолжал закатанин, — два существа, которые спали, и что–то наслало на них такой сон. Это вышло из сна маленького ребенка, одного из многих, которых доставили для лечения с Мингры на Йорум более ста планетарных лет назад. Из этих малышей выжило только пятеро. Остальные… кошмары, такие, какой мы только что видели, преследовали их до тех пор, пока одни из них не умерли от одного только страха, а другие укрылись так далеко от внешнего мира в своем ужасе, что никому не удалось добраться туда, где они скрывались. Таким образом они стали потерянными, и мы ничем не смогли им помочь.
— Но ты говорил о позоре… — заметил Фарри. Он уже понял, что может быть нескончаемым страхом, но не видел в этом никакого позора. Любой ребенок и даже совершенно взрослый человек, не испытали бы позора из–за такого страха.
— На Мингре есть колония сновидцев, которым известно, как управлять подобными снами, — пояснил Зорор. — Когда их призывали на помощь, когда дети рыдали и пронзительно кричали во сне — они прилетали, но отказывали в любой помощи. Те, кто спят и видят сны, всегда парят над тонкой чертою, которую большинство людей называют безумием. Им известно, как попасть в их сон, и даже с оружием в руках, чтобы нанести вред любому, кто может там оказаться. И потому они посылали своих учеников в пустыню учиться управлять своими снами. Если бы это устройство, записывающее сны, оказало при показе такое воздействие на тебя, представляешь, что тогда чувствовали сновидцы? Но не только сами сновидцы искали защиту. Люди, видевшие своих детей, бредящих во сне — сне, из которого, похоже, нельзя пробудиться, как бы медицинские работники этой колонии ни пытались помочь им — впадали в гнев и наносили вред окружающим. Колония сновидцев стала быстро оказалась в упадке. Они весьма болезненно переносили боль разного рода, но не могли вынести того, что не смогут ни разбудить, ни помочь детям. И они умирали, причем не быстро или легко. Потом на планету приземлился патрульный корабль, выполняющий свой регулярный рейс — на планету, где у многих руки были в крови и почти все умы больше не могли вынести груз воспоминаний о том, что случилось. Детей, которые выжили, было очень мало, и их доставили на Йорум, и уже там целители мозга непрестанно работали, чтобы изгнать буги–человека…
— Буги–человек, — повторил Фарри.
— Именно это имя они восклицали во сне. Но это имя уже было очень древним — еще один «подарочек» со Старой Терры отправился к звездам. Ибо буги–человек было древнейшее существо, созданное чтобы пугать детей, чтобы те вели себя хорошо. И мы обнаружили, что некоторые истории о нем рассказывались на Мингре, и там они считались безобидными и забавными.
— Безобидными? Забавными? — резко произнес Фарри. — Но это же дьявольское видение! Как же ребенок мог создать подобный сон? Если его народ был скор на наказание и весьма жестокого нрава?
— Они не были такими — пока несчастье не довело их до подобных действий, — сказал закатанин. — Не будь любой из сновидцев таким нестойким, что они сыграли подобную штуку со своим же даром. Как известно, эти сновидцы были связаны клятвой, которая запечатлелась в самом сердце их душ, так, что их труд не мог распространить зло ни на кого. Тем не менее мы, как и все эти дети, были способны вытягивать картины сна оттуда, где обосновался такой же ужас. И ты, мой маленький друг, еще не видел самые худшие из них. Некоторые из этих изображений заперты в стазисном поле, поскольку только очень стойкий и исключительно уравновешенный человек осмелится взглянуть на них. Чтобы увидеть такие сны… Возможно, сновидцы действительно достигли высочайшего искусства. Те, кто упражнялся в этом почти с самого рождения, были способны послужить связующим звеном даже между планетами.
