Журнал «Если» - Журнал «Если» 2010 №12
Можно было бы заявить, что рано или поздно это все равно бы произошло.
Но если бы человечество не изобрело гипердвигатель, то люди никогда не побывали бы на Барсуме.
А если бы наивный ксенопалеонтолог по имени Свен, женатый на лицемерной красотке по имени Джилма, не прибыл на эту планету, то она никогда не изменила бы ему с неким полковником Талмоном, экспертом по генной инженерии и специалистом по биологическому оружию.
Если бы Свен не обладал продвинутыми техническими умениями, он не создал бы дифференциальный эхолот. Если бы он не относился столь наплевательски к деньгам, то запатентовал бы этот прибор. Если бы он не был таким скромным во всем, что не касается его дражайшей супруги и познания жизни в прошлом, то хотя бы публично заявил о своем изобретении. Если бы Талмон не питал такого презрения к теоретику-ученому (и к мужу-рогоносцу), то наверняка уделил бы внимание усовершенствованному аппарату. А начальство Талмона, где-то там, на далекой Земле, оснастило бы секретный полигон проекта «Кали-Юга» защитой от проникновения ультрашироких волн эхолота.
И тогда Свен никогда не подслушал бы интимный разговор между своей «верной» женушкой и «дружелюбным» полковником Талмоном. И не узнал бы о том, что Джилма — закоренелая нимфоманка, а ребенок, которого она вынашивает в своем чреве, может быть не от него.
Цепочка случайностей.
Если бы Свен не узнал обо всем этом так резко и неожиданно, если бы он не осознавал, что всей его ярости не хватит, чтобы одолеть намного более физически крепкого и опытного по части единоборств Талмона, его психика никогда не вышла бы за рамки «нормальности», и тогда он не испытал бы столь сильный приступ бешенства и сознания своего бессилия.
Если бы Свен не был ксенопалеонтологом и одновременно потомком древних викингов и не думал о том, как отомстить более сильному и ловкому человеку, то даже вышедшая из-под контроля ярость не заставила бы его схватить одну кость как «меч», а другую — как «щит», чтобы махать ими в воздухе в приступе воинственного безумия, которым когда-то бывали подвержены скандинавские берсерки.
Если бы Свен не несся как угорелый, он заметил бы впереди себя крутой берег канала. И тогда он не упал бы в него вместе с массой песка. И кости, которые были в его руках, не попали бы в воду спустя много тысяч или миллионов лет пребывания в сухом песке.
Если бы Свен был чуть пониже ростом, он перевернулся бы при падении четыре, а не три с половиной раза. И тогда, с учетом того, что глубина ручья, протекавшего по дну канала, составляла всего полтора метра, он сломал бы себе шею, а не упал бы навзничь с таким грохотом, который разнесся на сотни метров вокруг. И не сломал бы себе два ребра и не потерял бы сознание от нехватки воздуха в опустошенных легких.
Если бы, если бы — все время «если бы». Условия. Случайности.
Если бы он упал ртом вниз, а не вверх, то захлебнулся бы в воде и не оказался бы лежащим на самом краю ручья…
Если бы в его душе не тлели искры ненависти, желания убивать и гнева…
Если бы ничего этого не было, то не случилось бы того, что описано ниже.
Но это случилось.
Ископаемая берцовая кость, содержащая в себе монокристаллы хрома и ртути существа, умершего миллионы лет тому назад, упала в воду рядом с головой находившегося без сознания Свена. Мозг которого испускал мощный заряд гнева и ненависти.
Чистая случайность, о которой можно только сожалеть.
* * *Пробуждение.
Сознание Свена всплывает наполненным болью пузырем со дна, где царит мрак беспамятства, под воздействием ненависти, которая толкает его так же, как порох толкает пулю по каналу ствола. К уничтожению себя и других. Ее и его. Всех подряд…
Спасительная и безграничная ярость, которая ранее омрачала рассудок, теперь, кажется, нашла себе выход. Чувствуя одновременно облегчение и опустошенность, Свен медленно открывает глаза.
Лежа на берегу ручья на дне канала, он наполовину погружен в воду. Он не чувствует своих ног. Свирепый холод пронизывает его бедра. И каждый вдох представляет собой настоящую муку.
Он вспоминает о своем недавнем амоке со странной отрешенностью. Словно не он несся стремглав по пустыне с дикими воплями…
Он смотрит на небо. Солнце Барсума уже давно вышло в зенит. Значит, он пролежал на дне оврага, наполовину погруженный в воду, несколько часов. Отсюда и холод в ногах. Умеренная гипотермия. И, скорее всего, поврежденные ребра. Только этим может объясняться резкая боль при каждом вдохе.
Сжав зубы, Свен поднимается на одеревеневшие ноги, предчувствуя очередной приступ боли в грудной клетке. Он должен…
Что именно он должен сделать?
Убить их! Уничтожить! Стереть в порошок!..
Но откуда в нем берется эта ненависть?
Он оглядывается по сторонам, растерянный, как новорожденный, который хочет заплакать, но не находит в себе причины для плача.
Почему?..
Ответ на этот вопрос обнаруживается в виде светящегося шара на дне канала. Он странным образом притягивает Свена. В других обстоятельствах Свен сумел бы проанализировать и побороть этот импульс. Но сейчас он поддается искушению.
Страх, ответственность, всякое объективное научное здравомыслие словно удалены из его мозга. Теперь там остались только подсознательные рефлексы. И ненависть.
Образ Талмона.
Высокомерный, ненавистный, предательский.
Он должен быть уничтожен.
Однако он опасен. Ему известно множество способов убивать. И его защищают солдаты. Их много, и они хорошо обучены и вооружены. А Свен одинок. Поэтому ему нужно оружие. Оружие, которое позволит ему вступить с ними в бой и победить. Всех до одного. Предателя Талмона, его команду с ее вечными насмешками, суть которых лишь теперь доходит до Свена и которые от этого кажутся еще более гнусными. Оружие, которое было бы одновременно копьем и щитом, которое испускало бы смертоносные лучи и вызывало землетрясения, которое могло бы превратить бойца-одиночку в целую армию.
Оружие!
Свен опускается на корточки, и его пальцы касаются «шара». Он достает его из воды, берет в руки. Нечто вбирает в себя его желания. Потом словно переваривает их. Оно питается его ненавистью, будто это чувство — такой же материальный предмет, вроде воды и железистого песка. Потом оно начинает расти и обретать свою окончательную форму. В соответствии с гневом человека. В его глазах и руках механические ткани необычного существа зарождаются и проходят быструю трансформацию, повинуясь импульсам генетической памяти и данным, извлеченным из нейронов Свена. Хромово-ртутный коллоид соединяется с железом в контролируемый на молекулярном уровне сплав, в псевдоживые, но смертоносные устройства, а затем кристаллизуется до твердости металла. При этом возникают недифференцированные ядра, представляющие собой запас для достижения всемогущества, потому что способны превращаться во что угодно.
От зеркальной поверхности, сверкающей холодным светом, отделяется нечто вроде короны с окуляром и наушником.
Она сверкает, словно говоря: «Используй меня».
Ее блеск нарастает, почти полностью подавляя волю человека.
Дрожащими руками Свен берет «корону» и надевает ее на голову. Тут же окуляр пристраивается к его правому глазу, а наушник плотно облегает ухо.
Подключение!
Симбиоз завершен. На сетчатке правого глаза Свена возникает изображение странного предмета (существа? механизма? оружия?), который он сжимает в руках. Ухо воспринимает сигналы от звуковых датчиков. В голове — импульсы ненависти и желания уничтожать все живое. Начинается необратимый процесс ослабления его сознательных движений.
Цель — Талмон, Джилма, База. Уничтожить их, чтобы смыть свой позор. Средство достижения цели — Оружие. В виде его самого. Препятствие для достижения цели — пустыня. И расстояние.
Препятствия следует преодолеть. Посредством перемещения в воздушном пространстве над пустыней.
Под влиянием этого императива горстка недифференцированных клеток преобразуется в конкретное устройство. В биомеханическом чреве симбионта рождается антигравитационное поле, которое охватывает человека и Оружие. Словно заключенный в магнитный пузырь, Свен вместе со своей ненавистью медленно поднимается из воды со дна канала и некоторое время плывет низко над поверхностью пустыни. Затем он набирает скорость звука, устремившись в направлении базы Б-876-А6, от которой его отделяет свыше 200 километров и на которой его ждут десятки потенциальных жертв.
В паре километров отсюда на красном песке Барсума лежат брошенные кресло-антиграв, дифференциальный эхолот и прочее снаряжение. Несильный, но упорный ветер, разгуливающий по пустыне с начала времен, медленно покрывает эти предметы тончайшим слоем красноватого песка, словно осознавая их бесполезность.
