Крис Клармон - Первый полет
«Барон» сотрясался с такой силой, что Николь не могла сфокусировать взгляд на приборах, не могла определить высоту; впрочем, это и не важно, потому что показания альтиметра — одно, а расстояние до грунта — совсем другое. Согласно картам, среднее возвышение составляет пятьдесят шесть футов над уровнем моря, но отдельные гребни и утесы возносятся до четырех тысяч футов. В таком сумасшедшем низвержении индикатор темпа спуска абсолютно бесполезен; если пытаться высчитать, много ли времени в запасе — отправишься на тот свет прежде, чем успеешь заняться собственным спасением. И снова, пока эти мысли фейерверком вспыхивали на горизонте сознания, руки Николь двигались будто сами по себе — одна обогатила смесь до предела, а вторая заработала ручным подсосом, чтобы закачать в карбюратор свежее топливо. Парные двигатели осложняли проблему, поскольку вращение против часовой стрелки создавало центробежную силу, гнавшую топливо прочь от правого двигателя, но зато заливавшую бензином левый. То, что придется в самый раз одному, для другого окажется или чересчур много, или слишком мало. И подсказать, где остановиться, может лишь интуиция.
Николь повернула ключ зажигания. Ничегошеньки. Чертыхнувшись сквозь зубы, она скрипнула зубами, когда подкатившая под горло желчь обожгла рот. Затем повторила процесс, сосредоточившись на одном двигателе и болезненно скривившись, когда пара небольших взрывов тряхнула самолет, но чувствуя в душе благодарность, потому что выхлопы означали, что зажигание сработало. Пропеллер завертелся, и Николь принялась манипулировать дросселем и смесью, пытаясь добиться идеальной комбинации. При этом ее порядком удивил собственный крик, прозвучавший будто со стороны:
— Да, да, да, ДА!!! — когда трехлопастный пропеллер закрутился все быстрее и быстрее, этот сукин сын работал черт-те как, то и дело хлопали взрывы не догоревшей в цилиндрах смеси, сопровождаемые облаками черного дыма, но двигатель все-таки работал. Широко открыв дроссель, Николь подала ручку до упора вперед, вывернув штурвал и вдавив педали рулей. «Барон» падал хвостом вперед — в штопоре такое случается, — но теперь, когда она заставила воздух обтекать крылья, он даст им опору и позволит рулям и элеронам сделать свое дело. Разумеется, при этом самолет сильно теряет высоту, и есть риск просто спикировать на песок пустыни. Но иного выбора все равно нет. Самолет яростно содрогался, словно собирался вот-вот развалиться на куски, но эта конструкция выдержала испытание временем — среди самолетов «Барон» являет собой нечто вроде легендарного фургона первопроходцев Дикого Запада. И когда двигатель надсадно завыл, вторя неистовому, яростному воплю самой Николь, полет вдруг выровнялся, горизонт остановил свое коловерчение, и с ошеломительной внезапностью все вдруг стало тихо и спокойно.
Какое-то мгновение Николь могла лишь сидеть и изумленно глазеть перед собой, пока «Барон» с ревом несся всего в нескольких сотнях футов от поросших кустарником скал и вершин деревьев юкка. Дыхание вырывалось из ее груди короткими, неглубокими рывками, словно отчаянные, механические вздохи марафонца, столкнувшегося со «стеной» — тем отрезком дистанции, где и тело, и разум подвергаются высшей пробе. Она не шевелилась, обратившись в живую статую; вряд ли сейчас у нее нашлись бы силы шелохнуть хоть пальцем. Наконец, Николь ухитрилась дотянуться до дросселя и уменьшить подачу смеси, доведенную до красной черты. Но тут же ощутила реакцию опасно завихлявших рукояток управления, сопровождаемую дрожью стрелки альтиметра; пока что с самолетом удается справляться, но чуть убери тягу — и низвержение с высот возобновится.
До нее вдруг запоздало дошло, что из наушников не слышно ни звука; коснувшись головы ладонью, она обнаружила, что их больше нет на месте. Зато ладонь заалела и стала липкой; Николь решила оставить все как есть и не исследовать причин. Пока она может управлять самолетом, совершенно неважно, насколько сильно она ранена; если же она будет не в состоянии удержать штурвал, знание о тяжести собственных ран делу ничуть не поможет. Должно быть, наушники вместе с микрофоном сорвало с головы во время удара об обшивку. Сняв очки, она оглядела исковерканную оправу и расколовшееся при ударе стекло. Еще немного, и она лишилась бы глаза. Бросив взгляд на индикаторы радиостанции, Николь убедилась, что та работает — «Спасибо, Господи, за мелкие одолжения!» — и переключила его на громкоговорители, взяв микрофон из зажимов, удерживающих его на месте между двумя передними сиденьями.
— «Барон»… — начала было она, но тут же осеклась, изумившись тому, что голос прозвучал настолько хладнокровно. Ни дрожи, ни заикания — лишь легкая сипловатость, отличающая интонацию от нормального разговора во время нормального полета.
— «Барон» восемнадцать тридцать шесть Сьерра, прошу откликнуться любую станцию. SOS, повторяю, SOS. Местоположение… э-э, где-то к северу от Барстоу, в пределах полигона Эдвардс, высота около шести тысяч. На одном двигателе, пилот ранен. Если вы меня слышите, прошу откликнуться. Прием.
Ответ раздался тотчас же, но был сильно искажен помехами — не исключено, что падение повредило антенны.
— «Барон» тридцать шесть Сьерра, здесь КДП Эдвардс, принял ваш аварийный вызов. Назовитесь, — пожалуйста.
— Николь Ши, лейтенант ВВС США. Следую к новому месту службы в Эдвардс, пересекала полигон по направлению к Мохаве. Что-то… — она помолчала, пытаясь рассортировать впечатления, — …едва не врезалось в меня. Очень мелкое, очень быстрое, выхлопом заглушило оба моих двигателя и швырнуло в штопор. — Теперь Николь сообразила, что за считанные секунды упала почти на милю, и наморщила лоб; если бы она замешкалась хоть на миг или сделала ошибочный ход, если бы двигатели не завелись со второй попытки, то третьей бы уже не было. Она уже была одной ногой на том свете. — Из штопора я вышла, полет стабильный, где-то сто десять узлов на трехстах футах. Была бы признательна за прямой азимут на Эдвардс.
— Тридцать шесть Сьерра…
— Эдвардс, повторите, прием неустойчивый. — Николь поманипулировала шумоподавителем и регулятором усиления, пытаясь улучшить качество приема, тут же подумав, что сбоит не оборудование, а она сама. То ли слух отказывает, то ли цепочка между ухом и мозгом.
— Барстоу ближе, тридцать шесть Сьерра, — диспетчер медленно, отчетливо проговаривал слова, чтобы они наверняка дошли до адресата. — Предлагаю вам свернуть…
— Поняла, Эдвардс, — перебила она, — но между мной и Барстоу горы, а я сомневаюсь, что смогу перевалить хоть через пригорок. А к вам изрядная часть пути — под горку.
— Как второй двигатель?
— Следующий пункт повестки дня.
— Вас понял, тридцать шесть Сьерра. Вертолет уже поднялся и направляется к вам. Если можете, передайте по системе «свой-чужой» код пятьдесят пять ноль-ноль, две пятерки, два нуля.
Устройство автоматического ввода не работало, так что Николь набрала код вручную.
— Передаю, Эдвардс.
— Принято, тридцать шесть Сьерра. Тогда поверните влево, азимут двести шестьдесят.
Она сделала широкий, медленный, плавный разворот, стараясь как можно меньше перегружать единственный двигатель. Снова положив самолет на прямой, горизонтальный курс, она включила зажигание второго двигателя.
Взрыв едва не поверг ее на землю. В капоте двигателя с грохотом разверзлась дыра размером с футбольный мяч, почти без дыма, но зато с пышным хвостом пламени. Одним ударом схлопнув дроссель, она отсекла подачу топлива, дернула за спуск огнетушителя, чтобы затопить двигатель пеной, одновременно стараясь овладеть взбрыкнувшим самолетом, раскачивающимся, словно плоскодонка на штормовых волнах. Гудок зуммера сообщил о том, что она и так уже знала: самолет снова заваливался на хвост, скорость упала, угрожая падением подъемной силы, а вместе с ним — и просто падением. Что ж, придется выжать из уцелевшего двигателя все, на что тот способен, и к чертям последствия, опустить нос, отдавая драгоценную высоту в обмен на скорость и управляемость машины, пойти ва-банк в надежде, что игра стоит свеч. Обошлось сотней футов с мелочью. Но слишком много рубиново заполыхавших индикаторов однозначно говорят, что пытаться снова набрать высоту — риск совершенно недопустимый. Единственный способ отдалиться от земли — удерживать самолет на той же высоте над понижающимся грунтом. Николь совершенно автоматически оглядела окрестности, присматривая место для вынужденной посадки, если дойдет до худшего. Хотя это означало бы, что самолету конец. Впрочем, при таком скверном профиле грунта и сесть-то негде.
— Тридцать шесть Сьерра, мы зарегистрировали потерю высоты.
— Двигатель совсем накрылся. Смахивает на то, что взорвался цилиндр. Был пожар, но потушен. Ситуация под контролем. Самолет тоже. Но он совсем не похож на резвого жеребца, Эдвардс.
