Адам Робертс - Стена
– Тогда мы пробились через Сетчатый Лес, – сказал он наконец. – Но это стоило нам огромных потерь. Там, ниже на стене существуют монстры, от одного вида которых кровь стынет в жилах и становится густой, как дерьмо, не важно, какими смельчаками вы бы себя ни считали; чудовища, страшные настолько, что замирает сердце и отнимаются ноги. На моих глазах храбрые и мужественные солдаты превращались в трусливых котят, которые, визжа от страха, бежали от них куда глаза глядят. Меня и сейчас пробирает дрожь, когда я вспоминаю их пустые, ничего не выражающие глаза – множество глаз и огромные, вечно двигающиеся челюсти. Сзади у них панцирь, такой же твердый, как наши зубы, и кроме того, много ног, острых, как лезвие ножа. Некоторые чудовища очень высокие, например, как двое высоких мужчин, если их поставить друг на друга. Нельзя без отвращения смотреть на их толстые, волосатые животы, подрагивающие при ходьбе. Но хуже всего их лица: мерзкие подобия лиц, хари с прорезью вместо рта, пухлыми, отвислыми щеками и каменными глазами. Они прокусывают руки и ноги так же легко, как я отламываю ветку с этого дерева. Могут схватить человека за шею и впиться ему в рот, как бы целуя, но при этом они пожирают его губы и язык, а когда человек упадет на землю, они вгрызаются ему в лицо и выедают его, точь-в-точь как свинья жрет пойло из лоханки.
Они двигаются как плетка, рассекающая воздух, быстро, неотвратимо и, что хуже всего, беззвучно. Во время перехода через Сетчатый Лес мы не расставались с оружием ни днем, ни ночью, даже во сне. Иногда раздавался звук выстрела из ружья, и тогда мы останавливались и прислушивались, и если других звуков не было, мы благодарили Бога за то, что он не дал еще одному человеку погибнуть гнусной смертью. Но иногда после выстрела из ружья слышался вопль, душераздирающий вопль, и нам становилось ясно, что чудовища сожрали какого-то несчастного солдата.
Уолдо опять замолчал. Бессознательно, словно в каком-то забытьи, он принялся трогать свои шрамы указательным пальцем правой руки.
– К тому времени, когда мы вышли из Сетчатого Леса, от нас осталась лишь треть. Однако мы не потеряли присутствия духа. Я вылетел на своем змее и, явившись в главный штаб, сообщил генералам и военному Папе, что мы завершили переход и пламя священной войны теперь будет гореть на земле Отре. Мы отважно сражались, отважно, дети мои! Но в тот день удача была не на нашей стороне. Нам пришлось отступать назад через Сетчатый Лес, и мы понесли еще более ужасающие потери потому, что дисциплина упала и, кроме того, мы были обременены многими ранеными. Гусеницы-катерпилы чуют кровь с далекого расстояния, и в тот раз они обрушились на нас сотнями, со всех сторон. Сетчатый Лес кишел этими тварями. Очень немногим из нас удалось выйти на имперскую сторону леса. Очень немногим!
Он повернулся к Мани:
– Земляные омары – сущий пустяк по сравнению с тем, что нам пришлось тогда испытать!
Наступила тишина. Наконец Мулваине отважился заговорить. Он выразил то, что думали все.
– Командир, – сказал он, – я боюсь.
Уолдо неправильно понял его слова. Или же то была уловка с его стороны.
– Уже одной мысли о поражении достаточно, чтобы воин оробел и сражался с оглядкой. Это очень опасно, – произнес он. – Однако в том, что ты боишься, нет ничего плохого. Страх придаст тебе огня, который нужен, чтобы одержать победу. Победу! А что до гусениц-катерпилов, – добавил он, – то они живут в лесу гораздо ниже, дети мои. Нынешнюю кампанию Папы спланировали очень тщательно, и прежде чем начать ее, ту часть леса тщательно исследовали. Здесь могут обитать земляные омары, которые больно кусаются. Однако это не смертельно. Зато гусениц-катерпилов вы здесь не встретите.
Костер уже почти догорел, и Уолдо объявил:
– А теперь спать, дети мои. Завтра мы продолжим путь и, возможно, выйдем из леса на ту сторону.
Завернувшись в одеяло, Тигхи привязал себя к суку. Повествование Уолдо вселило в юношу страх, и теперь он озирался вокруг, с подозрением вглядываясь в тени между деревьями, которые становились все более густыми и мрачными по мере того, как тускнел свет, исходивший от последних углей костра. Ати примостился на соседнем суку.
– Я не усну, Ати, – прошептал в темноту Тигхи. – Командир наполнил мою голову кошмарами.
– Ужасные вещи он рассказал, – согласился Ати.
И все же Тигхи, несмотря на все страхи, почти сразу же провалился в сон. Но перед этим в сознании возникло какое-то неясное, смутное чувство обмана, словно он пытался распознать какой-то подвох, суть которого все время ускользала.
Следующим утром флатары позавтракали и, собрав все свое снаряжение, снова тронулись в путь. То, что рассказал Уолдо предыдущим вечером, оказало специфическое воздействие на их поведение: теперь они не ломились сквозь заросли поодиночке, но продвигались кучно и с оглядкой. В результате они прошли значительно меньшее расстояние, чем за предыдущий день. Флатары сбились в кучу на небольшом утесе и спускались с него поодиночке, используя ствол рухнувшего платана. Они двигались вперед гуськом, в затылок друг другу.
Уолдо шел последним. У него был задумчивый вид, словно он ушел целиком в себя. Время от времени Тигхи поглядывал на командира через плечо и гадал, не раскаивается ли тот в своей разговорчивости. Все это так непохоже на него. В продвижении возникали частые задержки, и тогда Уолдо садился на какой-нибудь пенек или низкий сук и всматривался в тенистые джунгли так, будто те скрывали какую-то тайну, которую он должен был прочитать.
В напряженном, суровом молчании прошло несколько часов. Внезапно шедшая в голове колонны Мани издала пронзительный визг. Тигхи поспешил вперед и увидел, как один парень успокаивает девушку, а другой в это время пытается ударить палкой по какому-то существу, прятавшемуся в листве внизу. В зарослях мелькнуло ярко-красное туловище длиной в две руки. Оно метнулось вниз и молниеносно исчезло. Тигхи едва успел разглядеть, что формой существо походило на туфлю из красного пластика с большими рогами в передней части. Рога переходили в клешни, которые угрожающе щелкали, то сжимаясь, то разжимаясь.
– Это земляной омар? – поинтересовался юноша.
– Возобновить движение, – долетел голос Уолдо сзади.
В тот вечер, после того как стих сумеречный шторм, они опять разожгли костер. Разговор не клеился.
– Сколько еще нам предстоит пробыть в Сетчатом Лесу, командир? – спросил Мулваине.
– Завтра, дети мои, – сказал Уолдо. – Думаю, завтра мы выйдем из него с другой стороны.
– Хорошо хоть сегодня мы не встретили гусениц-катерпилов, – произнес Тигхи.
– На этой высоте нет никаких гусениц-катерпилов, – сурово одернул его Уолдо. – Бог не позволит злу подниматься так высоко по стене. Вот почему Папы повели нас этой дорогой. Благодаря их мудрости мы избежали огромных опасностей.
Тигхи так и подмывало спросить, почему же, если Папы такие мудрые, они завели юного Уолдо и всю обреченную армию туда, где гусениц-катерпилов было как блох у шелудивого пса. Однако задавать такой вопрос было бы непростительной глупостью, и юноша благоразумно промолчал.
– Почему, – спросил Ати из ниоткуда, – Богу понадобилось создавать такие ужасные чудовища, как катерпилы с когтями?
По бивуаку пробежал ропот.
– У Бога, – ответил Уолдо, грозно повысив голос, – есть на то свои причины. Тебе не следует задавать такой вопрос!
Самым любопытным в этой ситуации было то, что такой прием не сработал, не оказал должного воздействия на аудиторию. Раньше, когда Тигхи только пришел в платон, Уолдо было достаточно слегка повысить свой голос, чтобы все начали дрожать от страха. Теперь же ропот не прекратился.
– Почему Бог, – бросил вызов авторитету командира Мулваине, – отдал Дверь в руки Отре – злых Отре?
– Да, – поддержал его кто-то. – Почему?
– Почему Бог совершил такую несправедливость?
– Разве не было бы лучше, – упрямо стоял на своем Мулваине, – если бы Бог сдул Отре с лица стены? Ведь для этого ему достаточно было бы просто чихнуть. И тогда нам не пришлось бы воевать с ними.
– Дети! – взревел Уолдо. – Успокойтесь сейчас же!
– А что, если Бог вообще не на нашей стороне? – спросила Бел тихим голосом. – Что, если Бог на стороне Отре? Тогда какие у нас шансы?
Уолдо завопил снова, напрягая голос до такой степени, что еще немного, и из его глотки вылетал бы один визг.
– Богохульство! – заорал он. – Всем заткнуться! Немедленно!
Все изумленно уставились на командира. Внезапно Тигхи понял, что Уолдо плачет. Из его глаз сочились настоящие слезы, которые затем стекали по щекам между шрамами, служившими для них своеобразными руслами. Именно это в высшей степени странное зрелище, а не крики, принудило флатаров к молчанию.
Всеобщее смущение было столь велико, что никто не отважился первым разорвать тишину, которая становилась все более тягостной. Наконец Уолдо шумно зашмыгал носом и вытер глаза тыльной стороной ладони. Он пробормотал:
![Айзек Азимов - Галька в небе [Песчинка в небе]](/uploads/posts/books/112464/112464.jpg)
