Татьяна Енина - Ничто Приближается
Поверхность озера была как зеркало, Маша присела на корточки и опустила руку в воду. Странно… вода не имела температуры, вернее, ее температура была в точности, как температура машиного тела… Неприятное довольно-таки чувство, вроде опускаешь руку в воду, а кажется, будто в воздух.
Маша вынула руку, растерла по ладони капли, поднесла ладонь к носу. Вода как вода… и пахнет водой, водой и немножко землей. Вроде бы все нормально… И как же хочется искупаться!
Эх, была не была! Маша оторвала от тела колог, положила его в сторонке, и он сам по себе сложился каким-то причудливым образом. Потом она села на камень, опустила в воду ноги, поболтала ими, наконец решилась, набрала в легкие воздух и — прыгнула.
Ощущения были необычные — прямо скажем, но не очень неприятные. Все равно, как паришь в невесомости, в каком-то несколько киселеобразном воздухе.
Маша взметнула руки, попыталась всплыть на поверхность, но почему-то не получилось. Она изо всех сил заработала руками и ногами, но водная гладь все никак не разрывалась перед ней, широко раскрытыми глазами девушка видела только муть… светло-серую однотонную муть… Более того, серый цвет, кажется, густел…
Маша не могла понять, что происходит и запаниковала, она забилась как рыба в сети, наглоталась воды. Что происходит, ведь она не ныряла глубоко, она должна была немедленно вынырнуть, вода выталкивает… ЭТА вода не выталкивала, она как будто совсем не обладала сопротивлением обычной воды, ЭТА вода затягивала.
Когда девушка поняла это, она просто обезумела от ужаса. Она закричала. И вода тот час попала ей в легкие, и она захлебнулась… Нет, в тот момент перед ней не промелькнула вся ее жизнь, как обычно бывает в таких ситуациях (говорят, что так обычно бывает), в этот момент ее агонизирующий мозг изо всех сил пытался найти решение… пытался… пытался…
Маша тонула. Она вопила, глотала воду, дышала ей, опускалась все глубже и глубже в серую бездну, пока вдруг поняла, что почему-то все еще жива тогда как давно должны была уже задохнуться. От удивления она перестала паниковать.
И в самом деле — она не задыхалась, она дышала этой странной водой все равно как воздухом, набирала ее в рот, вдыхала в легкие — а потом выдыхала, и, собственно, кроме клаустрофобии, не чувствовала никаких неудобств. Она перестала дергаться и отдалась силе, увлекающей ее вниз.
И тогда она услышала голос. Может быть, этот голос был всегда — с тех пор, как она погрузилась — и она не слышала его просто потому, что от ужаса ничего не соображала… Голос был… неизвестно где… и вроде бы даже звучал не в голове, как это бывает когда общаешься с некоторыми космическими народностями — телепатами, он звучал из воды и Маша слышала его не мозгом и не ушами, она слышала его как будто всем телом.
Более того, голос говорил с ней не на каком-то языке, он передавался как будто вибрацией воды… какими-то легчайшими течениями… тоненькими ласковыми дорожками пузырьков, пробегающих вдоль тела…
— Тебе больно? Почему ты кричишь? Ты страдаешь?
Она подумала, что нет. И, видимо, ее поняли.
— Твой страх причинил мне боль. Ты боялась так, как будто боялась перестать существовать… умереть… так это называется у вас… Смерть… Мне так и не удалось постичь, что это такое, хотя я видело много смертей, и я пыталось постичь… Мне хотелось, чтобы не было смерти, но существуют законы Вселенной, через которые нельзя переступить. Есть рождение, взросление, старение и смерть. Там, где ты живешь, все так?
Маша в великом изумлении воспринимала этот странный поток сознания, этот медлительный, протяжный голос, лишенный интонации, она спохватилась, услышав вопрос.
«Мне надо что-то сказать, но как?» — подумала она.
— Так и говори, — ответили ей, — Я тебя понимаю.
В машиной голове роилось бесчисленное сонмище мыслей, даже скорее не мыслей, а обрывков мыслей. Она всегда чувствовала себя неловко в присутствии телепатов, боялась подумать что-то не то, и теперь чувствовала себя так же… еще хуже, теперь ее еще и пронзали вспышки ужаса и паники — ведь она продолжала погружаться. Хорошо хоть существо, что вознамерилось с ней пообщаться, вроде бы не проявляло агрессии.
— Зачем ты прыгнула в меня, если боишься?.. — спросило существо, видимо поймав что-то из ее мыслей, — Ты не знала? Ну конечно. А я радо. Мне хотелось почувствовать тебя, ты нравишься мне. Ты интересна. Стала интересна тогда, когда я почувствовало, как едкие капли из твоих глаз падают на мою поверхность… В них было столько… я переполнилось… и я послало своих помочь тебе… мне казалось, что никто никогда не может так страдать… Ты самое страдающее существо, которое прилетало ко мне… Было много… Но никто не страдал. Почему ты все время страдаешь?
Видимо у Маши в голове возник образ ее родного сине-зеленого шарика, маленького, беззащитного и одинокого…
— Ты боишься за свою планету?.. Но она не живая… Она просто — планета.
Теперь в голове девушки вспыхнули образы существ населяющих эту планету… мама… сестра… племянник… Вартан… бандит Паша… маленькая Оля…потом почему-то Красная Площадь и бой курантов, размеренный и чинный. Толпа в метро.
Голос какое-то время молчал.
— Я почти поняло, — сказал он наконец, — Что-то дикое… но ты это любишь. Всякая искренняя любовь достойна уважения… Я тоже люблю своих.
«Кто ты?!» — возопила Маша мысленно. Она уже, конечно понимала, но ей хотелось услышать ответ, хотелось услышать, как это существо само себя определяет.
— Ко-он.
«Но кто ты?!»
— Ко-он.
«А это озеро?»
— Часть меня. Как все — часть меня.
Голос помолчал какое-то время, потом произнес как будто задумчиво.
— Я не знаю, кто я. Давно я начало существовать, очень скоро закончу, хотя раньше думало, что это случится еще очень нескоро.
«Почему?» — подумала Маша и ее вдруг словно ударило потоком острых и сильных мыслеобразов, несущихся с огромной скоростью… Они ворвались, пролетели, кажется, за мгновение, и Маша все уже поняла.
Она запомнила из них совсем не много — просто больше ее слабенькая человеческая голова не способна была… какие-то взрывы… куски тел, разлетающиеся в разные стороны, впитывающаяся в землю кровь, похожая цветом на топленое молоко… ураганы боли, страха, агонии… и темные, вонючие, склизские потоки чужеродной ненависти. Незнакомых, непонятных эмоций…
Это произошло впервые в истории Kо-она. Оно не помнило такого никогда. Оно было ошеломлено и деморализовано… но оно поняло и осознало истоки и составляющие чужеродной ненависти и обрушило ее же на врага… Огонь, вырывающийся из рваных трещин на коже Ко-она.
— Я было безжалостно. Первый раз. И горько. И радостно.
Тучный звероноид, полыхающий болью, как головня, выхваченная из костра — падает. И Ко-он, жадный Ко-он, оплетает его, пытаясь проникнуть в самое нутро его, постичь…
Смерть… Смерть… Облако раскаленного газа и хоровод маленьких астероидов, кусочки нежной плоти.
Маша внутренне содрогнулась.
«Это правда?! Правда?!»
— Правда…
Голос был почти не слышен.
Она заплакала.
— Снова эти едкие капли у тебя из глаз. Ты снова страдаешь. Там, где ты родилась — всегда все страдают?
«Нет. Но часто.»
— Жаль, что ваша планета, не как я. Я старалось, чтобы мои дети не страдали…
«И что из этого вышло? Теперь они погибают. Почти все уже погибли. Ты заботилось о них, оберегало их, и что? Они не способны защитить ни себя, ни тебя, они не умеют, не знают, как это делать. На моей планете страдают чаще, чем радуются, воюют, проливают кровь друг друга, ненавидят и злятся, но я уверена, если звероноиды нападут на мою планету, ее обитатели будут защищаться. Изо всех сил, яростно и отчаянно. Они не позволят просто так, как нечего делать, перебить себя и взорвать свой дом… И неизвестно, кто еще победит!»
— Я не знало многого… хотя догадывалось…
«Мы должны что-то придумать, не позволить звероноидам взорвать тебя. Ты такое могущественное… удивительное… ты сможешь!»
— Сейчас ты и в самом деле думаешь обо мне… Не о том, что вместе со мной сама погибнешь… тебе жаль меня…
«Тьфу! Перестало бы ты философствовать!»
— Наверное, ты не дала мне полной картины своего образа, ты сложнее, чем я думало…
«Ко-он! Ты слышишь меня?! Сделай что-нибудь! Извергни что-нибудь зверноидам в хари, пни их как-нибудь! Ты же…»
— Я хотело просить тебя забрать с собой сколько-нибудь из моих детей… спасти хоть кого-то… теперь передумало…
«Почему?..»
— Они не смогут жить там, где живете вы… они будут СТРАДАТЬ. Я не хочу.
«А они сами-то чего хотят? Впрочем, понимаю, без тебя они НИЧТО, и не хотят НИЧЕГО».
— Неправильно, неправильно, — произнес голос совсем тихо, — Пусть они сами скажут тебе, захотят ли улететь. Они не рабы — это странный мыслеобраз, ты обижаешь меня.
