Питер Дэвид - Легионы огня: из темноты
— Даже если он проснется, не говорите ему ваши координаты. Мы надеемся, что Страж не может передавать информацию к дракху, который не является его хозяином, — Дансени еще раз тревожно оглянулся. — Нам не стоит стоять здесь, тратя время на разговоры. Уходите. Немедленно.
Шеридан быстро направился к кабине. Деленн осталась с Дэвидом, мягко гладя его по волосам. Она до сих пор не могла поверить в то, что он снова был с ними. Она повернулась к Дансени, стоявшему снаружи, наблюдавшему за тем, как задраивается люк шлюза. За ним, на горизонте, виднелся пылающий город. Прежде чем захлопнулась последняя дверь, скрыв его из виду, он сказал — без малейшего намека на иронию:
— Благодарю вас за то, что вы нанесли визит на прекрасную Приму Центавра.
Мы надеемся, что вам понравилась ваша поездка. Пожалуйста, приезжайте еще.
А потом люк захлопнулся.
Глава 27
Далеко, далеко отсюда…
На смертном одре лежала центаврианка.
Вокруг нее сновали женщины, прикладывая компрессы к ее пылающему лбу, пытаясь увлажнить его, заботясь об ее нуждах. Она ни на кого не обращала внимания, как будто их здесь вовсе не было. Она уставилась в потолок, но по ее глазам трудно было сказать, что именно она видит.
На самом деле, складывалось впечатление, что она смотрела не на потолок…. а сквозь него. На что-то за много световых лет отсюда, на то, что она не могла видеть, не могла даже знать об этом… но, тем не менее, видела…
В тот миг, когда Г'Кар почувствовал пальцы, сомкнувшиеся на его горле, он понял, что отступать некуда. Он знал, что сражается за свою жизнь… что это сражение всей его жизни. Но, удвоив усилия, чтобы задушить императора, он не смотрел на Лондо. Он сосредоточился на глазе, который уставился на него… на единственном, немигающем глазе.
В нем был ужас, и при виде этого он собрался с силами.
«Давай же, Лондо! Спаси нас! Спаси нас! Мы не хотим умирать!»
Лондо видел страшный красный глаз Г'Кара, направленный на него. Он, наконец-то, понял, что Г'Кар сражается не с ним, а с тварью на его плече.
Мыслями Лондо был далеко от происходящего. В некотором смысле, это было символично. Страж был воплощением всех темных сил, что много лет назад превратили Лондо в их марионетку.
Но, несмотря на это, его силы возросли, смертельная хватка на горле.
Г'Кара стала крепче. Силу придавала паника, которую ему внушал Страж, и ему хотелось закричать: «Быстрее, Г'Кар! Быстрее! Надо покончить с этим, пока еще не поздно!». Но он не мог ничего произнести, так как его трахея уже была сломана. У него не было никакого шанса спастись, но, тем не менее, он продолжал сопротивляться.
«Лондо! Ты можешь его остановить! Ты можешь убить нарна, и мы останемся в живых, так будет намного лучше, у тебя будет больше времени для себя, мы можем это устроить, мы будем лучше обращаться с тобой, и дракхи вознаградят тебя, смилуйся над нами, Лондо, останови его!»
Лондо слышал о том, что, когда кто-то умирает, то перед ним проносится вся его жизнь…
Когда пальцы Г'Кара еще сильнее впились в его горло, его мысли начали путаться, и он стал ждать, но ничего не видел… по-прежнему ничего не было, а время начало растягиваться вокруг него, но там ничего не было…
Ничего…
«Лондо… сражайся… сражайся… помоги нам… Шив'кала… Дракхи, повелители тени, помогите нам… не уходите, не покидайте нас, помогите нам, помогите вашим слугам…»
Слова… так много слов…
Это было невероятно для Г'Кара. Он был воином, не признающим слов, и все же слова стали его оружием, которое разило сильнее любого клинка, сокрушало больше дверей, нежели сила рук. Слова, слова нахлынули на него…
Никто здесь не является таким, каким представляется…
Я сражался против диктатора не для того, чтобы занять его место…
Значит, есть кто-то еще, На'Тот…
Историю нельзя сотворить…
Эти и сотни других слов завертелись вокруг него, стараясь быть замеченными, чтобы их запомнили, хранили и лелеяли в этот последний миг, последний миг перед тем, как скользнуть в забвение.
Он наклонился, рухнув на пол, его руки по-прежнему сжимали горло Лондо, его глаз все еще смотрел на злобную тварь, уставившуюся на него. Ему отчаянно хотелось услышать безмолвный крик этого существа. Но он подумал, что в каком-то роде, слышит его. Не слышит… но чувствует его…
Чувствует… чувствует все…
Боль при виде отца, висящего на дереве, который перед смертью сказал своему сыну о том, как он гордится им…
Тепло от крови, брызнувшей на него… крови первого убитого им центаврианина…
Боль от гравитационных колец Деленн, сокрушившая его…
Потеря и унижение при виде его народа, преданного Лондо Моллари…
Унижение, когда его исключили из совета после того, как пал Нарн… и отчаянная гордость, которую он вложил в свою последнюю речь…
Боль, когда ему выкололи глаз… но это было ничто по сравнению с ударами бича, которые обрушил на его спину Картажье…
Радость и ликование, когда он разорвал свои оковы перед троном Картажье, при виде потрясенных мучителей-центавриан, осознавших, что произошло…
Ясность его записей…
Дружба с Лондо, которой, как он думал, никогда не может бы…
Гордость от того, что достигнуто… мягкость женской кожи, прижавшейся к нему… запах свежего воздуха…. тепло восхода… прохлада заката… руки, вцепившиеся в его горло… боль… падение… дело… не завершено… не окончено… влага… на его руке, это слезы Лондо, оплакивающего свою судьбу, слезы на руке Г'Кара… руке… короля… спасти короля… спасти королевство… спасти…
«Лондо! Не останавливайся! Ты можешь спасти нас! Тьма… то, что в ней… я боюсь темноты… Лондо… смилуйся над нами… Лондо… Лондо…»
Ничего… ничего не было… он…
Я ничего не видел… ничего…
Когда Кош вылетел из своего скафандра… тогда… чтобы спасти Шеридана… Лондо тоже был там… и слышал слова, изумленный шепот…
Валерия… Дрошалла… Г'Лан…
Все они видели… нечто… а Лондо, прикрыв глаза от света… увидел…
Я ничего не увидел… ничего…
Ничего… небытие пустой души… небытие проклятия… ничего…
«Лондо! Спаси нас… спаси… спаси…»
Спаси… Спаси нас…
Спаси меня…
А потом… …потом внезапно в его мозгу появилось видение, которое он похоронил на долгие годы… оно ожило в подробностях, и он увидел… увидел… …существо… огромное существо, с распростертыми крыльями, которое глядело вверх… нет, вниз… на него, оно улыбалось, и лицо, женское лицо, мерцающее, переливающееся, это была Адира, она, улыбаясь, сказала ему, что не надо бояться, и протянула к нему руку… он коснулся ее… и из его глаз потекли слезы, слезы радости… а за ней, казалось, мерцал пляж…
Черные щупальца, обвились вокруг его руки, удерживая его… …он боролся с ними в последнем сражении, в последнем бою за единственное, что имело значение, и его пальцы почти выпустили ее руку…
«Лондо… ты не можешь уйти… ты всегда будешь принадлежать нам… ты…»
«Я буду принадлежать саму себе», мысленно вскричал он, и ринулся к ней, под тепло прекрасных крыльев этого великолепного существа, и его пальцы соединились с ее пальцами. На мгновение вокруг них вспыхнула энергия, она охватила его и взорвалась, а потом мир побелел…
Далеко, далеко отсюда…
Центаврианка впервые за долгое время сфокусировала взгляд на тех, кто ее окружал. И удивительно сильным и твердым голосом сказала:
— Ого. Теперь я нужна ему. Как обычно… …а потом ее глаза устало закрылись, и Тимов, дочь Алгула, императрица Примы Центавра в изгнании, скончалась…
Глава 28
Ренегар и Гвинн, стоя в шаттле Вира, отчаянно жестикулировали, призывая его на борт. Гвинн окинула Сенну с ног до головы критическим взглядом. Похоже, что Сенне это не понравилось. Но она не подала виду. Вместо этого она уставилась на небо, очевидно, ожидая, что какой-нибудь дракх может каким-то образом их обнаружить и отомстить. Но, Вир, приблизившись, внезапно замедлил шаги, а потом остановился.
— Что, черт возьми, ты творишь? — спросил Ренегар.
Сенна смущенно посмотрела на него.
— Вир?
Вир, как ребенка, нес в руках большую сумку. Внезапно он сунул ее в руки.
Сенне, быстро поцеловал ее в щеку, развернулся и двинулся обратно во дворец.
— Я возвращаюсь, чтобы помочь Лондо.
— Ты не можешь ему помочь, — резко ответила Гвинн. — Ты лишь погибнешь.
— Погибну? — в ровном голосе Вира слышалось недоверие. — Вы так ничего и не поняли, Гвинн. Все хорошее и доброе, что было во мне, давно исчезло. Теперь я понял, что все, что я в себе обычно презирал, было лучшей моей частью. Я не могу погибнуть ― Вир Котто давно мертв. Я могу только погубить это тело, но, поверьте, это меня совершенно не волнует.
Он отвернулся и побежал ко дворцу. Ренегар крикнул ему вслед:
