Дина Роговская - Южный крест
– Что, не вышло? – спросила я сочувственно. – Доктор, мне бы тазик, меня сейчас вырвет…
Он едва успел подставить какую-то миску. Меня просто вывернуло. Ну и отходняк. Что он мне воткнул?
– Что за дрянь вы мне ввели, доктор? Так все в штатном режиме, но вот на выходе… – меня вывернуло еще раз.
А вот теперь бы воды, иначе будет совсем плохо.
– Пить, – внятно сказала я.
Они дали мне стакан воды. С учетом вышедшего мне полагался минимум литр, ну да ладно, и на том спасибо.
«Доктор» взялся за другой шприц.
– Эй, док, осторожней с химией, если я начну пускать слюни, я уже вряд ли что-то подпишу, – сказала я, наблюдая за его действиями расфокусированным взглядом – никак не удавалось собраться.
Он замер и потянулся к другому шприцу. Затем вернулся к первому. Потом решительно взял третий шприц и, уже не раздумывая, всадил мне в вену. Вот, сволочь…
Туман. Я пошла вперед, а, может, назад – не знаю. Только тронуться с места я не могла – мои ноги увязли в трясине. Я достала одну ногу, в это время вторая ушла еще глубже. Я огляделась вокруг. Да провались же все на свете! Откуда эта идея с болотом?! Нет, чтобы пустыня – песок, солнце, оазисы… Так ведь нет – болото. И чем больше я трепыхалась, тем глубже увязала в нем. Руки шарили вокруг в тщетных поисках, за что бы ухватиться. Мокрая, грязная, в зловонной жиже, я почувствовала, что впадаю в отчаяние. «Тиа… Детка, я иду… Деточка, я рядом…» О, черт! Я с удвоенной скоростью начала по новой обшаривать кочки вокруг себя. Не хотелось мне встречаться с мамочкой. Не в этот раз. Вдруг одна рука налетела на сук, я схватилась за него обеими руками и начала подтягиваться, почему-то я решила, что это правильно. Из тумана проступило лицо отца: «Давай, Фрэн, ты сможешь!» Какой у него решительный взгляд. Он выволок меня почти за шкирку и швырнул на едва заметную тропу. «Ты знаешь, что делать, – сказал он и повернулся к болоту, – я задержу ее». Я пошла по тропе, спотыкаясь и падая, пока не оказалась на твердой земле. Вот и лес. Снова руки и синие лица мертвецов. «Да-да, вы мне уже говорили, я вас всех убила, но это чушь полная», – я шла, отпинывая и отбрасывая их тянущиеся ко мне руки. Вот он! Кирпичный забор. Я почти пробежала вдоль него и, запустив руку в карман, достала ключ. «Поспеши, Фрэнсис!» – услышала я голос отца и шум погони в лесу. Проклятье! Я открыла калитку и быстро закрыла на ключ с другой стороны. Я с нетерпением огляделась вокруг. Солнце залило лужайку перед особняком, и там, на одеяле для пикников, возятся мои дети. Кругом воздушные шары, Генри что-то несет на стол, который накрыт тут же на лужайке. Из дома выходит Барт: «Фрэн, ты на удивление вовремя! Какое вино хочешь? Есть сладкое красное и сухое белое». Барт… Счастливый, с пыльными бутылками в руках. «Майкл сказал, что ты будешь виски, – Барт улыбнулся и, поставив бутылки на стол, повернулся ко мне, – я так соскучился»…
Меня вращало. На секунду мне показалось, что я в падающем вертолете, но потом я услышала голос Ланкастера, и все встало на свои места.
– …Вы уверены, что больше ничего не сделать? – его по-крысиному вытянутое лицо наклоняется ко мне, я хочу отстраниться, но не в силах даже издать звук.
– Сэр, это самое сильное средство. Больше пока ничего нельзя сделать. Но мы можем использовать ломку. Она будет в сознании и сможет сама поставить подпись.
– Накачай ее еще.
– Сэр, уже достаточно. Сердце не выдержит, даже такое сильное.
– Тогда делай что-нибудь! Она должна это подписать в течение трех часов.
Почему их голоса звучат как на старой заезженной пластинке, если ее еще пустить на малых оборотах? Как жарко… Все горит… Нестерпимо ломит от света глаза… Почему меня вращает? Господи, сейчас вырвет…
– Какая мерзость!
– Ну так выйдите, сэр!
Когда эта чертова карусель остановится? Жарко… Что за вибрация? Мы на «Поллуксе»? Выходим из гиперпространства? Ого, вот это тряска…
– …Что это?
– Судороги! Хейворда сюда, быстро!
Трудно дышать… Не могу сделать вдох… Легкие раздуваются, но воздух не идет… Боже, я сейчас взорвусь…
– Что здесь?.. Вы рехнулись, Джонс?! Вон все отсюда, кретины! Вон, я сказал! Каталку! Кэтрин!
– Но сэр Ланкастер…
– Вон, я сказал! Вы уже убили ее, если я ее откачаю, это будет чудом!
Меня отстегивают от кресла и кладут, потом катят, но я все это воспринимаю какой-то крошечной еще не затухшей частью мозга. Сознание рассеяно, кажется, по всей Вселенной и никогда мне себя не собрать… Кто я?..
– Кэтрин, быстро! Интубируем…
Здорово, наконец-то я дышу, как-то странно, но легкие работают… Меня мутит, Боже, как меня мутит…
– Только этого не хватает, уроды… Сейчас, потерпите, сейчас… Кэтрин, капельницу! Сейчас, ну же… Вот… Хорошо… Дышите, только дышите… Не сдавайтесь, слышите?..
Он хороший доктор, надо сказать ему. Он слишком нервничает…
– Пульс?
– Сто восемьдесят!
– Давай, девочка, давай… – Еще одна игла входит в вену на другой руке – еще капельница. – Только не отключайся… Сейчас будет легче, сейчас…
Я знаю, доктор, хотела сказать я, но меня стало клонить в сон. Залитая солнцем лужайка, как хорошо, что я сразу оказалась здесь. Барт качает детей на маленьких качелях, Майкл собирает на крыльце что-то розовое… Велосипед… Генри подставляет мне кресло и заботливо укрывает пледом. Да, спасибо, я что-то действительно устала…
* * *– Фрэн… Фрэн, милая… Док?
– Сейчас, Джо, подожди… Ну, вот видишь? Фрэнсис, вы меня видите?
– И слышу вполне отчетливо… – сказала я, но оказалось, что прошептала – голоса не было.
О нет! Только не этот чертов фонарик!
– Реакция на свет прекрасная, – похоже, он доволен.
В глазах у меня прояснилось, и я сфокусировалась на их лицах.
– С возвращением, – слабо улыбнувшись, сказал мне доктор Хейворд, – как вы себя чувствуете?
– Лучше, спасибо. Что происходит? – я перевела взгляд на Паркера.
– Флот на подходе. У нас пара часов, чтобы привести тебя в норму.
– Зачем?
– Гражданских набирается на два «Корвета», и то битком.
– Кроме меня пилотов нет?
– Все наемники, рассчитывать придется только на себя. Макс, сделаешь ее дееспособной хотя бы на пару часов?
Доктор Хейворд задумчиво смотрел на меня, явно мысленно перебирая все мои повреждения и думая, что за препараты мне водили, и как их можно нейтрализовать на короткое время. Я знала, что мне ввели последним, но сказать ему не могла – тогда он не решится поставить меня на ноги, а я должна встать!
– Кое-что сделать можно, – кивнул он, наконец.
– Давайте, – с готовностью отозвалась я, – у меня еще есть незаконченные дела.
– Фрэн, лучше оставь, – тихо сказал Джозеф.
– Нет, – сухо сказала я, и доктор Хейворд намешал мне чудо-капельницу, – как ты незаметно соберешь людей на «Корветы»? – спросила я Паркера.
– С этим проблем не будет. Информация запущена, всех гражданских сейчас перемещают на нижние палубы.
– Хорошо, есть кто-то надежный? Надо, чтобы кто-то неотступно следил за Ланкастером. Этот ублюдок не должен уйти.
– Сделаю.
– Не трогать. Я просто должна знать, где он.
– Хорошо, – он ответил с обреченностью человека, который знает, что спорить бесполезно.
– Док, вроде уже действует, – я почувствовала прилив сил, боль по всему телу отступила.
– Учтите, это временно и «выход» будет неприятным, – предупредил доктор Хейворд.
– Джо, мне нужен синий неприметный комбинезон и обувь, я не могу ходить по станции в бинтах и пижамных штанах.
– Понял. – Паркер вышел из отсека.
Через сорок минут я была бодра и полна сил. Пока в меня вливали чудо-жидкость, я изучила планы станции и нашла то, что мне нужно.
– Фрэн, ты уверена?
– Джо, я буду через час в двадцать шестом ангаре, и мы валим отсюда. Доктор, собирайте свой персонал и тоже в ангар.
– Вообще-то я должен быть возле вас, – Макс Хейворд бросил в сумку еще пару капельниц, затем подумав пару секунд, еще три.
– Все будет настолько плохо? – усмехнулась я.
– Не знаю, – честно сказал он.
– Ладно, мне пора.
Я вышла в коридор и, не скрываясь, прошла на нужный мне уровень. Личные жилые отсеки. Прекрасно. Первый мистер Бойлд. Я открыла кодовый замок и вошла внутрь, из рукава комбинезона скользнул обрезок трубы и удобно лег в руку в резиновой перчатке.
Я не ошиблась, как и все наемники, он не собирался умирать за кого-либо. Он спешно сбрасывал свои трофеи в две огромные сумки. Мой приход ввел его в ступор.
– Я обещала переломать тебе ноги, – сказала я и, подпрыгнув, сбила его с ног, ударив обеими ногами в грудь – Иосиф бы мог мной гордиться, даже в зале у меня не было такой прыти, вот что делает злость.
Затем, перехватив поудобнее трубу, саданула ею по его коленям.
– Чашечки раздроблены, ты больше никогда не будешь ходить, – сказала я, нагнувшись к его лицу и скользя взглядом по его искаженному болью лицу, – но это не страшно, потому что часть осколков кости и кусочки костного мозга попали в кровоток – твоя смерть будет мучительной и одинокой… Да, и еще, – я распрямила на полу его правую руку и ударила по ней трубой несколько раз, пока предплечье не стало одним кровавым месивом, – это тебе напоследок. Я говорила, что убью тебя. Я сдержала слово.
