Дэвид Файнток - Надежда смертника
Кранд, потирая ушиб, скривился:
– Проклятый верхний!
Элли хихикнула.
От ее насмешки мальчишка разозлился:
– Чако, Барт, держите его!
Они схватили меня за руки. Кранд, размахнувшись, двинул ногой мне между ног.
Я согнулся пополам от боли и повалился на пол.
– Гляди, чё наделал! – завопила Элли. – Халбер велел, чтоб с ним ничего не приключилось. Увидит, сдерет с тебя шкуру заживо! Утащим его отсюда! – Множество рук потащили меня в нишу.
– О-боже-боже-боже! – Сжавшись в комок, я прижал колени к груди, испытывая невыносимую боль в паху. Элли склонилась надо мной.
– Ш-ш-ш. Прости за Кранда. Дурак он. – Она погладила меня по лбу.
– Проклятая трущобница! О боже! – Я катался из стороны в сторону.
– Молчи, хочешь, чтоб Халбер услыхал? – Она потрясла меня. – Ложись на спину и подыми ноги кверху.
Несмотря на мучительную боль, я кое-как проговорил:
– А ты-то что знаешь про это?
Элли улыбнулась:
– Думаешь, я никогда не заезжала мальчишкам коленом? Даже Кранду, разок.
Мальчишка побагровел и отвернулся.
Через время мои мучения уменьшились – сначала до сильной, а потом просто ноющей боли. Я потихоньку вытер лицо.
– Ладно, верхний, нормалек. – Она снова коснулась моего лба.
Я стиснул зубы.
– Меня зовут Джаред.
– Клево встретиться. – Она протянула руку. Я застонал и осторожно сел.
– Ты не лучше Пуука, – пренебрежительно бросила она, схватила мою руку и прижала к своей. – Говори «клево», Джаред.
– Не по… – Я сдался. – Клево встретиться.
Она повернулась к Кранду:
– Теперь ты.
– С верхним? Ни в жисть.
– Ладно, тогда скажу Халберу, чё ты натворил. – Отвернувшись от него, Элли начала подниматься на ноги.
– Элли, погоди! – Кранд поспешно вытянул руку.
Я отбросил ее в сторону:
– Иди в задницу.
– Видишь? Он сам…
– Скажи опять, Кранд, – нахмурилась она. Мне очень не понравился ее взгляд. <
– Клево встретиться, – пробурчал Кранд. Я проглотил свою гордость.
– Клево.
– Ну вот. – Элли присела между нами на корточки. – Зачем Халбер притащил тебя сюда, верхний?
– Откуда мне знать?
И куда делся Пуук, когда я так в нем нуждаюсь?
– А почему у тебя метка мидов? – девочка указала мне на грудь.
– Пуук вырезал. Он здесь? Он собирался…
Глаза у нее расширились.
– Значит, он совсем взрослый и может ставить метки?
Элли повернулась к Кранду:
– Говорила тебе, он уже не мальчик!
– Ха, ничё это не значит! Гляди, как я поставлю ему метку истов! – и он вытащил нож.
Элли несильно пихнула его в бок, как я иногда толкал Ф.Т., – вроде предупреждения.
– Ты теперь мид, Джаред?
Какой ответ безопасней?
– Да.
Может, это произведет на них впечатление.
Элли кивнула.
– Чако, спроси потом у Халбера, где он хочет держать верхнего, когда пойдет заварушка с парками.
– Ну уж нет. Сегодня он и так кипеш поднял.
– Ладно, сама спрошу.
И она исчезла в главном коридоре.
Я был не в той форме, чтобы выдержать столкновение, и тихо сидел на месте. Вскоре Элли вернулась с возбужденно блестевшими глазами.
– Мы поедем на колесах с Халбером! Он велел захватить верхнего.
– Здорово! – Мальчики потирали руки.
– Идем. Подождем в вагоне. – Чако и Барт ставили меня на ноги, пока она рысцой скрылась в темноте.
Прихрамывая, я пошел за ними, стараясь двигаться быстро, насколько это было возможно без обуви. От основного коридора в сторону отходил другой, освещенный совсем тускло. Лестница вела вниз к разрушающейся станции.
На рельсах стоял ярко освещенный вагон размером с автобус. Вокруг собралась толпа трущобников.
Элли с достоинством проговорила:
– Халбер велел нам идти с вами.
Мы отыскали местечко у стены. Я стоял, съежившись, между Элли и Чако, жалея об украденной рубашке. В туннеле было холодно, да и Элли все поглядывала на мою обнаженную грудь Жалко, что у меня нет волос, как у отца.
Халбер крикнул:
– Всем внутрь! – Я вздрогнул и очнулся.
С криками и воплями трущобники устремились в вагон. Я поморщился от запаха их тел. С противоположного сиденья насмехался Кранд:
– Как бы верхнему среди нас не испачкаться!
Он сплюнул мне прямо на ногу. С яростным криком я вскочил с места, но чья-то рука схватила меня за волосы и бесцеремонно потянула на прежнее место.
Я протестующе повернулся к Элли:
– Ты же видела, что он…
Это был Халбер.
– Опусти задницу на скамью, верхний, – рявкнул он.
– Да, сэр.
Про себя я подивился собственным словам. Даже в гневе отец не мог добиться от меня такого моментального послушания и такого покорного тона.
– Все на месте? – Халбер прошел в переднюю кабинку, отделенную от остальной части вагона. Все зашаталось, раздался пронзительный, чуть ли не болезненный визг, и вагон тронулся с места Свет стал тусклее.
Разговоры стихли. Люди с опаской смотрели на осыпающиеся бетонные стены, вдоль которых катил вагон.
Элли наклонилась ко мне и громко спросила прямо в ухо.
– У верхних колеса есть?
– Что?
– Колеса, вроде этого? Внутри ездите?
– Рехнулась? Думаешь, я б согласился… – Нет, так не годится. – Ездим на автобусах, иногда летаем на вертолетах. Или пользуемся авто, если нет спешки.
Она выглядела страшно довольной.
– Даже у верхних нет таких вагонов, как у сабов.
Я огляделся.
Что, в городе снова начал работать транспорт? Я думал, он уже давно не действует.
Элли фыркнула:
– Под землей электричества нет давным-давно, еще с тех пор, как мать Халбера была маленькой. А может, и раньше.
Она снова наклонилась ко мне поближе, словно выдавала какой-то секрет:
– Вальдес-пермы.
– Да их бы потребовался целый вагон…
Я попытался прикинуть в уме, но голова работала плохо.
– Где он их взял?
– Базар Чангом.
Проговорив эту тарабарщину, она замолчала. Вскоре тряска уменьшилась. Вагон остановился, и возбужденные трущобники столпились у дверей.
Из кабинки вышел Халбер и громко хлопнул в ладоши:
– Слушайте все! Чтоб никто носа не показывал на лестнице и не шумел – ни к чему будить парков. Если кого услышу, тут же пришью. Усекли?
– Усекли, Халбер, – позвучали вразнобой голоса.
Он открыл дверь:
– Ждите в туннеле, пока не подам сигнал. Скоро вернусь. Кранд, ты наверх не пойдешь. Останешься с верхним.
Мальчишка послушно отошел от дверей. Я ухмыльнулся, понимая, что такой приказ ему не по душе.
Халбер сел на скамью рядом со мной. Я невольно сжался в ожидании неизбежного удара. Вместо этого он изучающе поглядел на меня:
– Пуук сказал, ты петришь в компах. Загнул?
– Простите?
Моментально Халбер прижал меня к стенке и схватил рукой за горло, а другой замахнулся.
Не знаю, как Элли осмелилась, но она тронула его за руку:
– Извиняюсь, Халбер. Верхний тя не понял.
– Почему? Рехнутый?
– Да не. Но раз ему дали метку мидов, он, должно, туповат, как все они. Скажи ему медленнее.
Халбер приблизил ко мне свое заросшее щетиной лицо. Глаза у него налились кровью, и их выражение перепугало меня.
– Пуук сказал, – преувеличенно медленно заговорил Халбер, – ты хорошо толкуешь с компами. Загнул Пуук?
Я беспомощно поглядел на Элли. Она выпалила:
– Отвечай, верхний, да или нет?
– А! Коне… То есть да, сэр!
По сравнению с трущобниками я был абсолютным гением. А если вспомнить моих приятелей и код взламывания… Судя по всему, мой статус явно должен претерпеть изменения.
– Компы в башне понимаешь?
– Конечно.
Я постарался говорить уверенно, чтобы произвести на него впечатление.
– Башню можешь свалить?
У меня отвисла челюсть. Он нахмурился, и я поспешно спросил:
– Каким образом свалить башню, сэр?
У него на лбу залегла глубокая морщина.
– Остановить электричество. Отключить энергию. Остановить банки и все такое.
– Господь Вседержитель… Вы хотите…
– Можешь ты ее обвалить, чтоб они были не лучше нас? – свирепо рявкнул он.
– Разрушить весь мой мир? – Несмотря ни на что, мои губы дрогнули в усмешке. – Неужели вы хоть на минуту вообразили, что я…
– Халб, нет! – пронзительно закричала Элли, но было поздно.
Кулак Халбера врезался мне в глаз, голова моя врезалась в окно у меня за спиной, и я рикошетом упал ему в руки.
– О Господи! Иисусе Христе!
Кровь потекла по порезанной щеке. Я свалился на холодный пол, стараясь не потерять сознание. Я потрогал глаз, гадая, не выбил ли его Халбер.
– Говори прямо, верхний! Можешь? Без всякого там дерьма!
– Да! Нет! Не знаю! – Я разрыдался.
– Элли, не спускай с него глаз! Мне пора наверх. Гляди, верхний, вернусь – чтоб ответил.
С этими словами он загромыхал из вагона.
28. Пуук
Никогда за миллион лет Пуук так не злился. Проклятый верхний прижал мне к горлу мой собственный нож и заставил меня плакать.
