Илья Новак - Высокая магия
Из мохнатой шеи торчала сабля. Слыша крики и рычание, я выбрался из-под кенга и вскочил. Два эльфа пытались перелезть через клетки, но обезьяна, подскочив, схватила их за ноги и утянула обратно. Остальные преследователи все еще находились на другой стороне и дрались со зверями. Я отвернулся от них, увидел спину Большака, вбегающего в проход, выдернул из мертвого тела саблю и помчался следом.
2
Пихнув Большака под зад так, что он выскочил из отверстия и упал где-то в стороне, я выставил голову наружу.
И увидел вокруг себя лица – испуганные, удивленные. Большак, дрыгая ногами в куче перевернутых кастрюль, пытался встать.
Я медленно повернул голову, разглядывая большую кухню, и вылез.
Рядом стояли две эльфийки, женщина, три юные оркицы и усатый тощий мужик. Поверх обычной одежды на всех были фартуки.
Усач, меланхолично разглядывая нас с Большаком, поднял со стола тесак с очень длинным, заляпанным кровью лезвием.
– Ну че, кого первого на бифштекс? – спросил он.
Дитен, разобравшийся наконец с кастрюлями, вскочил и заорал на него:
– Ты, хрен с усами, да ты знаешь, кто мы такие?!
Все остальные попятились, а одна из эльфиек споткнулась и с перепугу уселась задом в ведро с помоями. Но на усатого – наверное, он был старшим поваром здесь – это особого впечатления не произвело. Он подбросил тесак, поймал за рукоять и шагнул к нам. Я произнес:
– Погоди, погоди. Видишь – у меня сабли, да?.. – Отведя руку за спину, я дотронулся до торчащей за плечом рукояти. – Откуда ты знаешь, этими саблями я умею махать или нет? Вдруг умею? Так что ты подумай вначале. Может, по-другому как-то?
– Это как – по-другому? – проворчал он, но тесак опустил. – Когда два хмыря, все в дерьме и ржавчине, лезут из старого стока и крушат посуду? В щеки их, что ли, целовать? Вы кто такие?
– Не твое дело, – ответил я. – Тем более что он сейчас посуду на место поставит, и все будет путем. Скажи только, мы ведь попали в…
– «Облако», красавец.
При звуках этого голоса Большак, уже начавший ставить кастрюли горкой, подскочил так, что они вновь со звоном рассыпались. Я посмотрел на зеленую троллиху, всю в пупырышках, с круглыми и большими, как блюдца, глазами. Одета она была в кожаный комбинезон и фуфайку с закатанными до локтей рукавами. Завитые волосы крупными колечками торчали во все стороны, свешивались на ее удивительные глаза – в каждом из них, как в днище отполированной до зеркального блеска миски, отражались кухня и наши перевернутые вверх ногами фигуры.
– Чего стали?! – рявкнула она так зычно, что молодых оркиц как ветром сдуло, а эльфийки, похватав ведра и тряпки, прыснули к дверям.
Женщина вернулась к бочонку, рядом с которым на полу лежала грязная посуда, и опять вооружилась полотенцем со щеткой. Усатый, пожав плечами и потеряв к нам интерес, шагнул к разделочному столу.
Троллиха многозначительно поглядела мне в глаза, развернулась и вышла. Схватив Большака за плечо, я направился следом.
«Облако» было заведением такого рода, где основная деятельность начиналась вечером и заканчивалась обычно ранним утром. Пока мы с Графопылом ползали по старым катакомбам, времени прошло изрядно – сейчас в большом зале первого этажа не было никого, кроме прислуги и двух девок, прикорнувших в обнимку на широком диване под стеной. Ни на кого не глядя, троллиха пересекла зал и стала подниматься по лестнице на второй этаж. Своей необъятной грудью она толкнула дверь, прошла по коридору, открыла еще одну дверь.
Мы очутились в небольшой комнате, меблировка которой состояла из одного кресла и кровати с веселеньким розовым покрывальцем в ажурных кружевах. В изголовье лежала подушка, на которой вышитые сердечки пронзались длинными эльфийскими дротиками. Больше здесь ничего не было. Окно закрывала тяжелая штора, на полу лежал мягкий ковер.
Дверь за нами закрылась, я выпустил плечо ошарашенного Дитена. Повернувшись, троллиха заключила меня в объятия, я в свою очередь обхватил ее за торс и чмокнул в морщинистый зеленый лоб.
– Красавец! – прогундосила она. – Как же ты поизносился!
– Мамаша Лапута! – воскликнул я. – Как ты постарела!
* * *Эта рыжая, вся в веснушках, в коротком прозрачном платье и плетеных сандалиях, стригла получше, чем Большак. Пока я сидел в кресле, накрытый простыней до подбородка, она щелкала ножницами так, что клочья волос летели во все стороны. Мамаша Лапута и Дитен пристроились на кровати и обсуждали результаты ее работы. Когда в дело пошла острая бритва, я начал слегка опасаться за целостность своего лица, но рыжая справилась с делом быстро, не оставив повреждений. После этого она обрызгала меня прохладной водой и протерла, словно тарелку, подолом своего платья. Потом притащила откуда-то зеркало и продемонстрировала результат.
Я глянул туда и увидел, что помолодел на несколько лет. Рыжая постояла, смущенно улыбаясь, а когда я сказал: «Спасибо», – почему-то засмущалась еще больше, почесала колено и убежала, схватив ножницы и бритву, с зеркалом под мышкой.
– Чего она? – удивился я, хлопая себя по щекам. – Она кто такая?
– Кем может быть молодая человеческая самка в моем заведении? – спросила троллиха. – Ты как думаешь, Джа?
– Слишком застенчивая для этой работы, – пояснил я, выбираясь из кресла. – Стеснительная.
– Потому что дура, – прогундосила она. Нос Лапуты был несколько раз сломан в годы боевой юности и говорила она слегка неразборчиво. – Вы есть хотите?
Я посмотрел на Большака. Он явно побаивался хозяйки. Сидел на противоположном от нее конце кровати, положив руки на колени и ссутулившись.
– Хотим, – сказал я. – И пить. Только ничего крепкого, Лапута. У нас дела.
– Ладно… – Троллиха грузно поднялась и шагнула к двери. – Сидите, значит, и не высовывайтесь. Я так понимаю, вам ни к чему, чтоб вас видели. Своих-то я предупрежу, но если кто другой заглянет… Пожрать я что-нибудь сейчас принесу.
Наклонившись в мою сторону, Дитен прошептал:
– Куда мы попали, Джа? Это что за бабища?
– Ты совсем ее не знаешь? – удивился я. – Ты ж раньше… – Я замолчал, сообразив, что к чему. Дитен был полугномом и, наверное, предпочитал захаживать в соответствующие заведения гномьего анклава Кадиллиц.
– Ну, она хозяйка борделя, это ты понял? – сказал я. – А юность провела в армии Лысого Ка. Помнишь, как тогда дело было?
Он закивал, серьезно глядя на меня. Лысый Ка, которого в конце концов то ли утопили, то ли сожгли корсары Архипелага, со своей армией прошел треть континента. Он бы и до сих пор оставался правителем огромных земель, но властолюбие его сравнимо было только с его алчностью: Ка потянуло на острова. Армада его кораблей исчезла в заводях и речушках Архипелага вместе с большей частью армии и самим Лысым. Лапута к тому времени уже была атаманом бригады и спаслась только тем, что корсары предпочитали самок не топить, а использовать в другом смысле. В юности Лапута, видать, была красивой – на тролличий, конечно, манер – и попала после долгих мытарств в любовницы к одному из Капитанов. От него Лапута смоталась спустя какое-то время, предварительно прирезав своего высокого покровителя и прихватив с собой столько жемчуга, сколько влезло ей за пазуху. Влезло, наверное, много. Как она добралась до Кадиллиц, я не знал, но в конечном счете она поселилась здесь и обзавелась этим заведением – одним из самых преуспевающих в городе. «Облаком» Лапута владела безраздельно. Детей у нее не было.
Троллиха вернулась в сопровождении той же рыжей девицы, несущей поднос. На подносе стояли накрытая крышкой миска, бутыль с длинным горлышком и три стакана. Большак, ощутив запах свежесваренных крабов, тихо заурчал. Рыжая поставила поднос на столик возле кровати, покосилась на меня бессмысленно сияющими глазами и ушла. Я проводил ее взглядом, в то время как Большак схватил краба и, обжигаясь, стал отрывать клешню.
– Хочешь познакомиться поближе? – спросила троллиха. – Забесплатно.
– Бесплатно бывает только в гареме, – откликнулся я.
– Ну-ну, красавец, с тебя-то я денег не потребую. Не хочешь? Ладно, замяли…
Лапута уселась рядом, обняла меня за плечи и повернула к себе.
– Так где ты был все это время?
Решив, что ей можно рассказать какую-то часть истории, я ответил:
– Отсиживался в Старых горах.
– Аж полгода? – поразилась она.
Я кивнул и взялся за краба. Дитен, откупорив бутыль, уже разлил содержимое по стаканам.
– Как же ты не свихнулся, Джа? – прогундосила Лапута.
Я пожал плечами.
– А я свихнулся.
Троллиха взяла свой стакан, залпом осушила его, кивнула Дитену:
– Плесни еще, малец… – и вновь повернулась ко мне.
Большак, который не отрываясь глядел на нас, пролил вино на поднос. Лапута отобрала у него бутылку и наполнила наши стаканы. Сама она отхлебнула из горлышка, вновь вцепилась в мои плечи и уставилась мне в глаза. Некоторое время она смотрела, а потом отодвинулась и могучим бедром чуть не спихнула Большака на пол.
