Виктор Гутеев - Посеяв ветер
— До встречи.
Пищеблок остался позади, а Алексей, не в силах успокоиться, мысленно крыл несносную дуру да и себя, любимого, последними словами. Идущие навстречу, видя злого, шевелящего губами солдата, уступали дорогу, но Алексей этого даже не замечал.
— Майор Алексей Вольнов?
Холодные глаза преградившего дорогу молодца выражали полное равнодушие. Затылком почуял, что за спиной кто-то остановился.
— Медленно вы, ребятки, работаете, — сообразив, что к чему, съехидничал Алексей.
— Руки, — послышалось в ответ.
В волосатых лапах молодца как по волшебству появились электронные браслеты.
— Может, без наручников, — полувопросительно-полупросяще произнёс Алексей, — буду паинькой.
На запястьях щёлкнули браслеты. Ловя удивлённые взгляды обитателей станции, Алексей покорно зашагал под охраной конвоя.
Линейная единица Республиканского флота, дрейфуя над поверженным миром вахнов, выделялась среди висящих над планетой собратьев лишь происходящими на борту событиями.
— С днём рождения, капитан!
На секунду задумавшись, Кара сокрушённо качнула головой.
— Спасибо, Кианг, — от души поблагодарила она старпома, — вот так, — продолжила с грустью в голосе, — тридцать пять, а я даже не вспомнила.
— Ничего, капитан, — невысокий, азиатской внешности мужчина широко улыбнулся, — кончится война, всё вспомним. — Я посмел взять на себя смелость и организовать в честь вашего праздника ужин. Надеюсь, вы не будете против провести вечер в компании старших офицеров корабля.
— Не буду, — благодарно улыбнулась старпому Кара, — только давайте договоримся, ужин в первую очередь по поводу взятия планеты, всё остальное в качестве сопутствующих этому мелочей.
— Идёт, — согласился Кианг, и плотно сжатые губы старпома растянулись в лукавой улыбке, — вот только большинство тостов вечера будут сказаны именно ради упомянутых вами мелочей.
— Как там наш снайпер, держится? — вернулась капитан к насущным делам.
— Держится, но я по-прежнему считаю, что сажать наводчика в карцер было лишним.
— Это требование комиссии, их решение мы изменить не в силах. — Кара мельком взглянула на вмиг посуровевшее лицо шагающего рядом старпома, и кончики её губ дёрнулись в едва обозначившейся улыбке. — Но на главное решение повлиять сможем. Утром на связь выходил командующий, генерал в курсе обстоятельств и гарантировал объективное разбирательство.
Кара не стала говорить, что решение уже принято, а показное действо — всего лишь необходимая формальность.
Разбирательство привлекло на линкор много стороннего народа. Рассчитанная на двести человек офицерская кают-компания с трудом уместила разношёрстную толпу участников и зрителей разбирательства.
Среди чёрной формы офицеров флота мелькали костюмы сухопутных родов войск. Полувоенная одежда военных корреспондентов мешалась с гражданскими костюмами независимых наблюдателей и некоторых членов комиссии.
Войдя в кают-компанию, капитан и старший помощник скромно сели на крайние места.
Поймав взгляд сидящего на всеобщем обозрении стрелка-наводчика, Кара ободряюще улыбнулась.
— Значит, вы утверждаете, что произведённые вами выстрелы уничтожили зенитную батарею противника?
Вопрос исходил от немолодого полковника в костюме военного прокурора.
— Да, это так.
— Система наведения неоднократно сообщала вам, что непосредственно в районе цели действуют дружественные объекты. Вы отдавали отчет в том, что в результате ваших действий эти люди могут пострадать или погибнуть?
— Да.
— Вы осознаёте, что убили сто двадцать шесть человек?
— Да, — глядя в глаза сыплющему вопросами полковнику, твёрдо ответил наводчик, — осознаю. И не дай бог кому-либо оказаться на моём месте.
«Плохо тебе, — глядя на молодого, но тяжело переживающего произошедшую трагедию парня, подумала Кара, — понимаю, но вместо тебя эту боль никто не переживёт».
— Почему же, получив предупреждение системы, вы всё равно открыли огонь?
— В зоне досягаемости батареи оказались двенадцать челноков, звенья истребителей и штурмовиков. Прикинув потери там и там, я решил стрелять.
— Тогда объясните, почему три выстрела, ведь батарея была уничтожена с первого?
— Всё произошло в первые часы высадки. Эффективность противодействия вахнов орбитальному обстрелу на тот момент была ещё высока. Для стопроцентного поражения цели я дублировал выстрелы.
Поманив старпома, Кара покинула кают-компанию.
— Включите стрелка в наградные списки, — потребовала она, едва за ними закрылась дверь.
— Я отдаю себе отчёт в том, что этому парню пришлось пережить. Более того, я полностью разделяю ваш порыв, но я категорически против представления его к награде.
Видя, как брови капитана слегка приподнялись, старпом продолжил:
— Наградив стрелка сейчас, мы создадим прецедент. Вспомните гневные речи сухопутников, сейчас они видят лишь мертвых пехотинцев и слушать не хотят о гипотетически больших жертвах. Здесь речь идёт о будущих отношениях армии и флота. Награждение стрелка приведёт к их осложнениям. Это не нужно ни нам, ни им, ни тем более общему делу, а свою медальку этот парень ещё получит. Не испугавшись в нужный момент выстрелить в своих, не струсит и в бою с чужими.
Подумав, была вынуждена согласиться. Признательно кивнув старпому, она в очередной раз поблагодарила командование и Бога за назначение Кианга в свой экипаж.
— На месте.
Выполнив указание конвоира, Алексей огляделся. Сюда его ещё не водили. Последнее время Алексей провёл в подвальных помещениях какого-то управления. Сейчас, увидев дневной свет сквозь виднеющееся в конце длинного, казённого коридора окно, понял, пришло время беседы с кем-то из руководства. Сей факт обрадовал. После задержания его без лишних слов впихнули в принадлежащий неведомо кому бот, который, совершив два межпространственных перехода, наконец куда-то сел.
Потянулись похожие друг на друга дни. Без рвения, но всё же подчиняясь неразговорчивым людям, обследующим, исследующим, цепляющим к нему разного рода аппаратуру, Алексей пытался наладить контакт. С этим проблем не возникло, но вопросы относительно местонахождения неизменно разбивались о стену молчания. Ситуация напоминала первые месяцы пребывания в республике, когда его бесцеремонно швыряли куда заблагорассудится. Разница была в том, что с тех времён минули три года, и годы эти были отнюдь не лучшими в его жизни. Долгая служба, несмотря ни на что, давала право рассчитывать на нормальное к себе отношение. По крайней мере Алексей на это рассчитывал.
— Заходим, — скомандовал конвоир.
Первое, на что обратил внимание, переступив порог кабинета, его спартанская обстановка. Стол, два кресла и лёгкая занавесочка, прикрывшая занимающий полстены оконный проём. Спартанство говорило о высоком статусе хозяина. Побывавший за разными дверьми Алексей усвоил особенность республиканских чиновников. Чем ультрасовременней начинка рабочего места, тем проще оно выглядит. Это встречалось повсеместно и считалось здесь своего рода нормой.
С владельцем кабинета уже встречались. Время, прошедшее с того момента, наложило на Дэйсона свой отпечаток. Алексей с первого взгляда даже не понял, что именно изменилось в этом неулыбчивом, широкоплечем человеке, и, лишь всмотревшись в осунувшееся лицо, догадался, что, положившись на транквилизаторы, отдыху Дэйсон уделяет слишком мало внимания.
Отпустив конвоира, Дэйсон кивнул на свободное кресло.
— Начнём?
— Давай.
— Мы уже на «ты»? — Брови Дэйсона приподнялись, но в цепком холодном взгляде выцветших глаз Алексей не увидел и тени удивления.
— Насколько я помню, при прошлой встрече было именно так, или я ошибаюсь?
— Ошибаешься, — подтвердил Дэйсон, — в прошлую нашу встречу я хоть как-то, но мог тебе доверять. Сейчас этого нет, а на «ты» я только со своими.
Вопросы о собственном статусе отпали сами собой.
— Я не против, чтоб ко мне обращались на «вы», — ощетинился Алексей, — моё же тыканье, надеюсь, тебя не обидит.
— Как дела, какие думы? — пропустив мимо ушей язвительный тон, задал вопрос Дэйсон.
— Дела плачевны. Как, впрочем, и думы.
— Что так? — вскинул Дэйсон брови. — Помнится, ты мне про зверька рассказывал, который из ямки в ямку скачет и всё ему нипочём. Как ямка? Дно нащупал?
— Злой ты, Дэйсон.
— Я спрашиваю, ты отвечаешь, — проигнорировав слова Алексея, потребовал Дэйсон. — Я спрашиваю, что надумал?
— Всю неделю твоя банда роется в результатах сканирования моего мозга и остальной тысяче анализов. Тебе и без моих слов известно всё. Мои мысли, переживания, действия, — выставив ладонь, Алексей принялся загибать пальцы. — Ведь если понадобится, ты и первый сексуальный опыт к делу прицепишь. К чему вопросы?
