Drew Karpyshyn - Mass Effect: Возмездие
Но до того, как он добрался до места, он услышал юный голос:
— Не двигайся! Или я размажу тебя по стене!
Кай Ленг остановился и обернулся к неожиданной угрозе. Подросток с темными спутанными волосами одиноко стоял посреди зала.
— Я биотик, — предупредил мальчик. — Я могу отправить тебя в полет как баскетбольный мячик!
Он говорил твердо, но Кай Ленг видел, что он напуган.
Кай Ленг не сомневался, что сможет покрыть расстояние между ним и его противником до того, как тот соберет и выпустит биотическую силу. Но насилие не всегда является лучшим решением.
— Ты один из студентов Кали, — сказал он.
— Вы знаете мисс Сандерс? — неуверенно отозвался мальчик.
— Я пришел с ней, мы работаем вместе.
Мальчик выдохнул с облегчением:
— Извините… Я думал, вы один из похитителей.
Кай Ленг не совсем понимал, о чем он говорит, но решил подыграть:
— Если бы я был похитителем, разве бы у меня не было бы какого-нибудь оружия?
Мальчик пожал плечами:
— Может быть, вам оно не нужно. Вы и так выглядите опасным засранцем.
— Опасный засранец на твоей стороне, — успокоил он подростка. — Мне нужно найти Кали, ты знаешь, куда она пошла?
Мальчик покачал головой:
— Она сказал охранникам, чтобы они отвели нас всех в столовую, и убежала. Но я улизнул, чтобы помочь. Я самый сильный биотик в школе.
— Не сомневаюсь, — кивнул Кай Ленг. — Как тебя зовут?
— Ник. Ник Донахью.
— Меня зовут Стив. Может быть, ты сможешь мне помочь.
— Без проблем, — легко согласился Ник. — Что вам нужно?
— Схемы на стене показывают, что здесь есть закрытая зона. Ты знаешь, что там?
— Если я вам скажу, — ответил мальчик, — вам придется взять меня с собой.
— Договорились, — ответил Кай Ленг, понимая, что иметь в компании сильного биотика, даже такого молодого как Ник, не помешает, если он найдет Грейсона. К тому же, если ситуация выйдет из-под контроля, его можно будет использовать в качестве заложника.
— Там лаборатория и архивы, — объяснил Ник. — Вы думаете, мисс Сандерс направилась туда?
— Скорее всего. Покажешь мне, куда идти?
— Конечно. Идите за мной.
***
Кали вышла из-за угла и остановилась, увидев посреди зала Андерсона. Он не смотрел на нее, целясь из дробовика в дверь, ведущую в лабораторию.
Она уже собиралась позвать его, когда из двери появился Грейсон. Андерсон выстрелил, но пули попали в сияющий биотический барьер. Грейсон выбросил вперед кулак, и сильнейшая волна биотики прокатилась по залу. Она только успела заметить, что Андерсона, словно пушечным выстрелом, отбросило в ее направлении, как волна добралась и до нее. К счастью, она была довольно далеко, большая часть энергии уже иссякла, и ее просто сбило с ног. Но Андерсон был к Грейсону гораздо ближе и пролетел метров двадцать до того, как приземлился рядом с ней с ужасающим хрустом.
Кали застонала от боли, неловко опершись на поврежденную руку. Лежащий у ее ног Андерсон не двигался и не издавал ни звука. Не успела она наклониться к нему, как Грейсон уже был рядом и направил в ее лицо пару пистолетов.
Грейсон знал, что Жнецы собираются убить Кали, и ничего не мог с этим поделать. Они заперли его внутри собственного тела, где он, беспомощный, никак не мог повлиять на свои физические действия.
В отчаянии он попытался в последний раз повлиять на контролирующие его чужеродные машины, осознавая, что это, возможно, последнее проявление его собственной воли — до того, как они его полностью поработят.
Но вместо того, чтобы бороться за физический контроль, он вложил всю свою энергию в единственную мысль: Кали слишком ценна, чтобы ее убивать.
Он не знал, сработала ли его уловка, но внезапно он почувствовал, что Женцы копаются в его памяти в поисках любой информации о Кали Сандерс. Даже не зная, что это возможно, он попытался направить их поиски в нужное ему русло.
«Она знает о проекте „Восхождение“ больше, чем кто-либо другой. Она долгие годы изучала детей. Она всесторонне анализировала данные. Она — одна из самых блестящих ученых в галактике. Она гораздо ценнее живая, чем мертвая».
Вместо того чтобы нажать на курки, Жнецы убрали один из пистолетов. Свободной рукой они схватили Кали за предплечье, и она закричала от боли.
— Идем со мной, — сказали они и потащили ее за собой.
Кали не сопротивлялась, когда Грейсон схватил ее за руку и потащил за собой по коридору. Казалось, что он совершенно забыл об Андерсоне и полностью переключился на нее.
Она не могла узнать, жив ли еще Андерсон, но привлекать к нему внимание не собиралась.
Когда они завернули за угол и Андерсон скрылся из глаз, она решилась заговорить:
— Грейсон, пожалуйста, я знаю, что с тобой происходит. Я хочу тебе помочь.
— Грейсона больше нет, — ответил тащивший ее мужчина.
Они двигались так быстро, что он практически нес ее. Она перебирала ногами по полу в отчаянных попытках угнаться за ним и хоть немного ослабить хватку на раненной руке.
— Остановись! Мне больно!
К ее удивлению, они замедлили ход. Совсем немного, но достаточно, чтобы она смогла идти сама. Ей в голову пришло только одно возможное объяснение: где-то внутри этого ужасного существа, волочащего ее через залы Академии Гриссома, все еще жил Грейсон.
Глава 26
Дэвид Андерсон с трудом приходил в сознание.
Его возвращение началось с острой, пронизывающей боли, усиливавшейся с каждым вдохом. Мысли еще путались: он никак не мог сообразить, где он и как сюда попал. Но солдатская выучка позволила ему сконцентрироваться на своих ощущениях и попытаться определить степень тяжести повреждений.
Ребра сломаны. Легкое пробито.
Ни то, ни другое само по себе не представляло серьезной угрозы для жизни, но вместе оба эти фактора серьезно замедляли скорость передвижений. Он осторожно перекатился на спину и стал ощупывать свои раны. От этого простого усилия он чуть не потерял сознание.
Ключица сломана. Плечо, возможно, вывихнуто.
Он чувствовал себя так, будто по нему прошелся, на высокой скорости, поезд.
Или серьезная биотическая волна.
Внезапно он все вспомнил. Он не знал, ни сколько времени пробыл без сознания, ни почему Грейсон не прикончил его, но он все еще был жив. И это чего-то стоило.
«Давай, солдат! Поднимайся».
Стараясь не поворачиваться, чтобы не потревожить ребра и не шевелить рукой, что тут же откликнулось бы в сломанной ключице, он попытался встать на ноги…. Только затем, чтобы снова рухнуть на пол, когда порванные сухожилия левой ноги не выдержали его веса.
Пока он падал, его захлестнула волна боли настолько сильной, что его стошнило прямо внутрь шлема. Рефлексивный спазм мышц живота отозвался дикой болью в ребрах, и он зашелся в кашле, отрывающем последние куски от поврежденного легкого — будто бы кто-то душил его изнутри.
Андерсон знал, что единственный способ прекратить этот эффект домино в непрерывной цепочке цепляющихся друг за друга болевых ощущений, это попытаться успокоиться и прекратить двигаться, что он и сделал, несмотря на нестерпимые боли в ноге, груди и плече.
Он открыл рот и сделал несколько медленных, осторожных вдохов, не обращая внимания на отвратительный вкус своего вчерашнего обеда во рту. Как бы ни был противен вкус во рту, запах внутри шлема был еще ужаснее.
Когда острая боль, наконец, сменилась ноющей, он медленно поднял здоровую руку и расстегнул шлем, позволив ему просто упасть с головы. Борясь с желанием неистово глотать чистый воздух, он очень аккуратно сел.
Ему даже удалось подняться, опираясь на правую ногу и держась за стену. В нескольких метрах он заметил на полу свой дробовик.
Встроенные в скафандр системы жизнеобеспечения впрыскивали в его тело панацелин небольшими порциями, с таким расчетом, чтобы передозировка этого волшебного препарата не вызывала потерю сознания. Конечно, этих микроскопических инъекций не хватало для того, чтобы вылечить его раны, но они значительно облегчали боль.
Ступая медленно и осторожно, он направился за дробовиком, морщась от боли всякий раз, как наступал на левую ногу. Он поднял дробовик и взял его в раненую руку. Вес оружия оттягивал ее, отдаваясь пульсирующей болью в ключице, но иного способа нести дробовик не было. Правая, здоровая рука нужна была ему для того, чтобы держаться за стену.
Стиснув зубы, он ковылял по направлению к зоне высадки, надеясь застать Грейсона до того, как тот успеет улететь. Разорванное легкое ограничивало его дыхание до коротких, неглубоких вздохов, превращая его спотыкающиеся шаги в изматывающий спринтерский забег.
Через некоторое время концентрация панацелина в его теле достигла критической точки, болевой шок прошел, а передозировка вызвала приятное головокружение.
