Андрей Бондаренко - Королева бабочек
Издалека донеслись отзвуки звонкого женского голоса. Игорь, сжимая в ладонях древко дротика, поднялся на ноги и – на всякий случай – отошёл от костра метров на десять-двенадцать.
«Правильно, братец!», – будучи сторонником разумной осторожности, одобрил внутренний голос. – Нечего – в отблесках пламени костра – отсвечивать. Того и гляди, какая-нибудь здешняя меткая сволочь пальнёт из лука. Чего стоишь-то? Присядь на корточки. Не тормози…
На глазах серело. Ночь неохотно и медленно отступала. На восточном краю неба появилась – предвестницей наступающего утра – тоненькая изумрудно-зелёная нитка.
Постепенно женский, смутно-знакомый голос начал приближаться. Через некоторое время уже можно было разобрать и слова мелодичной песенки:
Темней всего – под пламенем свечи.
Седые мудрецы твердят про это.
И вторят им безумные поэты,
О вечном говорящие в ночи.
Темней всего – под пламенем свечи!
Под пламенем свечи – темней всего.
И мы с тобою спрятались от Мира,
От пересудов тех – неотвратимых,
Не позабыв, лишь только, одного.
Под пламенем свечи – темней всего!
Но догорела свечка, как всегда.
И наш секрет – любому нынче виден.
И кто захочет – ту Любовь обидит,
Печать греха, поставив навсегда.
Ведь, догорела свечка – как всегда…
Возьмём же сразу – тысячи свечей!
И вновь зажжём их – все – одновременно!
И чудная наступит перемена
В том Мире, что из света и теней…
Зажгите сразу – тысячи свечей!
Темней всего – под пламенем свечей.
И канделябры – вновь – покой нам дарят.
И шумный бал к веселию вновь манит.
Уютнее всего – под пламенем свечей!
Мы спрятались – под пламенем свечей…
«Ерунда какая-то!», – занервничал внутренний голос. – «Это же – один из любимых романсов нашей Алевтины! Она сама его и сочинила. И музыку, и слова – на русском земном языке, понятное дело…. Слова, вернее, их смысл, совпали случайно? Согласен, бывает. А – мелодия? Один в один! Гадом буду! Как всё это прикажешь понимать?».
Песенка затихла. Из молодого ельника показалась тоненькая, молочно-белая фигурка.
– Этого не может быть, – прошептал Игорь, чувствуя, как по спине – бесконечной стаей – побежали мелкие ледяные мурашки. – Голуба? Как же так…. Одета в шикарное платье средневекового покроя. Голые точёные плечи, высокая причёска, веер колышется в руках…. Но почему же всё такое бело-мутное, словно бы – слегка прозрачное? Эге, кажется, понял. К нам на огонёк заглянул Призрак…. Что тут, собственно, такого? Ты же, братец, мнишь себя идейным философом? А Призраки – с точки зрения классической философии – вещь обыденная, то бишь, данная нам в реальных ощущениях. Ты его видишь? Значит, он существует. Ничего необычного…
– Ты в этом уверен, варг? – состроив надменно-презрительную гримасу, спросила молочно-белая Голуба. – Что ты, наглец, вообще, знаешь о Призраках? О Потустороннем Мире?
– Ничего, – сознался Игорь.
– Вот, то-то же…. Пойдём, варг, со мной.
– Зачем?
– Никак, боишься? То есть, празднуешь труса? – удивлённо улыбнулась девушка. – Не ожидала, Гарик, от тебя такого позорного безобразия…. Спрашиваешь, мол, зачем?
– Спрашиваю.
– Хочу познакомить тебя с одним…э-э-э, Призраком. Он может рассказать много интересного. Например, о том, откуда и почему на Ровене появляются Демоны. Так как, познакомить?
– Познакомь, – согласился Игорь. – Буду благодарен…
– Тогда иди за мной, варг.
Девушка, маня бледной рукой, направилась на запад. Зазвучала, не пойми и откуда, тихая мелодия – чарующая и светлая:
Я грущу, хмелея от печали
А природа – капает дождём.
Вас сюда, друзья мои, не звали.
Хмурым и тоскливым сентябрём…
Игорь, отбросив последние сомнения, двинулся за Голубой.
«Правильно, братец», – одобрительно зашептал повеселевший внутренний голос. – «Сейчас мы с тобой всё и узнаем. Потом дождёмся полнолуния, выйдем на связь с Зорго, доложим – честь по чести. Да и, пожелав Ровене всего наилучшего, отправимся домой…. Шагай, бродяга, веселей. Шагай!».
Неожиданно раздался громкий трубный рёв-зов. Молочно-белая Голуба, словно бы испугавшись чего-то, исчезла. Игорь, отгоняя наваждение, старательно потряс головой и облегчённо выдохнул:
– Фу! Пронесло стороной…
Он стоял на краю бездонной горной трещины.
«Ещё один-два шага, и всё», – невозмутимо усмехнувшись, сообщил внутренний голос. – «Остался бы старина Зорго без своего верного «агента». Спасибо, Пумбо. Выручил в очередной раз…».
Развернувшись на сто восемьдесят градусов, Игорь побрёл назад, к ночному лагерю, до которого было чуть больше ста метров.
Возле шалашей, ничего не понимая, бестолково суетились сонные вятичи. А вокруг костра, гордо выставив вверх короткий хвостик, беззаботно прогуливался розовый слонёнок.
Борх, выслушав доклад о предрассветном происшествии, принялся неуклюже извиняться:
– Моя вина, признаю. Старею, наверное. И с Орехом я ошибся, поставив его замыкающим в походной колонне. И вас, бойцы, забыл предупредить о Призраках…. Шастают они, заразы беспокойные, по Пограничью – почём зря. Видимо, с разрешения мудрых и непредсказуемых Богов. Нашептывают всякое, обещая несбыточное. Нельзя им, сладкоголосым, верить. Себе дороже. Если Призрак пристанет к тебе, то надо громко хлопнуть в ладоши, или же крикнуть: – «Сгинь!». Всё и закончится…. А ты, Пумбо, опять оказался молодцом. Хвалю!
– Пр-р-р! – браво отозвался, словно – откозырял, слонёнок.
– Молодец, что поднял тревогу, – направляясь к ручью, пояснил Великий вождь. – Спугнул Призрака…. Опять же, и разбудил всех вовремя, солнце скоро взойдёт. Пора в дорогу. Умываемся, славяне. Наскоро перекусываем и выступаем…
Отряд, выстроившись в длинную цепочку, пересекал горное плато, усеянное чёрными базальтовыми обломками. Было ветрено, но не холодно – светло-зелёное ровенское солнышко постепенно «раскочегарилось» и принялось старательно прогревать окружающий воздух.
Неожиданно Игорь понял, что обломки базальта куда-то исчезли, а он шагает по ровной дороге, вымощенной странными, очень гладкими светло-жёлтыми плитами.
«Точно такие же гладкие плиты, братец, мы с тобой видели на земном Кольском полуострове, когда искали древнее капище неизвестного народа, населявшего когда-то загадочную Гиперборею[21], – восторженно икнув, напомнил внутренний голос. – Ну, когда вместе с Алиной шли – от лопарского посёлка Ловозеро – к Тайболе[22] и Сейдозеру. Помнишь? Безлюдная заполярная тундра, белоснежный ягель, переспелая бордовая брусника, камни, покрытые лиловыми и фиолетовыми лишайниками, тучи голодного гнуса. И, вдруг – среди мхов и разноцветной гальки – появилась дорога, мощённая светло-жёлтыми плитами. Вернее, только часть древней дороги – протяжённостью метров триста-четыреста…. Куда подевалось остальное дорожное полотно? Неразрешимая загадка, понятное дело…».
На привале Игорь, указывая рукой на юго-запад, спросил у Борха:
– Там проходит долина, ведущая к длинному и узкому озеру?
– Точно, – согласно кивнул головой вождь. – И долина имеется, и озеро с тёплой водой, вдоль берега которого нам и предстоит шагать. А откуда, сынок, ты знаешь про это?
– Сон вчера приснился, – скрипя сердцем, соврал Игорь. – Как называется эта долина? А озеро?
– Не знаю. Вятичи очень редко посещают эти края. Не успели ещё придумать названия.
Вечером они вышли к глубокому каньону, в котором и располагалось искомое озеро.
– Как красиво! – восхищённо зацокал языком Ждан. – Озеро узкое-узкое, но очень длинное. Над противоположным берегом нависают покатые холмы, покрытые низеньким елово-сосновым лесом. На севере – через низкие серые облака – смутно угадывается высокая горбатая гора. Ветер стих. Вода отливает тусклым железом – как клинок старинного фландрийского меча. По самой середине озера передвигается – словно живая – полоса цветного тумана: местами розового, местами – лилового…».
«Мальчишка всё правильно обрисовал», – задумчиво вздохнул памятливый внутренний голос. – «А меня, вот, посетило стойкое ощущение «дежавю». Пейзаж, представший перед нами, напоминает одну земную горную долину, в которой находится знаменитое Сейдозеро. Ну, очень напоминает! Во-первых, размерами. Каньон вытянут – с севера-востока на юго-запад – километров на сорок с гаком. Ширина – примерно полтора километра…. Во-вторых, этот цветной, очень подвижный туман. Над водами земного Сейдозера такой тоже – по поздней осени – частенько клубится. Может, на каждой планете, пригодной для проживания разумных гуманоидов, существует «своё» Приграничье? В смысле, Приграничья, очень похожие друг на друга? Почему бы и нет, собственно?».
Борх, кивнув на огромный сосновый корень-выворотень, объявил:
