Связана с Мараком (ЛП) - Силвер Каллия
Всё было плавным. Без швов. Роскошным.
И полностью чужим.
Послышался звон.
Она обернулась.
Один из сопровождающих вошёл бесшумно, держа поднос. Он не смотрел на неё. Лишь поклонился — низко, так что длинные пальцы коснулись пола, — поставил поднос на низкий блестящий стол и так же молча исчез.
Леони смотрела ему вслед.
Даже они не смотрят на меня. Почему? Кто я для них?
Она осторожно подошла к еде.
Это было произведение искусства.
Тонкие ломтики мяса, мерцающие, словно драгоценные камни. Спиральные овощи ярких цветов, которых она не знала. Золотистые шары жидкости, висящие в бокалах. Мелкие квадратики дрожащего десерта, который светился, если дотронуться.
Она колебалась.
Потом все же голод победил.
Каждый вкус был странным, но божественным. Сырое мясо таяло. Сине-зелёный корень был холодным и сладким. Белый фрукт оставлял искры холода на языке.
— Надеюсь, это меня не прикончит, — пробормотала она хрипло.
Когда она закончила, то свернулась на кровати, подтянув ноги к груди. Ткань была мягкой, словно дыхание. Но боль внутри не отпускала.
Мысли вернулись.
К Алфи. К квартире. К звуку её телефона. К друзьям, которые, может быть, ищут её. К Земле. Ко всему, что было её жизнью. И неизбежно… к нему. К масочному. К владыке. К тени, которой она теперь принадлежала. К тому, кто заставил замолчать толпу одним словом. К тому, кто провёл рукой по её волосам, как будто она была чем-то ценным.
Чем-то его.
Чего ты хочешь? Кто ты?
И самое страшное…
Что ты сделаешь со мной?
Она закрыла глаза. Но покоя не было.
Только мягкая, мерцающая тишина инопланетной комнаты.
И уверенность, что её жизнь больше никогда не будет принадлежать ей.
Глава 7
Тронный зал Велтры дышал жизнью — хоть воздух вокруг был неподвижен.
Кариан, Марак Малвара, сидел в его центре: неподвижный, наблюдающий, грандиозный. Он был Маджарином, да — но не как остальные. Не как йерак, что служили ему с безупречной точностью.
Нет. Кариан был одним из Семи. Мараком. Представителем правящей касты. Вершиной. Биологической аномалией, что рождается раз в столетие — выкованной глубинами океанов Люксара и созданной для власти.
Он не правил политикой. Не командовал голосованием. Он по закону и по природе был сувереном.
Зал признавал его.
Сами стены — выращенные из живого кораллового сплава и стекла-памяти — едва заметно пульсировали в такт его дыханию. По сводчатому потолку скользил мягкий свет, переливаясь по колоннам, покрытым рунами, как биолюминесцентные волны в чёрной воде. Каждый сантиметр этого места хранил историю: победы, подписанные договоры, подавленные восстания. Поколения йерак вписывали свою верность в эти стены.
В центре стоял трон — живой, выращенный специально для него, которое поддерживало тяжёлое тело Кариана.
Его семь щупалец лежали, свернувшись под ним, сияя обсидианово-чёрным, отливая иридием, покрытые присосками, способными разрывать укреплённый металл. Даже в покое они излучали сдержанную, контролируемую ярость. Верхняя часть тела оставалась неподвижной, руки сложены на грудной броне.
Для Марака неподвижность — не пассивность.
Это угроза движения.
Его маска — выкованная из обсидианового сплава, прожжённая серебристыми жилами, гладкая и безликая — скрывала лицо. Он не снимал её ни разу с момента вознесения. Показать лицо — значит отдать нечто интимное. Сакральное.
Никто живой ещё не заслужил этого.
Пока что.
Вокруг него йерак двигались с механической точностью. Стройные, грациозные, безусловно послушные. Хотя они тоже происходили от маджаринов, древние законы навсегда отделяли их от Мараков: меньше ростом, мягче телом, неспособные породить генетическую силу, что рождала линию Мараков. Они были его инженерами, воинами, руками и голосом.
Но не равными.
И никогда — не для удовольствия.
Темьян вышел из тени, одетый в тёмно-синие ткани. Его возраст выдавали серебристые нити у висков и чуть потускневшие жабры у шеи. Он низко поклонился, почти касаясь пола.
— Мой повелитель, — произнёс он ровным, тихим голосом. — Человеческую женщину очистили, одели и доставили в её покои. Питание, что вы предписали, подготовлено согласно её генетической и ферментной совместимости.
Кариан слегка наклонил голову.
— Она пока не говорит ни на одном узнаваемом языке, — продолжил Темьян. — Но… она боится.
— И должна, — спокойно ответил Кариан.
Темьян не дрогнул. Он знал: прямота Марака — не жестокость.
Кариан не правил садизмом.
Он правил точностью.
Ясностью.
Силой.
Страх был не прихотью.
Инструментом.
Щупальца Кариана слегка сдвинулись, гибко расправляясь, кончики лениво касались пола, сворачиваясь и разворачиваясь — как хищник, который пока не голоден. От одного движения свет в комнате потускнел, здание признавая его эмоцию.
Тишина растянулась.
И затем он сказал тихо:
— Она смотрела на меня на аукционе.
Темьян моргнул.
— Да, мой повелитель.
— Она не умоляла.
— Верно.
— Она не опустила взгляда.
— Нет, мой повелитель.
Кариан чуть наклонился вперёд, словно прилив сдвинул уровень воды в комнате.
— Она заинтересовала меня.
Это не было признанием.
Это было утверждением.
Темьян снова поклонился.
— Ваше суждение — закон.
Кариан задумался. Человек — Леони — была с планеты столь отдалённой, что большинство карт считали её мифом. Земля. Грубая. Хрупкая. Неразвитая. Но наполненная эмоциональной необузданностью, которую маджарины давно изжили из своей эволюции.
Йерак почитали порядок. Послушание. Совершенство. Но совершенство, подозревал он, требует жертвы.
В её взгляде было что-то дикое. Что-то непокорное, даже в страхе. Искра, которая не была погашена.
Она отзывалась на что-то в нём самом — на что-то, чему он пока не дал имени.
— Она должна выучить наш язык, — сказал он.
— Вызвать лингвистов? — предложил Темьян.
— Нет.
Кариан поднялся.
Движение было плавным, текучим. Плащ, сотканный из живых морских волокон, выращенных в ночных впадинах Люксара, потёк за ним, как тёмное течение. Он вырос до своей полной высоты — возвышаясь над самым высоким йераком. Свет сразу же стал мягче, тени вытянулись, будто склоняясь.
— Я научу её сам.
Темьян резко вдохнул — но быстро взял себя в руки.
— Как прикажете, мой повелитель.
Кариан сошёл с трона. Платформа под ним изменялась, подстраиваясь под вес и движение, когда щупальца несли его вперёд — плавным, быстрым скольжением. Никакая ходьба не могла сравниться. Ни один механизм — копировать такую текучесть.
Стены Велтры раскрывались перед ним, как лёгкие, делая проход.
На пороге он остановился.
— Убедись, что с ней обращаются бережно. — Его голос был низким, но бесповоротным. — Ни один палец не должен причинить ей вреда.
— Да, мой повелитель.
И он исчез — растворился в живых коридорах своего корабля, чувствовал, как пульс судна эхом проходит через его собственные кости. Но боль в груди осталась — голод. Старый и глубокий.
Другие из его рода глушили такой голод войной, обрядами или интригами.
Но Кариан всегда был другим.
И теперь, в тишине своей власти, он чувствовал, как внутри него снова пробуждается что-то.
Не просто интерес.
Возможность.
Одинокое пламя во тьме.
И он узнает, куда оно приведёт — что бы ни случилось.
Глава 8
Комната была тихая, как и всегда, но Кариан чувствовал, как корабль дышит вокруг него.
Велтра была жива по-своему. Она не была построена — её вырастили. Она пульсировала энергией, собранной из глубин океанов Люксара: светящиеся линии на коралловой стали стен повторяли ритм корабля, поток нейронных данных, биение движения и мысли. И в этом священном помещении — личном святилище Кариана — Велтра отвечала только ему. Йерак сюда не входили. Даже Темьян не входил.
