Живущий рядом (СИ) - Евсюнин Олег Владимирович
Впрочем, а что тут было выбирать? Под боком большой город, куча университетов и самый крутой из них — Университет космических исследований, факультет дальней разведки. Все это глупо, конечно, но какой осознанный выбор вы ожидаете от семнадцати — восемнадцатилетнего пацана, который только-только отошел от школьной кутерьмы и кроме героев нации больше не знает практически ничего? Конечно, родители тоже могут что-то подсказать, но где уверенность, что и этот совет окажется действительно дельным? Лично мне родители ничего не говорили, и я им за это в какой-то мере даже благодарен. Сам совершал ошибки, сам же и выкручивался из них, не пропал.
Вот только дорога на факультет дальней разведки для меня оказалась закрытой. Оказалось, при подаче документов туда требовались еще и тесты на физическую подготовку. А так как при выпуске из школы данный предмет был необязательным, то уж конечно я его не сдавал. Правда, я тогда по поводу этой своей ошибки не очень-то и расстроился. В конце концов университет предлагал огромный выбор других специальностей и полететь в космос можно было имея любую из них.
Навигационные курсы я отмел сразу. Быть извозчиком? Перед моими глазами был пример моего отца, подрабатывающего гидом у туристов. Нет, такого будущего я для себя не желал. А из прочего длиннейшего перечня глаз зацепился на названии «кибер-инженер», звучавшего, во-первых, очень круто и непонятно, а во-вторых обозначавшего, как мне показалось, нечто такое, что другим неподвластно.
Тогда я в первый раз промахнулся. Ну и что? Сколько еще вот таких же промахов было в моей жизни.
Я послал документы на факультет электроники. И, как говорится, «с полтыка» туда поступил. Да не просто поступил, а на бюджетный курс при полном гособеспечении, еще и со стипендией. Спасибо Милке с ее постоянными: «А расскажи, да, а почему?»
И вот настала пора расставания. Мама собрала мне в дорогу огромный чемодан с рубашками, майками, нательным бельем и еще всем, что у меня было. Отец преподнес мне новый огромный планшет, по мощности превосходящий многие модели стационарных компьютеров того времени, а Милка — небольшого медвежонка, свою любимую игрушку.
И вообще, все выглядело так, будто я уезжал вовсе не в соседний город, а насовсем и никогда больше не вернусь. Для меня все это было достаточно смешно, хотя да, жить теперь я должен был в общежитии университета, а первый приезд домой планировался не ранее новогодних праздников. Но ведь при случае я и на выходные вполне мог заскочить.
Настраивая новый планшет, я внезапно обнаружил у себя на счете недавно переведенные десять тысяч. Огромнейшая сумма, заставившая меня поперхнуться. Я даже перепроверил несколько раз, на случай ошибки.
— Собирали тебе на обучение, но раз уж ты поступил на бюджет, эти деньги — твои, — кивнули отец с матерью.
— Зачем мне столько? — обомлел я.
— Ну… Плата за общежитие, покушать там… Форму купить…
— Проживание и питание бесплатно, — грозно заявил я. — Форму куплю со скидкой на подъемные. А на все остальное, думаю, хватит и стипендии, — четыреста в месяц! Мне, никогда не имевшему больше десятки в кармане, эта сумма казалась тогда такой огромной!
— Ну, купишь себе чего-нибудь сладенького… Ведь эти деньги все равно для тебя копили, — робко заявила мать.
— Сладенького?! — разбушевался я. — Да если я на эту сумму куплю себе сладенького, я лопну! — ох каким взрослым и неумолимым казался я себе тогда! Как трезво и здраво рассуждал!
— В общем так, сын, — вмешался в разговор отец. — Деньги твои и поступай с ними как хочешь.
— Тогда так, — я схватил планшет и перевел девять тысяч обратно на его счет. — Замени лебедку, а то каждые три дня приходится ее латать, сколько можно? Отдай катерок на техобслуживание, пора заново красить, движок перебрать, да и пневмопушки раздатчика корма барахлят. Через полгода вернусь — проверю! И матери что-нибудь…
— Новое платье, — взвизгнула Милка.
— Во-во, платье…
Сейчас, вспоминая тот наш разговор мне всегда становится смешно и немного стыдно за себя. Мальчишка, едва достигший порога совершеннолетия. Но каким героем я себя чувствовал, распоряжаясь, в общем-то, не своими деньгами!
К университету я подкатил с шиком, на арендованной машине. Прошел в деканат, получил разнарядку на комнату в общежитии, питание, тут же заселился, получил пятьсот подъемных, приобрел форму, поужинал и начал дожидаться следующего дня с его первым установочным занятием. А дальше…
А дальше пошли рутинные будни, где только в самом начале нам было обещано, что все мы станем великими мастерами своего дела и что то, что сможем сделать мы, больше не сделает никто. И тут же курс высшей математики, где интегральные исчисления — это только так, начать разговор для разминки. Дальше — больше. Как я вытерпел первые полгода, сам не представляю. Потом уже пообвыкся. Но поначалу голова от роторов и дивергенций просто шла кругом.
И тут мне опять здорово повезло. Как когда-то в школе с Милкой. Просто моим соседом по комнате в общежитии (а жили мы по двое) оказался такой смешной пухлый паренек, чем-то отдаленно напоминавший поросенка. Толи телосложением, толи несколько приплюснутым носом, похожим на пятачок, ну, в общем, всем. Он и сопел как-то интересно, с придыханием, замирая после каждого вздоха.
Так вот работоспособность у него была просто аховая. Он мог часами сидеть над формулами, разгадывая их решение и все что-то там чертил и записывал у себя в тетрадочке. Именно, в тетради, а не в планшете. Удивительно. Он был лучшим на нашем курсе, а я все старался его догнать. Ну не мог я себе позволить, чтобы какой-то толстобрюх так легко обходил меня на поворотах.
Интересный пацан. Часто помогал мне разобраться в лекциях, но никогда — в заданной работе.
— А вот это ты обязательно должен сделать сам, — безапелляционно заявлял он на мои потуги: «Ну сделай!»
Я бился головой о стену в желании победить его, но так и не победил. Правда, надо отдать ему должное (а, может быть, и мне), этот товарищ потом сделал головокружительную карьеру став одним из ведущих членов академии наук. Это я для того, чтобы вы поняли, что лично у меня против этого сопящего поросенка практически не было никаких шансов. Но я старался и это помогло мне стать далеко не последним учеником в нашем выпуске.
Что еще было интересного? Допустим, я увидел, как обучаются ребята с факультета дальней разведки, куда первоначально хотел попасть. И что означают слова «усиленная физическая подготовка».
Черт возьми! На это было страшно смотреть даже со стороны.
Полувоенное положение, подъем по расписанию, когда все мы еще нежились в постелях, и утренняя разминка-пробежка по живописным местам пригорода длиной километров в пять. Это так, еще до завтрака. Потом занятия в аудитории и вновь силовые упражнения, но уже в спортгородке. До помутнения в глазах, до блевоты. Они таскали какие-то железные чушки, которые и взять-то нормально в руки было нельзя, прыгали через канавы на полосе препятствий и приходили на обед в таком виде… Они брали поднос, падали на стул и, не обращая внимания ни на что и ни на кого, не ели, а просто хлебали из тарелок.
Отсев у них там был ужасающий. За первые полгода ушло не менее половины из набранных, но остальные цеплялись за вот такую учебу и руками, и зубами. Не знаю, не пробовал, но не уверен, что смог бы выдержать это сам.
У нас же из всего этого было только физо, где мы зачастую просто гоняли мяч по баскетбольной площадке, да однажды декан устроил нам пятикилометровый кросс на отметку. Вот это была песня!
В первый раз мы побежали во всю прыть, растянувшись по аллее змейкой, а когда финишировали, получили неуд. Все. Разом. Потому что надо было слушать правила, а они требовали зачет по всей группе. То есть за результат выбиралось среднее время между первым и последним.
Во второй раз самые быстроногие опять побежали вперед, а остальные тянули отстающих. Лично мне достался поросенок — мой сосед по комнате. И как не толкал я его, не тянул за собой, мы с ним все равно пришли последними, а группа вновь получила «пару» и назначение на пересдачу.
