Джеймс Блиш - Кто скорбит по Адонаю
— Скольков вам лет, лейтенант Чехов?
— Двадцать два, сэр.
— Тогда оставайтесь на месте, — сказал Кирк. Он подошел к девушке. — С вами все в порядке, лейтенант Пэламас?
Она спустилась с помоста.
— Что?
— Я спросил, все ли с вами в порядке?
— В порядке? О, да. Со мной все в порядке. А у меня есть для вас сообщение.
— Садитесь. — сказал Кирк. — Сюда, на скамью. Рядом со мной, сюда.
Она сглотнула.
— Он хочет, чтобы мы жили в вечной радости. Он хочет охранять нас и доставлять нам все, что нужно, до конца наших дней. Он это может.
Кирк встал.
— Хорошо, лейтенант, придите в себя. Вспомните, что у вас есть работа.
— Работа? Он расцветает от любви, поклонения. Это его пища. Сам он дает так много, — сказала она. — Он дает…
— Мы не можем дать ему поклонение. Никто из нас и особенно вы.
— Что?
— Отвергните его. Вы должны!
— Я люблю его, — сказала она. Кирк потер щеку ладонью.
— Все наши жизни, и здесь, и на корабле, зависят от
вас.
— Нет, не от меня, пожалуйста, не от меня!
— От вас, лейтенант. Вы обрекаете команду «Энтерпрайза» на рабство. Вы меня слышите? На рабство!
Сине-серые глаза не понимали.
— Он хочет для нас добра. И он так одинок. — Ее голос дрогнул: — То, что вы требуете от меня, разобьет его сердце. Как я могу? Как я могу? — Она разразилась судорожными рыданиями.
— Дайте мне вашу руку, лейтенант.
— Что?
Он схватил ее руку.
— Чувствуете мою? Человеческую плоть рядом с человеческой плотью? Это плоть, рожденная одним временем. Одно столетие породило нас, вас и меня. Мы современники, лейтенант.
Его голос потерял теплоту.
— Вы должны вспомнить, кто вы! Комок плоти и крови, плывущий в бесконечном космосе. Единственное, что действительно ваше, — это маленький отрезок времени, который вы делите с человечеством и который принадлежит вам по-настоящему. А вот его отрезок времени — чужой для нас. Вы понимаете меня?
В ее глазах была мука. Но он выдерживал натиск до тех пор, пока она не прошептала:
— Да, я понимаю. — Она встала, отошла от него механически, наклонилась, чтобы подобрать трикодер, а затем, полуобернувшись, посмотрела на потолок храма, словно прислушиваясь.
— Он зовет меня, — прошептала она.
— Я ничего не слышу, — сказал он.
Она не ответила. Лицо его стало совсем жестким. В отчаянии он схватил ее за плечи. Но когда он дотронулся до нее, она стала как бы растворяться, ускользать.
Кирк остался один. Опустившись на скамью, он обхватил голову руками. Рабство ждет их всех — Мак-Коя, Скотти, Чехова. И те, что наверху на корабле, тоже будут порабощены. Это Зулу, Ухура, Спок.
— Говорит Спок, капитан! «Энтерпрайз» Вызывает капитана Кирка! Отвечайте, капитан!
— Я сошел с ума, — сказал Кирк. Его бесполезный коммуникатор снова загудел. — Связь восстановлена, капитан. Отвечайте. Старший помощник Спок вызывает капитана Кирка.
— Кирк на связи, мистер Спок.
— С вами все в порядке, сэр?
— Да, мистер Спок.
— Мы заметили источник энергии на планете, который может быть связан с силовым полем. Около вас есть какое-либо сооружение?
У Кирка возникло желание по-идиотски рассмеяться.
— И правда, мистер Спок. Я в нем.
— Энергия определенно исходит из него.
— Да ладно. Как у вас дела с силовым полем?
— Атомная электроника подсказывает, что мы можем проделать в нем дыры, синхронизировав банки наших фазеров. Мы нацелим наши фазеры, и перед ними будут прорывы в поле.
Кирк набрал полные легкие воздуха.
— Должно получиться, мистер Спок. Пусть Зулу замкнет все фазерные банки на это сооружение. Стреляйте по моему сигналу, но поаккуратнее. Нам требуется время, чтобы выбраться отсюда.
— Я бы порекомендовал вам всем отойти на безопасное расстояние, капитан.
— Поверьте, мистер Спок, мы были бы рады так сделать, но мы не все вместе. Один из нас — заложник греческого бога Аполлона. Мраморный храм — это источник его энергии. Я хочу знать, где он сам будет, когда мы будем атаковать храм. Отбой.
— Я, кажется, потерял чувство реальности, — Мак-Кой с любопытством посмотрел на Кирка. — Или, возможно, вы. Это Спок разговаривал с вами по сломанному коммуникатору или какие-нибудь духи?
— Связь восстановлена. Не спрашивайте меня, как. Спросите Спока, когда вы с ним снова встретитесь. Теперь нам надо выбираться отсюда. Все фазерные банки на «Энтерпрайзе» нацелены на это нечто. Я помогу вам перенести Скотти в другое место.
Скотти сказал:
— Сэр, я не уйду. Затем он забеспокоился:
— Капитан, мы должны подождать до тех пор, пока Кэролин не придет, и только тогда стрелять по храму. Мы не знаем, что он сделает с ней, если его внезапно атакуют.
— Я знаю, — сказал Кирк. — Конечно, мы подождем.
Пристроив поврежденную руку поудобнее, он продолжал:
— Скажите, Боунс, а этот загадочный орган в великолепной груди Аполлона может служить для передачи энергии?
— Не представляю себе, для чего он предназначен, Джим.
Великолепная грудь, несмотря на какой-то дополнительный орган имела особое значение для Кэролин Пэламас. Она вся сосредоточилась на одной мысли. Она не должна позволить ему дотронуться до себя. Если только он дотронется до нее…
— Ты передала им мое послание, — произнес он. — Ты их убедила?
Можно было бы сказать, что он сам был источником таинственной силы. Но нет. Он был источником необъяснимого восторга. Люди, миллионы людей разделяли вместе с ней один момент времени. Они наполняли его вместе с ней. Но ни один из них не мог пробудить такого экстаза, какой рождался в ней от одного звука его голоса.
— Ты убедила их, — сказал он. — Кто может отказать тебе в чем-либо?
Его глаза были, как ночное небо, усыпанное звездами. Он схватил ее в свои объятия и она не смогла отказать ему в поцелуе.
— Я должна сказать, что ты пародируешь человеческое поведение весьма удачно, — сказала она. — Ваш эволюционный путь…
— Ты о чем?
— Я уверена, что он весьма уникален. Я не встречала еще ничего подобного.
— Неужели? — В его глазах искрился смех, когда он снова потянулся к ней. Однако она держалась отстраненно. Искра высекла гнев.
— Я — Аполлон! Я избрал тебя.
— Но у меня есть работа.
— Работа? У тебя?
— Я ученый. Моя специальность — следы, изношенные остатки прошлого. — Она выдавила из себя смех. — Теперь ты знаешь, почему я изучала тебя. — Она сняла с плеча трикодер, направив его на него. — Я была бы рада, если бы ты сказал мне, как ты украл храм из Греции?
Он выбил трикодер из ее рук.
— Ты не должна так разговаривать! Ты же любишь меня! Ты думаешь, я не знаю, когда меня любят?
— Ты путаешь меня с пастушкой. Я могу любить тебя не больше, чем новый вид бактерии. — Приподняв кайму на своем золотом одеянии, она оставила его и пошла назад к холму. Он оказался рядом с ней. Боль и гнев отразились на его лице.
— Кэролин, что ты сказала мне? Я запрещаю тебе уходить. Я повелеваю тебе вернуться ко мне!
«Я умираю», — подумала она. Но вслух произнесла:
— А где же молнии, которые бросали твоих перепуганных нимф на колени?
Ей показалось, что прошла вечность. Его рука соскользнула с ее плеча. Затем дикий крик вырвался из груди Аполлона. Он поднял руку и потряс кулаком в воздухе. Воздух на холме внезапно стал душным, гнетущим. Солнце скрылось. Прохладный бриз начал трепать края ее одеяния, когда она побежала вверх по склону.
В это время ветер не просто трепал куртку Кирка. Жестокий порыв едва не сдул ее с плеч. При его нарастающем вое коммуникатор едва гудел.
— Капитан, — сказал Спок. — Датчики отмечают сильное атмосферное возмущение в вашем районе.
Датчики не преувеличивали. Тучи над головой Кирка сгустились и потемнели до черноты. Ее расколола трехзубая змея молнии, затем последовал удар грома и еще одна молния сверкнула в небе. Кирк услышал треск сломанного дерева, и олива меньше чем в пяти футах от него вспыхнула, объятая пламенем. Схватив коммуникатор, он закричал:
— Приготовьте фазерные группы! Мистер Спок, приготовьтесь стрелять по моему сигналу!
Скотти бросился к нему:
— Капитан, мы должны пойти разыскать ее!
— Нет, мы должны оставаться здесь, Скотти. Когда он вернется… — Ветер отнес его слова.
— А что, если не вернется, сэр?
— Мы заставим его вернуться. Когда этот храм… Однако не было необходимости возвращать его.
Он вернулся. И это был сам Бог Урагана. Он возвышался над оливковыми деревьями. Голиаф, Аполлон Олимпиец возвратился в своем гигантском реальном воплощении божества. Огромная голова была откинута назад в страшной агонии, широкий рот открыт, оба гигантских кулака подняты к небу. Оно повиновалось ему. Оно посылало ему мертвенно-бледные молнии, мчавшиеся к земле. Рот изрыгал раскаты грома. Листья съеживались. Ствол дерева возле Кирка начал дымиться, затем он вспыхнул, и черное небо пролилось потоками дождя.
