Борис Иванов - Скрижаль Дурной Вести
По широкой спине Шаленого прокатилась еще одна волна озноба.
— Так или иначе, забирайте это хозяйство с собой. Здесь у меня не камера хранения...
С последним утверждением можно было поспорить, однако свое дело оно сделало — раздалось позвякивание инструмента в подхваченной с кресла сумке, энергичные шаги двух пар ног, что-то в духе «Нет, только после вас», свет в кабинете погас, дверь закрылась и замок в ней щелкнул. Шаленый беззвучно обматерил судьбу в бога, душу и мать, сосчитал до двухсот тридцати девяти и полез, несколько ракообразным способом, из-под стола — на открытое пространство. Оказавшись на нем, он со скрипом расправил поджатые до поры многочисленные члены и членики своего организма. Со стороны это порядком напоминало эволюцию трансформера, преобразуемого из танка в робота.
Потом он проверил режим сигнализации, сдвинул в сторону шедевр Авакяна и с ненавистью уставился на мерцающий индикатор замка. Проклятые олухи заперли его в ловушке, лишили инструмента, хотя и доходчиво разъяснили, как пишется в здешней транскрипции слово «Элевтер», позабыли сообщить, в каком году прадедушка хозяина «Джевелри трэйдс» сподобился прибыть на Малую Колонию. Положение напоминало безвыходное.
* * *— Подбросить вас до Терминала? — из вежливости осведомился Бонифаций Мелканян, поворачивая в замке главного входа «Джевелри трэйдс» хромированный, непростой формы ключ. В отличие от дверей других торговых домов, гнездящихся на Гранд-Театрал, врата фамильной фирмы Мелканянов запирались не цифровым кодом и не магнитной карточкой, а, как и подобало такому сооружению из бронзы и полированного стекла, замком, выполненным из прочнейшего сплава и отпираемого ручной работы ключом. Этому предмету суждено было сейчас сыграть немаловажную роль.
Клайд ничего не ответил на явно не соответствовавшее нормам конспирации и вообще явно для проформы сделанное предложение. Обернувшись, Мелканян увидел, что ответить ему было и впрямь затруднительно: раскрыть рот Клайду мешал ствол «узи», который завел ему под подбородок тип, смахивающий на лысого крокодила. Другой субъект — на вид пожиже, со шкиперской-бородкой — целился Мелканяну в живот из «вальтера». Как обычно в таких случаях, ни души окрест не было.
* * *— Гарик! — заорал в глубь затянутого табачным дымом зала Толстяк Финни. И, подождав немного, добавил погромче: — Эй, кто-нибудь, там!!! Найдите Аванесяна, Трюкача... И объясните ему, что Шишел будет очень...
Гарик — тот еще тип, хотя и из молодых — мгновенно материализовался у стойки и выхватил у Финни трубку. Физиономия его тут же вытянулась.
— Да, — сказал Гарик. — Нет. Нет. Да, разумеется... Сто три года тому назад... Нет, тьфу — сто четыре... Я... Да нет!... Да что?! Да как дух свят — точно! К-какого? Которого? Ну, Шишел... — Он с недоумением посмотрел на разразившуюся гудками отбоя трубку, положил вещь на стойку и в прострации воззрился на висевшие над лысиной Финни часы.
— У Шишела, кажется, неважное настроение... — заметил тот в пространство, продолжая меланхолично протирать кипенно-белой салфеткой совершенно не нуждавшийся в этом объемистый, литого стекла стакан. Больше для того, чтобы завязать разговор. Не то чтобы беседа с Трюкачом была самым приятным способом скоротать время — нет: просто нечто загадочное было в том, что самому Дмитрию Шаленому приспичило спешно перекинуться парой слов с такой мелкой сошкой, как Гарик-Трюкач.
— Странный он какой-то был... — недоуменно подтвердил тот, вертя в пальцах льготный жетон на пиво.
Финни молча забрал ненавязчиво предъявленную железку и поставил перед Гариком кружку.
— Понимаешь. — Гарик на просвет полюбовался темно-янтарным напитком и, машинально проделывая с кружкой какие-то сложные манипуляции, характерные для его профиля работы, продолжил: — Спрашивает, отмечал ли я День прибытия Элевтера последний раз или нет... Это у наших праздник такой...
— Ага... Это когда по всему городу вы с турками друг другу морду чистите... Как же, знаю... — ироническим басом поддакнул ему Финни, зачарованно глядя на без всякого, казалось бы, вмешательства Трюкача опустевшую кружку. К этому номеру пора бы было и привыкнуть, но каждый раз этот непритязательный фокус с неказистым антуражем оказывал на него магнетическое действие.
— Ну я, понятно, отвечаю — да, мол, отмечал... А Шишел ласково так, с подначкой, спрашивает: мол, как у меня с памятью, не шалит ли, мол... Потом насчет того, не принял ли я сегодня лишнего... — В руке у Гарика как-то незаметно появился второй жетон. Машинально совершенствуя профессиональное мастерство, он то, пропускал его по тыльной стороне ладони, заставляя нырять между пальцев, то принуждал таинственным образом исчезать и появляться. Финни это действовало на нервы, и он снова реквизировал жетон, вознаградив раскулаченного второй кружкой пива.
— Так он, понимаешь, — продолжил Гарик, рассеянно сдувая пену с перемещаемой по стойке, словно конь по шахматной доске, нехитрой посудины, — снова начал, понимаешь, кишки тянуть... А не помнишь, говорит — ласково так — он умеет, ты знаешь... («Умеет... — с садистским удовольствием прогудел Финни. — Шишел это умеет...») А не помнишь, говорит, какую годовщину справляли?.. Сколько тому годиков — так он выразился, — сколько тому годиков минуло, как прадедушку Элевтера занесло в эти края? Ну, у меня от такого наезда, сам понимаешь, уже за разум зашел — я все сообразить не могу: с чего это Шишел пристегался к Аванесяну? Ну и спутал малость — потом поправился: сто три, говорю, нет сто четыре... Так он так взвился, что, знаешь, думал, так меня и убьет — через телефон, честное слово... Потом вроде успокоился — резко так — знаешь, как он делает...
— Да уж... — прогудел Финни, с тревогой наблюдая, как Гарик извлекает из-за уха уже третий пивной жетон. — Шишел так делает... Так уж делает... Ты их что — рожаешь, что ли?
— Да нет, — уклончиво ответил Гарик. — Так просто — обштопал Крестовичка пару раз для разминки...
Оно конечно: ни одна психически нормальная особь из тех, что бывают в «Кентербери», регулярно не стала бы играть с Гариком-Трюкачом на что-нибудь более серьезное, чем льготные жетоны заведения Финни.
— Потом про Клайда спросил... — продолжил свою мрачную историю Гарик.
— Про которого Клайда? — поинтересовался Толстяк.
— А пес его знает про которого... Я вот тоже прояснить хотел, да он сразу разорался. Ну, мол, не знаешь! Или не хочешь, говорит, знать... Потом еще добавил, что звонит мне из Лукиных бань и чтоб я запомнил... Это и еще — время. — Гарик снова воззрился на украшавшие под старину сделанные полки бара такие же псевдоантикварные часы.
— Значит, это тебе и надо запомнить, Трюкач...
— Не пойму я, чего теперь от Шишела ждать... — озадаченно и в явной надежде на бесплатный совет протянул Гарик.
Телефон снова залился соловьиной трелью. Финни взял трубку и почти сразу молча отдал ее Гарику. Тот выслушал что-то довольно короткое и неприятное и растерянно вернул трубку хозяину стойки. Тот аккуратно положил ее на место, отобрал у Трюкача третий жетон и выставил ему третью кружку пива. Тот осушил ее залпом. Без всяких фокусов.
— Он сказал, — ответил Гарик на откровенно вопрошающий взгляд бармена, — что надеется, что у меня хватит ума не болтать с кем попало, о чем мы с ним толковали... Но ты-то ведь — не кто попало... Так ведь, Толстяк? — добавил он не очень уверенно.
— За меня будь спокоен... Я — могила!... А вот насчет Шишела, так это тебе лучше знать, чего ждать от Дмитрия.
Гарик продолжал смотреть сквозь массивную фигуру Финни, поджав губы в силу охватившего его непреодолимого приступа скепсиса: да, могилой бессменный бармен «Кентербери», безусловно, был — по нему сразу было видно. Могилой бессчетного количества ростбифов с кровью, галлонов эля и многих других предметов гастрономического ремесла. Но что до чужих секретов... Нет, Финни в болтунах не ходил. Но ведь бармену заведения на Семи Углах надо жить в мире и с полицией, и с людьми Папы Джанфранко, и с людьми Желтого Змея, и бог ведает с кем еще... И если кому-то из этого народа приспичит Толстяка Финни о чем-то спросить, то Толстяку Финни приходится на этот вопрос ответить. А если ответа он не знает, может статься, что придется приложить все силы к тому, чтобы этот ответ найти...
— Вот я и не пойму — с чего это он? Пари у него, что ли? — недоуменно сказал наконец Гарик. И сотворил из воздуха четвертый жетон.
— Шишел почем зря ничего не творит, — поучительно промолвил Финни и, тяжело вздохнув, смахнул жетон в надлежащий ящик и утвердил перед Гариком очередную пенящуюся емкость.
Тот, потупясь, ковырнулся в вазочке с дармовыми солеными орешками.
— Так что про пари ты это брось, — продолжал гудеть Финни, внутренне наслаждаясь Гариковой кручиной. — Глупость чистой воды...
— Может, на что намекает, сатана? — предположил тот. — Почему сразу не говорит, я не понимаю. Может, у него зуб какой-то на армян вообще? Вот нехороший человек...
