Николай Басов - Контакт единственного рода
– Не подвел шаман! – Орехов от избытка чувств треснул Дзюбу по плечу. – Молодец все же… В Москву его что ли перевезти?
– Так он и передет, жди, – ехидно прошептала Людочка.
А светящийся шар облетел круг, образованный людьми, которые, вопреки совету не смотреть на летающую молнию, непроизвольно шарахались в сторону, и были такие, кто всхлипывал от испуга или дрожал. Да и сам Дзюба не мог подавить дрожь, возникающую у него где-то в животе, и поднимающуюся по позвоночнику до самой макушки, где у него, кажется, волосы стояли дыбом, не фигурально, а самым настоящим образом.
Молния поднялась, и вдруг, несильно раскачиваясь из стороны в сторону, будто падающий листик, опустилась… Рядом с дурацким картонным ящиком из-под телевизора. Полежала на траве, а затем с шипением, которое все отчетливо услышали, потому что и пение шамана, и ритм бубна, и пронзительные звуки зурны, и варган – все стихло, будто бы кто-то одним движением выключил звук.
А она вошла в ящик, оставив за собой идеально круглую дыру, чуть дымящуюся по краям прожженного картона. Ящик осветился изнутри – жутковато, ярко даже в свете дня, с едва слышными потрескиваниями, от которых, почему-то казалось, можно было оглохнуть… И с тонкими струйками дыма из щелей.
Вот тогда все присутствующие подумали, каждый на свой лад, что-то особенное, и каждый узнал что-то, чего прежде не понимал. Хотя длилось это очень недолго, но за эти мгновения люди успели передумать немало всего… И затем картонка с пойманной шаровой молнией взорвалась.
* * *– И все? – спросил я Дзюбу.
Он решил взять новую папиросу, но пачка была пуста. Тогда он вытащил из пепельницы свою сигару, отломил обгорелый конец и принялся закуривать, благо оставалось еще сантиметров пять ее длины. Он курил взатяг, будто обычную сигарету, хотя от крепости табака у него перехватывало дыхание.
– Все. Людочка заплатила шаманскому сопровождающему, и его увели в лесок, из которого они все появились. Мы очень скоро поехали назад, никто никаких докладов не сделал, даже разговоров почти не было. – Он чуть усмехнулся. – Вечером половина всей компании разъехалась, кассирша в аэропорту чуть с ума не сошла, потому что такого наплыва желающих обменять билеты и улететь на день раньше у нее прежде не случалось.
– Но это не может быть – все! – почти закричал я.
Дзюба понял все правильно. Но молчал он все же долго.
– Не менее сорока ребят, что там были, очень скоро, едва ли не за год-два, добились небывалых успехов. А потом так и пошло, они продолжали работать, конечно, и со временем… Почти все стали и академиками, и изобретателями, портреты которых теперь в школьных учебниках печатают. А пятеро, и Людочка наша, стали нобелиатами, основателями новейших, весьма продуктивных научных направлений… Причем, подсчет смежных и междисциплинарных их разработок вовсе не поддается оценке.
Теперь помолчали мы оба. Наконец, я решился.
– Значит, я был прав, явление массового научно-технического прорыва в пятнадцатом году осуществилось. – Я даже допил остатки из своего стакана, но вкуса и крепости текилы не почувствовал. – Если каждый из присутствоваших на той полянке на несколько мгновений, как и предполагал Орехов, подсоединился к зонду иных… Это же – контакт, с иным разумом и иными научно-техническими парадигмами… Они прочитали решение задач, которые пытались до этого решить многие годы… Они поняли, считали эти решения, и сделали их доступными для человечества. – Внезапно я опять засомневался. – Нет, что-то здесь не так… Как они это считали?
– А ты не понял? Мозг, человеческий мозг, самый точный и совершенный прибор, известный нам поныне, а может быть, и во веки будущих веков, способный скачивать информацию и записывать ее, способный даже оперативно обрабатывать ее… А там же были первоклассные мозги, почти у всех, кроме… – Он чуть усмехнулся. – Кроме меня, конечно, потому что я-то раз ничего не совершил. Лишь поднимался по служебной лестнице, администрируя, но ничего не изобретая, не создавая ни новых наук, не совершая открытий.
– Никогда бы не подумал, что… Знаете, у меня много вопросов.
– А вот ответов не будет, – неожиданно почти рыкнул Дзюба, возможно, потому что прикончил окурок своей сигары. И текилы больше не было. Он посмотрел в окошко. – Засиделись мы с тобой. Как домой доберешься?
Я все понял, поднялся, оделся и пошел к выходной двери. Но все же обернулся.
– Вы ведь тоже получили… толчок, верно? Какой была ваша мысль?
– Ты не поверишь. У меня отпечаталось, словно бы кто-то очень могущественный произнес – больше так делать нельзя.
– И все? – спросил я.
– Не знаю, может и не все, но это было главным. – И он повторил так, что спорить не хотелось: – Больше так нельзя… Мне этого хватило, я больше не пытался. – Он повертел пустой свой стакан. – Понимаешь, это был контакт единственного рода. Помимо первого рода, второго и так далее… Оказывается, бывают и такие. И кто знает, может, пока мы остаемся столь немощными и невежественными, только такие контакты и пойдут нам на пользу?
13 ноября 2007
