Эрик Браун - Полутьма
Пока машина ехала в полицейское управление, Рана бездумно смотрела на улицы, забитые людскими толпами. Выходит, Сингх поехал вместе с ней и взял с собой Кхослу только затем, чтобы снять ее с поста и обвинить в нарушении служебного долга…
Через десять минут она вышла из машины и поспешила за Сингхом, который пересек тротуар и вошел в обветшалое викторианское здание. Внешне дом выглядел старинным, но внутри все было современным и комфортабельным. Рана порой чувствовала себя виноватой из-за того, что она работает в такой роскошной обстановке, в то время как множество людей прозябают в нищете.
Она молча зашла с комиссаром в лифт, вызвала десятый этаж, а затем последовала за Сингхом по коридору в его кабинет, словно побитый щенок. Куда же подевался ее знаменитый дух неповиновения именно теперь, когда он нужен ей больше всего?
— Садитесь. — Сингх махнул рукой на неудобный прямой стул, а сам расселся, как магараджа, в мягком вращающемся кресле, упершись толстым животом в край стола.
Рана села, чувствуя подступающую тошноту.
Сингх пробежал взглядом по экрану компьютера. Голубое свечение экрана придавало ему сходство с разжиревшим Кришной. Он постучал пухлым указательным пальцем по губам, явно наслаждаясь замешательством Раны.
— Я проглядел ваше личное дело, — сказал он наконец и умолк.
Рана просто кивнула. По спине у нее стекали капли холодного пота.
— Вы поступили в академию в возрасте пятнадцати лет.
Снова пауза. Он осуждающе поджал губы.
— У вас не было среднего образования, но вступительные экзамены вы сдали блестяще.
Она на секунду прикрыла глаза. Ей стало совсем плохо. Сингх разузнал о ее прошлом. Он вызвал ее не затем, чтобы упрекать за недавние грехи; он решил обвинить ее в подделке документов и в том, что она обманом поступила в академию.
Насколько она знала, наказанием за такой проступок является автоматическая отставка. — Очень интересно… Вы пришли с улицы, подали заявление и сдали экзамены с оценкой в девяносто пять процентов. Это одна из самых высоких оценок за последние десять лет.
Он снова умолк, глядя на экран. Как же Ране хотелось быть сейчас на дежурстве, говорить с детьми, помогая им выжить в этом равнодушном мире!
— Ваши достижения были отмечены тогдашним комиссаром, и он продолжал вносить пометки в ваше личное дело.
Все ясно. Сейчас он выдвинет против нее обвинение.
— Он рекомендовал мне вас, когда ушел в отставку. Он считал, что вы способны на большие свершения. Я последовал его совету и следил за вашей карьерой. Должен признать, за эти годы вы произвели на меня очень благоприятное впечатление.
Это хуже всего. Она понимала, что он делает; превозносит ее, чтобы потом ей было больнее падать. Хвалит ее, расписывает ее достижения — только затем, чтобы предъявить обвинение в двурушничестве.
— Ваша работа с беспризорниками действительно впечатляет. Помощь с устройством на работу, создание кооперативов, самообразование и программы охраны здоровья. — Сингх покачал головой. — Это замечательно. — Он вдруг бросил на нее пронзительный взгляд. — Что вы можете об этом сказать?
Она открыла рот — и еле выдавила из себя;
— Я… Я просто выполняла свой долг, сэр. Я добровольно вызвалась работать в службе помощи детям, чтобы поддержать тех, кто лишен привилегий, и я увидела, что в программе недостает…
Она оборвала себя. Что толку оправдываться, если Сингх собирается предъявить ей обвинение в нарушении служебного долга?
Он кивнул:
— Как я уже сказал, я несколько лет наблюдаю за вашими успехами, и мне кажется, что пришла нора выполз нить рекомендации моего предшественника. Вы не реализуете свои способности, работая с беспризорниками. Ваш организаторский талант и умение решать проблемы могут найти более достойное применение в другом отделе.
Он говорил что-то еще, но Рана не слышала ни слова. Она ожидала самого худшего, а он предлагал ей повышение, то есть отстранение от работы с бездомными детьми, — и эта мысль привела ее в ужас.
— …так что теперь, лейтенант, вы официально зачислены в отдел по расследованию убийств, работающий под началом инспектора Вишваната.
Он одарил ее улыбкой, обнажив пожелтелые от паана зубы с золотыми искорками пломб.
— Вы что — язык проглотили, лейтенант?
— Я… — Она покачала головой. — Мне очень жаль. Я… Я не могу принять ваше предложение. Я не хочу работать в отделе убийств. Мое место — с детьми. Я думаю, что мои способности могут найти самое лучшее применение в работе с простыми людьми, оказавшимися на дне общества…
До нее вдруг дошло, что она отбарабанила ту самую фразу, которую говорила всегда, когда ее знакомые из высших каст презрительно отзывались о работе с детьми. Сингх ее даже не слушал.
— Мбя дорогая Рана! Я возглавляю это полицейское управление — самое крупное в Индии — не для того, чтобы помогать дуллитам, нищим и карманным воришкам.
— Мне нравится работать с детьми, сэр. Мне будет плохо в другом месте.
— Ваши способности нужны в другом отделе, лейтенант.
— Вы хотите сказать, что, если бы я выполняла свои обязанности хуже, я смогла бы продолжать работать с детьми? — Она ужаснулась при этой мысли.
— Я говорю, что помощь беспризорникам Калькутты не является приоритетной для нашего управления, лейтенант.
— Но эта помощь необходима, сэр! Многие дети благодаря моим усилиям устроились на работу, а значит, они не будут заниматься проституцией и воровством!
— Ваша работа будет продолжена, лейтенант. Я не собираюсь упразднять вашу должность.
— Но кем продолжена? — Рана уставилась на него, боясь верить собственной догадке. — Вы же не собираетесь назначить на мое место Кхослу? Я думала, он заменил меня только на время.
— Он молодой, умный и честолюбивый офицер.
— Он, быть может, честолюбив — в смысле повышения по службе, но он ничего не знает о детях. Вы же слышали его сегодня! Он невежествен и опасен. У него нет к ним ни капли сочувствия.
— Возможно, через год-другой на этой должности он наберется ума, лейтенант.
Несколько нескончаемо долгих минут они в упор смотрели друг на друга: двое противников, не признающих поражения и не собирающихся отступать.
— А если я откажусь от повышения? — спросила наконец Рана.
— Тогда я буду вынужден, к моему величайшему сожалению, просить вашей отставки.
Она покачала головой. Может, он блефует? Комиссар Сингх снисходительно усмехнулся:
— Я много слышал о вашем бунтарском духе, лейтенант. Мой предшественник называл вас дикой кошкой. Думаю, он был прав.
Рана почувствовала, как на глазах у нее закипают слезы, — и поняла, что ей делать. Ладно, пусть ей нельзя будет больше официально работать с детьми, но она по-прежнему сможет видеться с ними в свободное время. Она будет помогать им и не допустит, чтобы Кхосла все испортил.
— Когда я могу приступать, сэр? — спросила она наконец.
— Хорошо. Я рад, что вы образумились. Можете немедленно идти собирать вещи. Отдел Вишваната на восьмом этаже. Вот увидите: он хороший человек и дельный начальник. Надеюсь, в отделе по расследованию убийств вы проявите себя не хуже, чем в отделе помощи детям, лейтенант. Вы молодец.
Она встала, отдала честь, развернулась, вышла из кабинета и, как слепая, направилась в свой кабинет на втором этаже.
Под потолком усиленно крутился вентилятор, взвихривая бумажки у нее на столе. На экране компьютера светились десятки файлов, которые она больше не могла назвать своими. Она посмотрела на стены без окон. Одна была сплошь оклеена снимками мальчиков и девочек, глядевших на нее усталыми от печального опыта глазами.
На экране вспыхнуло изображение Сингха.
— Лейтенант! Я забыл упомянуть кое о чем. Во-первых, вы переедете на новую квартиру, у реки. А во-вторых, вам дадут прибавку. Я сейчас пришлю вам информацию.
Через пару секунд Рана смотрела на свой новый контракт. Она прочитала параграф, касающийся ежегодной зарплаты. Или ее жалованье офицера отдела помощи детям действительно отражает презрительное отношение полицейского управления к этой должности — или же полицейским в отделе убийств здорово переплачивают. На новой должности ей будут платить в три раза больше, чем в отделе помощи детям.
Рана подумала о том, что можно было бы сделать, если бы эти деньги получал ее отдел, а не жирные коты наверху. Хотя, с другой стороны, убийц тоже кто-то должен ловить.
Она прочитала описание своей новой квартиры с видом на парк имени Неру. Просто фантастика: три комнаты с кондиционером, полностью меблированные, и здание охраняется службой безопасности. Не сравнить с душной однокомнатной квартиркой, расположенной в бедном криминогенном районе, где она жила сейчас. Она подумала о новой роскошной трехкомнатной квартире — и ее укололо чувство вины.
