Андрей Негрий - Мост в Ниткуда
Он стоял завороженный зрелищем и почти не думал о цели своего прибытия. Внезапно его привлекло какое‑то движение на периферии зрения, и мелодичный звук заставил лейтенанта резко развернуться, направив оружие на человека, сидящего в парящем над полом кресле.
Это был глубокий старик. Если бы Воинов увидел его на Земле, то сказал бы, что «люди столько не живут». Его возраст просто не поддавался визуальному анализу, и все‑таки это был первый живой житель этой планеты.
Большие фасетчатые глаза, в обрамлении темных глазных провалов, что делало их выпученными, тускло смотрели на гостя. Тонкий, ссохшийся рот был приоткрыт, словно он собирался что‑то сказать, но передумал. Абсолютно белые волосы спускались ниже плеч, обрамляя землистого цвета, морщинистое лицо. Голубое одеяние скрывало тело, не укрывая, однако, его чрезмерную сухость. Узкие четырехпалые ладони лежали на острых коленях.
— Вы что‑то хотели сказать? — спросил Андрей, чтобы как‑то разрядить затянувшееся молчание.
— Оя, а эис эв уе! — губы старика скривились в подобие улыбки, и он поманил, вполне человеческим жестом, лейтенанта за собой, — Ос ати эн алтэ.
По его тону Воинов догадывался, что старик не очень‑то его жалует, хотя кто его знает, этих аборигенов. Но осадок остался.
Он последовал за стариком. Кресло подплыло к совершенно гладкой стене, и та бесшумно растворилась, пропуская их в другое помещение. Судя по всему, это была какая‑то техническая подсобка: стеллажи, уставленные различными приборами, коробки, лабораторная посуда, какие‑то кристаллы… Андрей с любопытством оглядывался по сторонам, пока старик возился с каким‑то странным сооружением около стола. Наконец его кресло развернулось, и Андрей увидел, что старик протягивает ему нечто, напоминающее корзину для мусора, в переплетении узоров которой были вставлены разноцветные блестящие камешки. Показав жестом, куда это надевать, старик постучал себя по лбу костлявым пальцем, вопросительно посмотрев на офицера.
— Ясно — ясно, — тот с раздражением кивнул, давая знак, что понял. Ему не нравилось, что какая‑то засушенная мумия считает его недоумком. — Одеть это на голову, — Он взял из рук аборигена прибор, — И усиленно думать… — Андрей надел прибор себе на голову.
Вначале ничего не произошло, только кожа на затылке словно занемела, и нестерпимо захотелось зевнуть. Он подавил зевок в зародыше и стал вспоминать Землю, поселок, родителей, друзей, любимую женщину… мысли становились вязкие и пушистые, хотелось просто лечь и закрыть глаза. Ноги внезапно подкосились, и лейтенант рухнул на упругий ворс ковра.
* * *В чувство его привел тихий, мелодичный голос, доносившийся откуда‑то сверху.
— Вы можете подняться, — Андрей открыл глаза и как в тумане увидел мутное серое пятно. Проморгавшись и тряхнув головой, он сфокусировал зрение на знакомом контуре. «Старик! — Лейтенант быстро вскочил на ноги. Его качнуло, но он успел ухватиться за стойку ближайшего стеллажа. «Корзина» лежала в стороне. — Быстро же он научился по–нашему…». Старец повернул кресло к выходу. — Пройдем в зал, нам есть что обсудить. — И неторопливо выплыл из лаборатории.
— Да–да, — Воинов подобрал оружие и последовал за ним.
— Это зал Большого Совета нашей звездной системы, — через плечо пояснил старик землянину, — но мы пройдем в гостиную, там будет удобно вести разговор, и вы сможете подкрепиться.
Офицер молча шел следом, соображая что к чему. Чего‑то не хватало, для завершения картины, а в ощущениях появилась непонятная узнаваемость незнакомых вещей. Все прояснилось, как только они пересекли порог гостиной, — маленького уютного мирка, где, очевидно, собирались за «чашкой чая» облеченные властью мужи. Почти всю противоположную стену занимало панно с морским пейзажем. Голография давала полную иллюзию распахнутого окна, со всеми звуками и запахами, даже легкое дуновение теплого ветерка присутствовало в комнате. Небольшие выгнутые пуфы кучковались около приземистых столиков радужной расцветки, расставленных вдоль стен. Возле каждого из них виднелась панель продуктопровода с маленьким экранчиком монитора. Теперь Андрей понял, что же его так смущало в ощущениях, — он свободно читал надписи, и при этом понимал их смысл. Мало того, читая названия напитков, он неожиданно чувствовал их вкус, хотя откуда он мог его знать? Значит….
— Вы вложили матрицу своего языка мне в подсознание? — тихо спросил он старца. Тот не удивился его вопросу.
— Все несколько иначе, но, по сути, верно, — кивнул тот. — Я слишком стар для подобной операции, а мне нужно, чтобы вы понимали все, что я скажу. К тому же это совершенно безопасная процедура.
— А как же я отличу свое восприятие и язык от навязанных таким образом? Я ведь даже ощущаю….
— Не волнуйтесь, юноша, — усмехнулся старик, — матрица самоликвидируется, как только вы услышите хотя бы одно слово на родном языке, оно будет ключом.
— То есть, все то, что я узнаю….
— Трансформируется в ваши языковые понятия.
— И ваш язык я забуду, так?
— Нет. — Старик печально посмотрел на гостя. — Все, что вы узнаете, увидите и переживете, останется с вами навсегда. Кроме того, любой новый язык на котором с вами заговорят, в короткое время будет адаптирован к вашему восприятию, и вы сможете на нем разговаривать. Но об этом позже. — Он перевел дыхание. Было видно, что длинные фразы даются ему с трудом. — Слишком много времени потеряно, а его‑то как раз у меня и нет. Расскажите мне кто вы и как сюда попали.
Андрей подошел к ближайшему столику и, набрав на пульте слово «Чулс», взял в руки появившийся бокал с прозрачно–перламутровой жидкостью. Удобно устроившись на пуфе, который тут же перестроился под его позу, он отхлебнул напиток. По вкусу жидкость напомнила смесь лимонной водки и абрикосового ликера. В голове сразу просветлело, и по телу прошла теплая волна. Осушив бокал одним махом, Воинов утерся и, еще раз окинув взглядом сухую оболочку старика, принялся за свой рассказ.
* * *— …это была вынужденная мера. — Голос Главы Совета часто прерывался от упадка сил. — Звездные Демократии слишком долго живут своей замкнутой системой, достигли вершин цивилизованности и утратили все признаки агрессивности. Развитие прекратилось. Стабильность существования вошла в норму несколько сот таробо[1] назад и наложила отпечаток на многие качества личности в наших мирах — у нас не найдешь ни героев, ни безумцев, ни авантюристов.
— А межзвездные перелеты?
— Только автоматика. Мозг живого человека не в состоянии оперировать такими величинами, с которыми работает нейроника. — Он на мгновение задумался и продолжил. — Хотя, было еще несколько систем, которые отказались от подобного экстрима всего пару веков назад.
— Значит никаких живых контактов, торговли, обмена знаниями и культурными достижениями…
— Не совсем так. Все это у нас есть и процветает. Нам не нужны большегрузные транспорты для перевозок материальных ценностей и технологических ресурсов. Существует хорошо отлаженная сеть межпространственных передатчиков материи. Правда, для живой материи на межзвездных расстояниях дорога закрыта, слишком много неучтенных факторов, влияющих на безопасность перехода. Телепорты работают только в системе притяжения ограниченного пространства внутри звездной системы. Но у нас прекрасные системы связи, работающие в режиме галлографии во всех уголках галактики, поэтому недостатка в общении не ощущается. Естественно между расами Равных
— Но никакого живого общения… — Не так представлял себе Андрей жизнь звездных цивилизаций, тысячи таробо назад покоривших просторы Большого космоса. Значит, посещения Земли осуществлялись автоматическими зондами, все рассказы о контактах разных уровней — выдумки. Возможно, и видели НЛО и сбивали, но это просто беспилотники, к тому же давно устаревшие. По меркам Демократий.
— У нас есть межзвездные лайнеры абсолютной безопасности, но и эта величина иногда подводит. Механизмы и самая точная электроника могут выйти из строя, из‑за некоторых факторов, которые невозможно учесть…. Нет–нет! — Предвосхитив вопрос землянина, продолжил Глава Совета. — Живым существам ничего не угрожает, даже если погибнет галактика, тут другое…
— Глубокий анабиоз?
— От замораживания отказались давно, погрешность в одну десятитысячную — слишком большая цена для самой большой ценности во вселенной — разумной жизни.
— А как насчет разумного риска? Космос конечно опасен, а без риска для жизни мы не приобретем знания, необходимые для звездных путешествий…! Но мы несколько отклонились от основной темы. — Напомнил Андрей, которого начали раздражать пустые разглагольствования о ценностях, имеющих приоритет в жизни инопланетян. Он знал достаточное количество примеров, когда разумную жизнь лучше уничтожить, а не оберегать. Да и разумность тоже далеко не равноценна между собой: разум придумал пенициллин и концентрационные лагеря, создал величайшие произведения искусства и ядерное оружие….
