Андрей Кадник - Новатор
— Точно, я же забыл, что ты философ, — скептически заметил я. — А где ты шокеры-то взял? Небось кучу денег стоят.
— Да почти ничего, — ответил он, — сам сделал.
Я недоверчиво ухмыльнулся и спросил:
— А с какого расстояния можно пульнуть?
— Там кабелёк около семи метров в длину, так что дальше чем 5 метров лучше не стреляй. А ещё лучше — вообще не стреляй, если будет возможность договориться по-хорошему. Я искренне надеюсь, что они нам не понадобятся, но на всякий случай всегда держи их в одном и другом кармане, чтобы можно было быстро вытащить обеими руками.
— Ну, спасибо, — поблагодарил я его, хотя и не был уверен нужен ли мне этот геморрой и сильно сомневался, что эти шокеры действительно работают — уж больно ненадёжными они выглядели.
— И ещё, — добавил он, — смотри, чтобы они не попали к твоим родителям.
— Да уж это-то ежу понятно, — усмехнулся я.
Чтобы не показать, что я трушу, я вышел в школьный коридор, хотя до следующего урока оставалась лишь пара минут. Наш класс сбился в несколько стаек — часть девчонок обсуждали вчерашний сериал… не помню его название, но что-то совершенно дурацкое про то, как 20-летние олухи изображают из себя полных идиотов. Цацкин стоял со своими бугаями и не смотрел в мою сторону — это показалось мне хорошим знаком, я даже подумал, что может всё обойдётся. Остальные, которых я классифицировал, как наиболее нормальную часть нашего класса просто стояли у окна и скучали. Там, к сожалению, не было Таньки, но я всё равно направился к ним, сочтя их наиболее подходящей себе компанией.
При моём появлении, они заметно оживились. Сашка спросила негромко:
— Санец, это правда ты Вовку отделал?
Меня смутил не сам вопрос, а его формулировка. Уж слишком слово «отделал» не подходило моему жизненном кредо. Я промямлил что-то невразумительное на тему того, что ну подрались, с кем не бывает.
Похоже, что такой неуверенный ответ произвел ещё большее впечатление на одноклассников, чем если бы я в красках стал рассказывать как одной левой отделал Цацкина и всю его банду. Я прямо всем телом ощущал, как растёт мой рейтинг в глазах окружающих меня людей. Впрочем, насладиться в полной мере этим странным для меня чувством, мне не дал очередной звонок, загнавший всех за свои парты.
Следующие несколько дней я чувствовал, что хотя история о драке между мной и Цацкиным постепенно забывается, она поспособствовала разрушению некоего ореола непобедимости вокруг наших главных хулиганов. Да и те не спешили задирать всех подряд, лишившись прежней уверенности в том, что никто им не даст отпор.
Ни меня, ни Жорика не трогали, но я чувствовал по косым взглядам Цацкина, по обрывкам фраз, что что-то нехорошее сгущается над нами. Впрочем, я никогда особенно не надеялся на то, что мне сойдёт с рук моё заступничество за Цветкова (к концу недели я уже и себя убедил в том, что это было именно заступничество, а не порыв слепой мести).
Все эти дни мы возвращались домой вместе с Жорой, и можно было сказать, что даже немного подружились. Я попривык к его странностям, а он видимо привык к моему пассивному восприятию окружающей действительности. Как-то он даже пытался прочитать мне лекцию о флегматизме и о том, как он разрушающе действует на молодежь, но я его слушать не стал — сказал, что мне и в классе хватает всякой чепухи, чтобы ещё от него её после уроков слушать.
Он ещё пытался бормотать что-то об ущербности такой позиции и необходимости конструктивно-позитивного подхода к жизни, но я заткнул уши и он отвял.
Все эти дни я так и не решился подойти к Таньке и позвать её на свидание. Ясен перец, что просто ляпнуть при всех: «Таня, пошли на свидание» было бы верхом дебилизма, хотя по словам моего старшего двоюродного брата — того самого, который напугал меня в детстве тем, что выдавит глаза, он иногда именно так и приглашал девушек и это работало. Главное при этом, по его словам было подойти к девушке в то время, когда она не одна, а с подругами. Она будет настолько рада, что к ней проявили внимание прилюдно, что просто не сможет отказать.
Советом братца я бы воспользоваться никогда не решился. Если честно, то я вообще сомневался в том, что смогу пригласить Таньку просто в кино или в парк даже если вокруг за километр не будет ни души. Поэтому я просто ходил вокруг неё кругами и вздыхал. Одно меня радовало — ни разу после того случая не видел, чтобы она улыбалась Цацкину, хотя тот подходил к ней несколько раз, пытаясь завести разговор. Но обнадёживало это не сильно и я всё обдумывал как бы найти возможность сдружиться с Танькой поближе.
Причём раньше, ещё пару месяцев назад, я даже не задумывался о том, чтобы хоть как-то форсировать наши отношения. В моём неспешном мозгу крутились лишь какие-то картинки о том, что лет через 5 на выпускном я приглашу Таню на танец, а потом, отведя её, королеву бала в дальний угол зала, где не будет никого, кроме нас двоих, я скажу ей, что любил её все эти годы и предложу выйти за меня замуж…
Теперь-то я, конечно, понимаю, что даже если бы случилось чудо и Татьяна к 11-му классу была бы всё ещё без парня, и даже если бы я сделал всё так, как крутилось в моём воспалённом мозгу, то шансы получить положительный ответ на подобное внезапное и дикое признание равняются нулю.
Но до конфликта с Цацкиным я был совсем уж тупоголовым романтиком и не сомневался в успехе такого сценария. Похоже Жорик прав как минимум в том, что конкуренция движет миром — вчера, после биологии он пытался меня грузить тем, что естественный отбор в биологии и конкуренция в экономике — вещи по сути одинаковые… я, правда, мало что понял из его рассказа.
В четверг, через 3 дня после памятной драки, когда мне уже казалось, что нас пронесло и всё дальше так и пойдёт своим чередом, Цацкин решился действовать.
Сейчас мне кажется, что его сподвигла Танькина холодность в общении с ним. Он понял, что его репутация сильно пострадала как в глазах Татьяны, так и в глазах всего остального класса. Нет, его все так же боялись, как и раньше, но это был уже не страх обречённых на забой овец, это была скорее всего лишь разумная предосторожность — не связываться с человеком, который заведомо тебя сильнее. Когда он расталкивал остальных, все лишь проводили его насмешливым взглядом, а не старались спрятаться как раньше… похоже, это его бесило.
Мы с Жорой выходили из школы одни из последних — в основном ему приходилось ждать пока я соберусь.
— Куда тебе спешить? — Вопрошал я в ответ на его немую просьбу поторопиться. — Родители у тебя приходят поздно, уроков почти не задали, игрушек на компе у тебя нет…
— У меня и телевизора нет, — хмыкнул Жора.
— Тем более, раз телевизор вы ещё даже не успели купить…
— …Ты не понял, у нас его вообще нет, и никогда не было.
— То есть как? — Опешил я, совершенно не представляя жизни без телевизора. — А что ты… нет, вы… что вся ваша семья делает по вечерам.
Георгий замялся, по-видимому решив, что сболтнул что-то лишнее.
— Ну мы общаемся, рассказываем друг другу новости — кто какие услышал, у нас папа слушает радио Би-би-си, а мама наши, российские новости, вот мы и сопоставляем кто что сказал, иногда бывает очень интересно. Иногда мы занимаемся какими-нибудь разработками. Отец у меня математик и я иногда помогаю ему строить модели.
— Ты! Математические модели! В 13 лет! — Я рассмеялся. — Давай договоримся, если будешь мне врать, то я не буду с тобой дружить, не люблю врунов.
Георгий только пожал плечами и добавил.
— Я только хочу тебя попросить, чтобы ты никому не рассказывал про мою семью и про то, что увидел или ещё увидишь у меня дома.
Я опять усмехнулся:
— Ну, это легко, во-первых я человек скрытный, а во-вторых, если я кому-нибудь расскажу что ты математические модели строишь, то меня поднимут насмех… я помню как ты на математике элементарную теорему-то с запинками рассказывал.
Так препираясь, мы дошли до той самой хозяйственной постройки, возле которой я в понедельник, наверное, в первый раз в своей жизни стал зачинщиком драки… хотя нет, когда я подошел, драка уже была, так что это не считается.
Из-за сарая вышел Вовка Цацкин и окликнул нас:
— Стойте, уроды.
Я быстро осуществил в уме рекогносцировку. Дыра в заборе отпадала — она была слишком узкой и нас схватят когда мы будем протискиваться.
Бежать до школы было около двухсот метров — не так уж много, наверняка не догонят. Из школы понемногу выходили ученики, но никого из учителей видно не было.
Рядом с Цацой стояло четверо парней — двое обычных его подельников — те самые, которые уже пинали меня 3 дня назад, один из параллельного класса — такой же тупой придурок, четвёртого я раньше не видел, но судя по габаритам — их коллега по качалке. Все четверо держали в руках по палке. Одну из них я узнал — та самая, с двумя ржавыми гвоздями на конце. Только я начал представлять один из этих гвоздей у себя в глазу, как меня отрезвил шёпот Жоры:
