Сила одиночки (СИ) - "KreatiFF"

— А ты сама ещё голая?!

— Именно! — Мишель ржёт как ненормальная, а я с удовольствием ей вторю. — Уселась такая на краю кровати, умница-дочка, ручки сложила на коленях, смотрю на брательника невинными глазами, хлопаю ресницами, говорю ему заплетающимся голосом: «Привет!» И рукой ещё махаю, чтобы он уж точно ни о чём не догадался.

Не буду отнекиваться, к этому моменту я завёлся. Очень-очень сильно. И что?

— Дима, если и правда хочешь узнать, что было дальше, — судорожно сглотнув, Мишель неожиданно переходит на хриплый шёпот. — То прекрати, пожалуйста, тереться о меня своей штуковиной, а то я теряю способность думать о чём-то ещё, кроме секса.

— Прости милая, это вышло случайно. Продолжай.

После небольшой борьбы всё же удаётся забрать свои особо впечатлительные части тела из её ласковых рук. Рассказ очень важный, так что ещё несколько минут мне вполне по силам сдерживаться.

— Ему было двадцать и, на мой вкус, мальчик был очень даже неплох. Не из этих современных слащавых пидорков айдолов, а скорее древний суровый самурай, — продолжает жена. — Поэтому бухая и до крайности перевозбуждённая я решила, что он вполне сгодится, чтобы решить мои сексуальные проблемы, и попёрла в наступление. Но я-то малолетка! А он трезвый и соображает, чем это грозит, если кто узнает! Давай отбрыкиваться, да куда там. — Мне достаётся ещё одна порция чудесного смеха. — Пока лезла к нему целоваться, вроде отбивался на полном серьёзе, а как за член ухватилась, так сразу голову потерял. В общем, в этой же спальне, прямо на ковре, под мерное посапывание лучшей подруги я и лишилась невинности. Хорошо хоть не залетела в первый же раз.

— А дальше? — интересуюсь, изо всех сил пытаясь подавить непроизвольную дрожь в теле.

— Говорю же: энергии было много, а ума слишком мало. Так у нас троих и пошло-поехало до самого моего отъезда в Россию… — голос супруги, как и её взгляд, становится задумчивым.

— В смысле?! Вы все вместе?! Втроём?!

— Не говори глупостей! — Мишель раздражённо хмурится. — Юки и не знала, что у меня есть кто-то, кроме неё, и уж тем более мужчина. У них в гостях я трахала её, у себя дома — её брата.

— Не он тебя? — уточняю максимально деликатно.

— Пф-ф-ф! — пренебрежительно фыркает супруга. — Конечно я его! Дима — ты вообще первый, кому я позволила в постели быть сверху, и с кем испытываю желание не только брать, но и отдавать.

Если припомнить всё, что у нас с ней происходило раньше, хотя в силу объективных причин это и очень трудно, думаю она ни капельки не рисуется. Первые два раза порвали мои представления о правилах сексуального взаимодействия и гендерных ролях на мелкие лоскутки! Она реально меня трахала!

Как я относился к происходящему? Поначалу, как и любой мужчина, привыкший к доминирующей роли в постели, весьма и весьма неоднозначно. Положа руку на сердце, временами было даже страшновато. Но мыслей прекратить ни разу не возникало. Мишель мистическим образом задевала какие-то первоосновы моей природы, занимая большую часть мыслей днём и полностью оккупировав сновидения ночью, заставляя вожделеть её двадцать четыре часа в сутки и вызывая каменную эрекцию не только при виде, но даже при малейшем воспоминании о ней.

А потом внезапно что-то изменилось. Во время нашей следующей близости она уже была совсем другим человеком: мягкой и заботливой, интересовалась — нравится ли мне, просила сделать разные вещи с собой, даже уступила инициативу. Оказалась не против задушевных разговоров после секса, осторожно открывая свою душу, а не только лишь тело. Тогда-то я впервые поверил, что мне и правда дозволено стать частью её жизни!

— Ещё не жалеешь, что женился на мне?

Прекрасные зелёные глаза опасно суживаются, и очевидно, что никакие, даже малейшие, колебания тут не допустимы, не говоря уже о банальной лжи.

— Мишель — ты лучшее, что было в моей жизни, и я не могу даже представить рядом с собой никого другого! — мой ответ прям, как стрела, и резок, как её полёт.

— Я тоже… — она взъерошивает мои волосы и с любовью оглядывает.

— Я знаю, милая, что глупые вопросы моя фишка, но на всякий случай уточню — можно ещё один? — продолжая отчаянно бороться с нездоровыми реакциями психики и тела, решаюсь озвучить один весьма щекотливый вопрос.

— Я уже начинаю привыкать.

Боги, разве эта сколь восхитительная, столь и ужасная жена упустит возможность подколоть любимого мужа?!

— А с кем тебе нравилось больше заниматься сексом: с женщинами или с мужчинами? — нервная дрожь усиливается настолько, что даже вносит нарушения в дикцию.

— Больше всего мне нравится с тобой.

Но любопытство штука серьёзная, поцелуем его не уймёшь, даже столь страстным, каким сейчас одарила любимая женщина. Поэтому, с неохотой оторвавшись от её губ, настырно возвращаюсь к теме разговора:

— И всё же? Чисто академически? С кем?

— Как я поняла, наблюдая за окружающими, у большинства однополых пар выбор их партнёра определялся не подлинным сексуальным влечением, а комфортом в общении и ощущением безопасности, — свой ответ Мишель начинает с философского вступления. — Они оказались не в состоянии построить нормальные отношения с противоположным полом и были вынуждены искать утешение со своим. У меня никогда не было таких проблем, я была сильнее их всех и брала, что мне нравилось и когда нравилось. А если о деталях… — Она задумчиво поднимает взор к потолку и ненадолго замолкает. — Скажем так… Чтобы полностью насытится, с женщинами мне приходилось прилагать гораздо больше усилий.

Ура! Я верил! Нет — я знал, что она по большей части гетеросексуалка! — от услышанного крайне эгоистично прихожу в неописуемый восторг.

— Благодаря тебе, любимый, я поняла, что больше не хочу быть собой прежней… — через какое-то время голос Мишель снова нарушает тишину кабины.

— Почему?

— Старая версия меня упускала слишком много важного и чудесного в этой жизни. А теперь появился шанс стать кем-то иным… кем-то большим…

И снова планы на будущее… Какая же она у меня удивительная.

***

А вечером, без каких-либо внешних причин, пришло осознание, что я готов поделиться с Мишель своей печальной историей. Наверное, когда ты оказываешься на пороге смерти, идёт тотальная переоценка ценностей и вся прожитая жизнь начинает видеться совершенно в ином свете.

— Когда мне было семь, моего дедушку на пешеходном переходе сбил автоматический электрогрузовик. Следователи сказали, что это какой-то аномальный сбой в программе. Нелепая случайность. Вероятность один на миллион… — замолкаю, пытаясь справиться со спазмами в горле. Мишель ничего не говорит, лишь нежно берёт за руку. — Ты даже не представляешь масштаб личной трагедии! Дед был для меня, без преувеличения, самым близким человеком на свете! По сути, это он меня вырастил, пока родители целыми днями пропадали на своей сверхсекретной работе. Научил работать руками: с металлом, с деревом; помогал уроки делать, подружил со спортом, книги вслух читал, научил плавать, играть в преферанс, го и шахматы, регулярно гулял по лесу со мной, объясняя, что за грибы, что за ягоды, что за птицы и звери. На самом деле всего и не перечесть. А перед сном, убедившись, что родители не могут услышать, потому что каждый раз ругались на него, рассказывал свои фирменные космические страшилки. Только я сейчас думаю, что это были никакие не выдуманные инженерные сказки, а самые что ни на есть настоящие истории, то, что с ним происходило, пока он летал на этот свой дурацкий «муа что-то там». Мы с ним были лучшими друзьями! Это ни капельки не преувеличение! И вдруг его не стало!

И тут на меня нисходит откровение.

Если так подумать… дед, по сути, тоже занимался моим целенаправленным развитием! Пусть не столь масштабно, как делала семья Мишель, со всеми этими приглашёнными учителями, а скорее открывая горизонты для самостоятельного развития. Но тем не менее! Почему я раньше этого не понимал?

Смахиваю слёзы и продолжаю: