Абрам Кнопов - Проданная Луна
— Да, мы сразу заподозрили что-то нехорошее, — подтвердил Рощин.
— Не считайте меня, господа, хуже, чем я есть, — пробормотал растерянно Диас. — Ни я, ни тем более Линье не могли быть сообщниками Альвареса.
— Ну что ж, в благородстве Линье мы не сомневались, и очень рады, что не ошиблись в нем, — сказал Рощин вставая. — Отправляйтесь, Юсуп Габитович, и вы, Сергей Владимирович, освободить Линье. Попросите его прийти к нам. А в отношении вас, — добавил он, обращаясь к Диасу, — решение примет ваш командир.
Лядов и Касымов охотно отправились выполнять поручение Рощина. Спустя два часа они возвратились с Линье, искренне обрадованным счастливым спасением советских астронавтов.
До наступления лунной ночи оставалось четверо земных суток. «Циолковский» в основном уже был готов к старту; об этом позаботились альберийские астронавты, перенесшие со своего корабля радиостанцию и кое-какое оборудование. Лядов связался с Москвой и передал сводку о необычайных событиях на Луне.
Было решено лунный дом не откапывать, а в оставшееся время произвести ряд исследований и готовиться к отлету.
Линье, принявший деятельное участие в работах астронавтов, тем не менее был озабочен какими-то мыслями.
Однажды он подошел к Рощину и обратился к нему со следующими словами:
— Господин профессор! У меня нет в Альберии ни семьи, ни родственников. После того, что произошло, я не хочу возвращаться в Альберию. Не смогли бы вы зачислить меня в штат вашей научной станции? После возвращения на Землю я буду просить разрешения остаться в Советском Союзе.
— Лично я не возражаю, — ответил начальник советской экспедиции, — но, к сожалению, этот вопрос я не могу решить самостоятельно. Нужно запросить Москву.
В тот же день Лядов запросил Москву. Ответ пришел через несколько часов. Линье, согласно его желанию, зачислялся в штат научной станции Академии наук СССР. Это известие было встречено Линье и всей экспедицией с энтузиазмом.
И лишь один Диас не разделял радости астронавтов. Сознание вины перед Линье и советскими астронавтами тяготило его. Он стал еще более молчаливым и замкнутым.
Глава 39
Деятельность общества «Альберия — Луна» напоминала температуру больного лихорадкой: она переходила от внезапных скачков к столь же неожиданным спадам. Бурный подъем, связанный с очередной сенсацией по поводу нефтяных запасов на Луне, должен был, как и предполагал Оливейра, смениться опасным затишьем.
Компания, возглавляемая Оливейра, оказалась не в состоянии решить проблему массовых полетов на Луну. Согласие Ренара вернуться к работе над препаратом «комплексин» могло в какой-то степени вывести общество из тупика. Однако после инцидента с телеграммой Оливейра не решался вступить с Ренаром в переговоры. Роль парламентера взял на себя генерал Рамирес, отправившийся для веления переговоров с ученым в Эскалон.
Ренар принял генерала неохотно. Последнее время здоровье его сильно пошатнулось: допросы, пребывание в камере Центрального сыскного бюро и гибель любимого ученика Педро Гаррета не прошли бесследно. Войдя в кабинет, Рамирес увидел за письменным столом сгорбленного старика с усталым взглядом и дрожащими руками. Ренар кивком головы указал на кресло.
— Я слушаю вас, господин Рамирес, — произнес ученый.
Генерал, не имевший обыкновения смущаться, на этот раз замялся, почувствовав всю трудность своей миссии.
— Мне хорошо известны неприятности, которые пришлось вам испытать, профессор, — начал он после небольшой паузы. — Поверьте, что общественность Альберии глубоко сожалеет обо всем, что произошло. Я явился к вам, профессор, от имени будущих пионеров освоения Луны. Именно они, наши славные колонисты, положат начало массовому освоению космоса и понесут в просторы Вселенной знамя Альберии. Но нам нужен ваш препарат. Он понадобится срочно и в больших количествах, и мы не сомневаемся, что вы приложите все силы во славу Альберии, чтобы улучшить его защитное свойство.
Ренар, получивший накануне письмо из Правительственной канцелярии с аналогичной просьбой, без труда догадался о цели приезда Рамиреса и теперь терпеливо слушал напыщенную речь генерала.
— С некоторых пор, — продолжал Рамирес, — препарат потерял военное значение, поскольку противник также обладает им, и потому, я полагаю, у вас нет причин отказываться от нашего предложения.
— В настоящее время я не считаю возможным продолжать работу над препаратом, — ответил Ренар.
— Но почему же?
— Из сообщений советской печати мне, как и вам, известно, что с нашими астронавтами произошло то, чего я опасался и что пытался, к сожалению безуспешно, предотвратить — они заболели лучевой болезнью. Вам также известно, что перед отлетом всему экипажу была сделана инъекция комплексина. Как видите, препарат им не помог.
— Но массовая колонизация Луны — вопрос ближайшего будущего. Мы не имеем права откладывать ее, — неуверенно возразил Рамирес.
Ренар, взглянув насмешливо на собеседника, произнес:
— Я не владелец лунных участков и потому не могу вам посочувствовать. К тому же достижение Луны — теперь пройденный этап; я не вижу причин так спешить. Не лучше ли, чем рисковать жизнью людей, усовершенствовать наши космические корабли. Ведь на русской ракете не было излучения.
— Но в настоящее время у нас нет иного выхода, — попробовал доказать Рамирес. — А вы могли бы улучшить свойство препарата и сделать его более надежным.
— Если даже это и удастся, что мало вероятно, то потребуются длительные исследования.
— Ну что ж, профессор, вы отказываетесь и только подтверждаете вашу недостаточную лояльность, — произнес Рамирес, убедившись в неудаче своей миссии, и, холодно попрощавшись, вышел.
В тот же день Оливейра постиг и второй удар — сообщение московского радио о том, что после трехдневной потери связи с Луной удалось снова услышать советских астронавтов, которые оказались живы и здоровы. Вслед за тем было передано, что советская экспедиция забирает на свой корабль и альберийских астронавтов.
Полный самых мрачных предчувствий, Оливейра удалился в свой кабинет. После тяжелых размышлений он пришел к выводу о неминуемом крахе общества «Альберия Луна» и решил, что настало время уйти со сцены.
Глава 40
Первая советская космическая экспедиция пробыла на Луне два дня и одну ночь, что в переводе на земное время означало полтора месяца. В течение этого сравнительно короткого срока астронавты установили множество фактов, имевших неизмеримую ценность для науки. Они собрали богатейшие коллекции лунных пород и минералов. Даже вынужденное странствование в недрах Луны, к счастью, закончившееся благополучно, подтвердило пословицу, что нет худа без добра: оно позволило им сделать неожиданные и исключительно важные открытия.
11 января в небо Луны стремительно взвился корабль с шестью путешественниками. Быстро достигнув скорости 1,7 километра в секунду, «Циолковский» перешел на горизонтальный полет и превратился в искусственный спутник Луны. Путешественники не могли отказаться от представившейся возможности совершить полет вокруг Луны и осмотреть ее обратную сторону, большая часть которой освещалась в тот момент Солнцем. Они вылетели ночью и вскоре пересекли терминатор — временную границу света и тени.
С высоты 50 километров астронавты любовались панорамой обратной стороны Луны, хорошо, впрочем, знакомой по фотографиям и кинофильмам. Но наблюдение лунной поверхности непосредственно с борта космического корабля производит несравненно более сильное впечатление. Бросается в глаза преобладание в этой части Луны горных районов и малое количество крупных кратеров. Резко выделяется на обратной стороне нашего спутника исполинский горный хребет Советский. Да, явная асимметрия лунной поверхности налицо!
Но множество научных данных, которые везут с собой астронавты, помогут разрешить и эту загадку. Путешественники без труда находят лунные моря, горные хребты, кратеры и с гордостью произносят их названия: «море Москвы», «залив Астронавтов», «кратер Циолковского», «кратер Ломоносова», «кратер Жолио Кюри», «горный хребет Советский», «море Мечты». Ведь эти названия напоминают о великом научном подвиге советских людей, впервые сфотографировавших обратную сторону Луны. Пройдут века, но драгоценный снимок останется свидетельством триумфа советской науки.
Осмотрев невидимую сторону Луны, астронавты включили двигатель и направили корабль к родной планете.
Когда ракета достигла скорости 2,4 километра в секунду, двигатель выключили, и космический корабль, выходя из зоны притяжения Луны, начал двигаться со все возрастающей скоростью под действием земного притяжения.
Несколько сложнее обстоял вопрос с посадкой на Землю. На высоте около тысячи километров корабль при помощи включенного двигателя затормозили и уменьшили скорость падения до 5 километров в секунду. Затем «Циолковский» повернулся носом к Земле и с выключенным двигателем помчался вокруг земного шара. Чтобы лучше погасить скорость, корабль летел против вращения Земли, то есть с запада на восток. Совершив кругосветное путешествие и значительно понизив скорость, «Циолковский» опустился в более плотные воздушные слои. Однако скорость его была слишком велика для посадки, и корабль пошел на «второй круг», то есть снова обернулся вокруг Земли.
