Михаил Ахманов - Вторжение
В комнате похолодало, седая изморозь осела на стенах — сигга, нуждаясь в энергии, вытягивала из воздуха тепло. Шарик был уже величиной с футбольный мяч и продолжал расти, принимая форму сплюснутой ребристой сферы. Её наружняя поверхность отливала стальной синевой, а из верхней точки тянулся, сворачиваясь кольцами, тонкий гибкий хоботок. Эта видимая часть являлась не самим прибором, а лишь контейнером из углеродной плёнки. Контейнер был прочен, устройство не активировано, и всё-таки он с опаской сделал шаг к дверям. Сигга была не так ужасна, как мощный ядерный заряд, но все же пострашнее костров испанской инквизиции; если запустить неконтролируемый прибор, прах от Брюсселя поместится в напёрстке.
Он начал настройку, определяя мысленно параметры того, что требовалось уничтожить. Не пластик, не металл, не минерал и не живая органика… почти живая, как бы живая, но не на базе углерода… При верном программировании блок селекции устройства мог различить миллионы веществ и выбрать нужное. Но процесс настройки был тонким и сложным, а он давно не занимался такими операциями. Он мог ошибиться, и тогда…
Рост сигги замедлился, потом прекратился. Теперь она напоминала большую, по колено, тыкву с блестящей серо-синей кожурой и выпуклыми рёбрами. Хоботок, дважды обвивавший её ровными кольцами, заканчивался трубкой инъектора, сейчас надёжно перекрытой. Прибор ещё не был включён, и от контейнера не доносилось ни звука. Он напрягся, сплющенная сфера покачнулась и нехотя приподнялась над полом. Устройство весило не меньше центнера — предел его возможностей при переброске. Дистанция тоже была изрядной, три восьмых экватора, если Корабль сядет в Антарктиде, но он был уверен, что справится. Транспортировка сложностей не представляла, в отличие от активации.
Опустив устройство на пол, он потянулся мыслью к Кораблю и сразу обнаружил пленника. После болевого шока тот был не в лучшем состоянии, но постепенно приходил в себя. Выносливое существо и очень, очень упорное! Хоть пленник не разобрался с каффом до конца, не подчинил создание даскинов, но все же были у него свои достоинства. Перечислять их не имело смысла; главное, что он остался жив, что он на Корабле, и там же окажется сигга. Скоро, совсем уже скоро…
В момент включения устройства лучше к Кораблю не приближаться. Он мог бы сделать это сам, но слишком ценил свою жизнь, долгую, как вся история земных цивилизаций. Было бы несправедливо, если б она прервалась на этой далёкой планете, где он являлся, в сущности, таким же, как фаата, чужаком. Пусть рискует пленник. В конце концов тот был человеком и уроженцем Земли, а значит, мог расстаться с жизнью для её спасения.
Глава 16
В околоземном пространстве и на Земле
Они находились в тесной и тёмной норе, тянувшейся в обе стороны за переборкой транспортного канала. Этот коридор был узким и низким, и Литвин шагал согнувшись, то и дело упираясь шлемом в потолок. Внизу, наполовину утопленный в выемке пола, змеился червяк бесконечной длины, испускавший слабое розоватое сияние. Оно являлось единственным источником света; розовая нить уходила в непроглядную тьму и исчезала в ней через двадцать-тридцать метров. Червяк, отросток нервной сети Корабля, был толщиной со слоновый хобот, и его оболочка ритмично подрагивала и пульсировала. Передвигаться рядом с ним приходилось с осторожностью — места было ровно столько, чтобы поставить ногу. Йо шагала с лёгкостью, словно гимнастка на бревне, но для Макнил каждый шаг был проблемой.
— Потерпи, — сказал Литвин, прослеживая нити паутины, плававшей в его сознании. — Скоро выйдем к пересечению. Там, должно быть, попросторней.
— Терплю, — вздохнула Эби. — Никогда не думала, что носить ребёнка так тяжело.
— Тебе легче, — приободрил её Литвин. — Все же три месяца вместо девяти.
— Три последних месяца стоят первых шести, — буркнула Макнил и снова вздохнула.
Литвин тоже двигался с трудом, ещё не оправившись от болевого шока. Скорее всего, он так бы и умер в контактной плёнке, если бы не женщины. Когда в ангаре началось взрываться и гореть, они вернулись в модуль, вытащили Литвина на палубу, и Йо, под руководством Эби, сумела запихнуть его в скафандр. Дальше было проще: скафандр мог шагать в автономном режиме, рассчитанном как раз на случай ранения или контузии. У транспортной ниши Литвин пришёл в себя и тут же сообразил, что прятаться в ангаре бесполезно — только слепой и глухой не заметил бы устроенного тарарама. Они сели в капсулу, отъехали метров на пятьсот, и он вырезал в стене отверстие. В первый раз он резал внизу, теперь — повыше, и расчёт оказался верным, отросток мозга хлыст не задел. Они перебрались из капсулы в этот лабиринт ходов, в котором была проложена или, возможно, выращена нервная система Корабля. Для них он являлся последним убежищем, надёжным или нет, о том не ведали ни Йо, ни Литвин. Йо вообще не подозревала, что в Корабле есть тайные тоннели, куда не попадёшь без плазменного резака или иного инструмента.
Пошатываясь, Литвин брёл следом за Йо, считал шаги и, слушая вздохи Макнил за спиной, старался не торопиться. Иногда его возлюбленная фея оборачивалась, и в полутьме он видел блеск серебристых глаз и шарик, мерцающий на виске. Туахха у Йо подошла к концу, и к близости с ним она не стремилась, но глядела по-прежнему ласково, не упуская случая коснуться его руки или щеки. Если Корабль что-то в ней запрограммировал, то лишь начальный импульс, ту симпатию, какую человек внезапно и необъяснимо ощущает к другому человеку. Но чувство, что расцвело из этого зерна, было естественным, никак не связанным с чьим-то влиянием на разум Йо или с сезоном брачной активности. Бесспорно, фаата во многом отличались от людей, но походили тоже во многом. Вероятно, в главном: их дух был выше физиологии, их чувства были сильнее социальных законов. Во всяком случае, у Йо.
«Если выберемся из этой заварушки, — подумал Литвин, — странная будет семейная жизнь: месяц воздержания, потом неделя яростной любви. Просто испепеляющей!» Но почему-то это его не пугало. Как миллионы мужчин до него, он начинал понимать, что у любви есть множество сторон и граней, и все они прекрасны.
На пятой сотне шагов тоннель вывел их в небольшую камеру, куда сбегались ещё четыре коридора. Камера была пятиугольной, и посреди неё бугрилась буро-коричневая, медленно пульсирующая масса, к которой примыкали червеобразные отростки. То был один из мыслящих центров Корабля, что-то контролировавший или чем-то управлявший — возможно, составом воздуха, транспортной сетью, оружием, связью или гравитацией. Не исключалось, что всем понемногу в пределах определённой области.
Макнил, придерживая руками живот, села, прислонилась к стене, закрыла глаза. Вытащив из пищевого контейнера тубу с мёдом, Литвин вложил ей в руки, сказал: «Перекуси!» — и уставился на бурую субстанцию. В данный момент огромный мозг-Корабль не был для него чем-то абстрактным или таинственным, существующим только в ментальной сфере; впервые он видел часть существа, столь не похожего ни на людей, ни на пришельцев, но все же имевшего разум или какое-то его подобие.
Он повернулся к Йо и спросил:
— Эта тварь, что управляет Кораблём, всегда была такой большой?
— Нет. Они питаются и растут.
— Питаются? Чем?
— Точно не знаю. Кремний, вода, что-то ещё… Чем обильнее пища, тем быстрее рост.
Макнил задремала. Лицо её было бледным, утомлённым, под глазами залегли глубокие тени, прядки рыжих волос свешивались на лоб. Силы её на исходе, понял Литвин. Впрочем, и его тоже — после приступа ярости и болевого шока он чувствовал себя опустошённым. Он не знал, что делать, ибо любое развитие событий приводило к позорному плену или гибели. Может быть, лучший выход — вернуться в модуль и стрелять, пока не окочуришься… Но что тогда будет с Йо и Макнил?..
«Корабль, — позвал он, — мы направляемся к Земле?»
«Да».
«Какое время займёт перелёт?»
«Около двух циклов. Сорок два часа в земных мерах времени».
«Земля собирается сражаться?»
«Вряд ли. Ваши правители не хотят рисковать. Они предпочитают… — Корабль смолк, подыскивая термин, — откупиться. Соглашение уже достигнуто».
«Где мы приземлимся?»
«На Южном полюсе. В Антарктиде».
«Но почему? Там только холод и лёд…»
«Температура не имеет значения. Там вода. Большие массы замёрзшей воды».
Антарктида! Дьявол, Антарктида! Литвин в отчаянии прикусил губу. Это было последним ударом; даже покинув Корабль, с Южного полюса не сбежишь. Нужен транспорт, что-то вроде «грифа», быстрое, надёжное… Если б он мог справиться с модулем!
Йо обняла его, прижалась щекой к щеке, и отчаяние отступило. Её аромат был словно глоток целительного бальзама.
— Спи, девочка, спи, — шепнул Литвин.
