Командировка Дерена 2 (СИ) - Бэд Кристиан

Да и не смогли бы они затащить целую кучу злых вооружённых мужчин в эту маленькую пещерку. Пусть лучше убегают, когда придут в себя от «гипноза» вайшугов. А то ведь оклемаются и снова набросятся.

И всё-таки Сайко было их жалко. Слушая, как грохочет гром, она жалела даже зверей. Хотя видела по айю, что многослойная шерсть таянских хищников не очень-то намокает.

Ей и Дерена было ужасно жалко.

Он сидел с таким мрачным лицом, словно не победил, а совсем даже наоборот.

Его невысказанная боль тяжёлым снегом засыпала душу Сайко, руки её мёрзли, и она всё глубже зарывала их в шерсть вожака-айю.

Звери тоже переживали. Самочки вздыхали и вылизывали друг другу мокрые морды. Вожак щурился на струи дождя, поскуливал, словно это дождь помешал ему разогнать всех прóклятых и намять бока двум огромным вайшугам.

Сайко шептала ему на ухо всякие успокаивающие словечки.

Она делала вид, что верит, будто айю смог бы в клочки разорвать глупых вайшугов, просто дождь ему помешал. Да и Дерен не разрешил бы. Вон он какой сердитый — даже полсловечка не скажет.

И как теперь понять, что случилось в долине? Почему тощий старик называл Дерена — Вальтер Ларго? И чего он вообще хотел? Чтобы Дерен остался здесь, в этом проклятом всеми богами месте? А зачем?

Сайко обняла вожака айю обеими руками и зарылась лицом в его пушистый мех.

Дерен обернулся на движение, внимательно оглядел пещеру. Оружие он не убрал — магнитный слим лежал у него на бедре, а нож — на камнях, под правой рукой.

Он всё молчал и молчал, а задать вопрос Сайко боялась. Вот если бы они с Дереном были здесь вдвоём…

Девушка вздохнула и стала разглядывать мощную спину незваного бородатого гостя, что привёл их в эту пещеру.

Несмотря на условное грантское «лето», гость был одет в меховой полушубок ручной работы, украшенный подвесками из полупрозрачных зубов здешних зверей.

Его здоровенная чёрная борода блестела, как маслом намазанная, а такие же чёрные волосы спадали на спину, словно у эрцогов.

Он тоже молчал. И только ловко перекатывал между пальцами правой руки два чёрных каменных шарика.

Хорошо, что гость сел спиной. Сайко не хотела смотреть в его страшные глаза, похожие на эти шарики: сплошь из одного зрачка — черные и совсем без радужки.

Молчание стало таким тяжёлым, что самочки айю подобрались поближе к Сайко и залегли вокруг неё «в засаду». Звери чуяли напряжение между бородачом и Дереном. Несказанные слова этих двоих так и носились в воздухе!

Сайко догадывалась, что вайшугов приманил в долину именно бородач.

Когда те из проклятых, что могли бежать, кинулись к дальним камням, и начался град, бородач быстро прогнал зверей. Даже не дал им сожрать кого-нибудь. Кричал на них, как на своих подчинённых.

А потом бородач показал Дерену и Сайко пещеру между камней, где можно было укрыться от ливня. И они побежали, укрываясь от града удивительной «защитой» Дерена, которая окружала его как невидимый купол.

Дерен знал бородатого. Он назвал его «Извар» и сначала вроде бы даже обрадовался ему. Но потом замолчал и с каждой минутой становился всё мрачнее.

О чём он думал? О том, что все эти глупые люди погибнут? И что старик Яресней вынесет уцелевшим последние мозги?

Или совсем о другом? О той бедной девушке, про которую рассказывал ночью?

Сайко угадала: Дерен думал о девушке.

— Как она умерла? — спросил он вдруг.

И бородач сразу понял его вопрос.

— Иза всегда была немножечко сумасшедшей, — ответил он морщась. — Когда ты улетел, она совершенно свихнулась. Стала убегать из дома и бродить по предгорьям. К счастью, лето в тот год выдалось тёплое, долина быстро очистилась ото льда, и вайшуги откочевали в горы. Отец запирал её, но Иза знала в большом доме все входы и выходы. Она убегала всё лето. Потом… успокоилась немного. Отец присмотрел ей мужа. Она вроде бы не противилась… Никто и не ожидал уже, что перед первой брачной ночью эта дурочка снова убежит в горы.

Бородач помолчал, покатал в пальцах шарики.

Сайко слушала, положив голову на спину вожаку айю, полузакрыв глаза и боясь даже громко вздохнуть.

— Была весна, — сказал Извар. Это всё и решило. Искать её отправляли обычно меня, но той проклятой весной я не выдержал и сам ушёл в горы. Мне не давало покоя, что вайшуг тебя понимал. Что вы говорили с ним, почти как люди. Великий Дядя рассказывал, что таянцы должны уметь говорить со зверем, что это в наших генах. Но он ошибался. С большим трудом, но мне удалось достать у контрабандистов голофильмы о мастерах Тайэ. Я узнал, что нужна инициация тем особенным безумием, что у зверей наступает весной. Только тогда, когда человек заболевает звериным безумием, хищники могут понять его, стать словно бы частью его души. Фильмы были про хайборов, но эти гордые звери на Гране не прижились. Дядя полагал, что вайшуг — такой же, как хайбор…

— Врал? — спросил Дерен вдруг замолчавшего бородача.

— Врал, — кивнул Извар. — Или ошибался. Вайшуг — не хайбор. Он не ищет дружбы с человеком, а делит нас на съедобных и несъедобных. Но возможность инициации есть. Когда особенно матёрый и гордый зверь, встретив сильного противника-человека, не может одурманить его с помощью пси-воздействия, он пытается соблазнить его силой, переродить его душу в подобие своей. Ты попадаешь в лабиринт сознания зверя, но это иллюзия. Сознание — твоё собственное, ведь зверь есть в каждом. Ты вынужден сражаться со своим зверем, и это страшный обман. Победив его, ты умираешь, ведь это — живая часть тебя самого. Ты должен понять и приручить зверя в себе, найти выход из той части души, которая как у зверей. Вайшуги не хайборы. Это их подстава. Попытка убить.

— Но я видел, что они слушаются тебя, — негромко возразил Дерен. — Значит, пройдя испытание, ты становишься мастером зверя?

— Не знаю, — Извар в раздумьях запустил пятерню в бороду. — Я понимаю их, как себя. Молодые — слушаются, да. Я ведь сильнее, хитрее и старше. А вот старик — бузит и творит, что хочет. Я едва сумел приманить его к перевалу. Да и то когда сообразил рассказать ему про тебя.

— Он запомнил не меня, а холод, — криво усмехнулся Дерен.

Извар усмехнулся в бороду.

— Да уж, абсолютный ноль космоса его тогда здорово впечатлил. А вот меня — нет. Я не разгадал тебя, Вальтер. Ты показался мне одарённым только в плане эмпатии, но не каким-то особенно сильным истником. Я не понимал, чего это Великий Дядя так настаивал, чтобы после его смерти именно ты возглавил общину. Да, я помнил, что в тебе его кровь, но ты же знаешь, как редко мы наследуем дар по прямым линиям во всей его силе. Что ты за зверь я сообразил, только найдя выход из своего личного лабиринта духа. Это было так трудно, что я осознал, какая бездна лежала между тобой и мной уже в самую первую встречу. Ты уже тогда был так силён, что не считал возможным это доказывать. Знай я это заранее, знай, как будет страшен и смертелен мой путь, никогда не пошёл бы в горы. Но я обманулся лёгкостью твоего дара и пошёл.

— А она? — перебил Дерен. — Может, она рассказала что-то перед тем, как уйти?

Разговор о нём самом был ему не интересен. Каким бы ни был его путь — он выбрал его сам. И отступать не собирался.

А вот странная девушка с белыми волосами до сих пор волновала его. Сайко видела её образ, как наяву: красивая и холодная, уходящая в горы по белому снегу.

— Ты не о том думаешь, Вальтер, — покачал головой бородач. — Иза ушла в горы не потому, что любила тебя. Она была сумасшедшей и до вашей встречи. Я не думаю, что ты виноват.

— Я виноват, — отрезал Дерен. — Виноват, что этот мир — такая подлая дрянь. Она хотела любить, и потому уходила из дома. Пусть она искала в горах не меня, но это я рассказал ей, что женщина имеет право любить того, кого она хочет. Она искала выход, и не находила его.

— Это ты зря, — поморщился бородач. — Она знала, что выхода из долины нет. Переберись она через перевал — её расстреляли бы с вышки. Это сейчас мы проделали брешь в охранной сети и можем спускаться в общину брата Ове за контрабандой и медикаментами.