Урсула Гуин - Крылья ночи (сборник)
— Ну и что?
— Я вам сейчас переведу. Примерно полчаса назад меня позвал один из моих техников. Он обнаружил обрыв провода во вторичной цепи…
— В световых батареях?
— Нет. В системе управления главным посадочным шасси. Но важно не это, а характер повреждения. — Он протянул руку и взял у Гарно листок. — Я разобрался в его утверждениях и провел небольшое исследование. И обнаружил кое-что любопытное. Провод был перерезан у самой обшивки, а рядом я нашел что-то вроде… вроде студня.
— Вы взяли образец?
— Я позвонил в химическую лабораторию и попросил прислать Рицци со всем необходимым. Но когда я вернулся к обрыву, там больше ничего не было.
— Обрыв не восстановился?
— Нет. Но больше не было никаких следов этого студня.
Они медленно шли к выходу из зала управления. Позади них, собравшись вокруг Арнгейма, шумно спорили техники.
— Что-то уж очень много тайн, — сказал Гарно. — У вас есть какая-нибудь гипотеза?
— И даже много. Но я боюсь, как бы меня не увлекло мое воображение. Все-таки славянская кровь.
Элизабет вошла в комнату с ворохом цветов. Гарно не сразу понял, что это маргаритки.
— Господи! — выдохнул он. — Ты получила права на цирцейские шахты, раз можешь себе это позволить?
Она засмеялась и начала лепить из пластика вазу. Ее ловкие пальцы бегали по прозрачному материалу, и ваза уже появлялась, простая и красивая. Окончив работу, она опустила вазу в фиксирующую жидкость.
— Просто я встретила Люсиль, жену ботаника Принже.
Он кивнул, думая о следах студня, который где-то в корабле перерезал кабель.
— Теперь, — сказала Элизабет, поправляя цветы в вазе, — может выйти малыш.
Только тут он заметил, что дверь гипнория открыта. Свет внутри был ярким и голубым. Он шагнул к двери.
Реанимация завершалась. Лицо ребенка уже не было таким бледным. Губы стали ярко-красными и раздвинулись в сонной улыбке, открывая зубы.
Гарно подошел к ребенку, наклонился и коснулся пальцами гладкого лба, отодвигая прядь волос.
— Все будет хорошо, — сказал он. — Теперь все будет хорошо.
Но в глубине души он в это еще не верил.
Тысячи тончайших волокон пронизали тело Нового Существа, и выброс знал теперь всю схему функционирования его органов. Он понял также почти все его психические возможности и заключил сообщение, посланное Исходному Комплексу, соображением о бесполезности дальнейших исследований. Согласно его анализам. Новое Существо было вполне отъединено от Движущегося Источника. А полезным мог быть только источник. Без особой затраты энергии он донесет выброс до новой питательной планеты.
Исходный Комплекс взвесил все в последний раз. Действительно, это медлительное, почти неподвижное живое существо, чьи физические аспекты во многом сбивали его с толку, могло послужить лишь источником весьма маловажной информации. Комплекс предпочел бы сохранить все свои способности для питательной планеты, в которой направлялся Движущийся Источник, для веков поглощения и выработки новых бесчисленных выбросов, уходящих в пространство.
“Уход!” — скомандовал он выбросу, внедрившемуся в Новое Существо.
Выброс повиновался. Слишком быстро.
У Исходного Комплекса был один недостаток — отсутствие любопытства. И этот недостаток исказил его выводы.
Все анализы, все вопросы не помогли ему понять, что существует особое состояние — сон. И он не мог знать, что Новое Существо выходит теперь из этого состояния и переходит в фазу полной жизни.
Выброс покидал тело, и как ни был он тонок, это движение породило множество нервных сигналов.
Гипноз кончился, кончилось и действие анестезаторов, и открывший глаза малыш ощутил короткую, но жгучую боль. Он вскрикнул: “Аи!”, потому что был всего только маленьким ребенком, и протянул руки к склонившемуся над ним отцу. И потому что он был всего только маленьким ребенком, в его голове вспыхнули обида и ненависть к тому, что причинило ему боль. Сильнейшая обида и сильнейшая ненависть.
Никогда еще выброс не получал такого мощного психического шока. Выброс тут же распался, но шок успел промчаться по нитям и достигнуть Исходного Комплекса.
Обида ребенка подействовала на психические центры комплекса, как настоящая бомба. Она выплеснула огонь, который стер запоздавшую мысленную защиту и разлился по всем жизненным разветвлениям.
Исходный Комплекс умер, не успев даже узнать, что такое удивление.
На поверхности восьмой планеты Винчи и далеко в пространстве начали распадаться выбросы.
Бернар совсем проснулся. Секунду Гарно стоял неподвижно. Он держал сына за руку, недоумевая, что вызвало этот крик боли.
— Что с тобой?
Подошла встревоженная Элизабет. Он пожал плечами и выпустил руку мальчика.
— Дурной сон, — сказал он. — Просто дурной сон.
И в это мгновение он ощутил глухую вибрацию заработавших атомных двигателей, которые начали тормозить гигантский корабль, переводя его на посадочную траекторию. Элизабет схватила сына за руку и с притворяй строгостью сказала:
— Ну, вставай, цирцеец! Не теряй ни минуты! Пора начинать приносить пользу!
Гарно улыбнулся, но думал он совсем о другом.
Андрэ НОРТОН
…ВСЕ КОШКИ СЕРЫ
Стина из Службы Космических Сообщений — звучит как титул героини из этих всем осточертевших звездных видеосерий. А уж я — то в этом толк понимаю — сам приложил руку к написанию сценариев для некоторых из них. Только в отличие от персонажей звездных сериалов Стина отнюдь не была грациозным, чарующим созданием. Она была бесцветна, как лунная пыль, вечно нечесанные волосы цветом напоминали сероватый гипс, и всю жизнь она носила какой-то мешковатый комбинезон. Я ни разу не видел, чтобы она надела иное.
Жизнь отвела Стине роль второстепенного персонажа, и она никогда не пыталась изображать что-либо другое. Свои свободные часы она проводила в прокуренных портовых кабаках, часто посещаемых межпланетчиками. Если вам она действительно была нужна, то вы могли ее увидеть — сидящую в самом неприметном углу и слушающую разговоры. Сама она рот открывала крайне редко. Но уж если начинала говорить, то окружающие замолкали и слушали со вниманием. Прожженные космические волки имели случаи убедиться, что она слов на ветер не бросает. И те немногие, которым посчастливилось слышать ее скупые слова, будьте уверены, их не забудут, равно как и самое Стину.
Она кочевала из одного порта в другой. Она была первоклассным специалистом — оператором на больших компьютерах и легко находила работу в любом месте, где ей взбредала в голову идея на какое-то время задержаться. И со временем она стала напоминать машины, с которыми работала — была такая же серая, обтекаемая и лишенная какой-либо своей индивидуальности.
Но именно Стина рассказала Бабу Нельсону про ритуалы аборигенов Джованской Луны, и шестью месяцами позже это предупреждение спасло ему жизнь. Именно Стина опознала кусочек камня, который как-то вечером Кини Кларк небрежно швырнул на стол. Она определила его как необработанный слайтит. Это заявление вызвало лихорадку, и за одну ночь было сколочено около десятка состояний, причем сумели поправить свои дела и такие, кто спустил уже все до последней дюзы и более никаких надежд не питал. И наконец, именно она раскусила загадку “Императрицы Марса”.
Все ребята, которым повезло в жизни благодаря ее запасу знаний и фотографической памяти, время от времени пытались хоть как-то ее отблагодарить. Но она отказывалась принять от них что-нибудь более ценное, чем стакан минеральной воды из канала, и спокойно отвергала все другие подношения, которые ей пытались всучить, в том числе и тугие пачки кредиток. Баб Нельсон был единственным, кто избежал отказа. Именно он принес и подарил ей Бэта.
Примерно через год после авантюры на Джоване одним прекрасным вечером он ввалился в “Свободное падение” и плюхнул Бэта на ее столик. Бэт посмотрел на Стину, выгнул спину и заурчал. Она спокойно посмотрела на него и слегка кивнула. С тех пор они путешествовали вместе — худая серая женщина и здоровенный серый кот. За их совместную жизнь Бэт ознакомился с интерьерами гораздо большего количества портовых кабаков, чем иной межзвездник посещает за все время своей космической службы. Бэт пристрастился к вернальскому соку и научился пить его быстро и аккуратно прямо из стакана. И он всегда чувствовал себя как дома на любом столе, на котором его устраивала Стина.
А теперь слушайте правдивую историю про Стину, Бэта, Клиффа Морана и “Императрицу Марса”. История эта чертовски хороша. Уж я — то знаю — сам оформлял ее первую версию.
Ибо я как раз находился там, в “Королевском Ригеле”, где это все начиналось, когда время близилось к полуночи и в кабак ввалился Клифф Моран, и был он измучен неурядицами, и настроение у него было пресквернейшее, а вид такой, что краше в гроб кладут. В последнее время неприятности так и сыпались на него, и половины их хватило бы, чтобы согнуть в дугу полдюжины менее крепких парней. Все мы знали, что на его корабль вот-вот должны были наложить арест за неуплату долгов. Клифф пробивал свою жизненную дорогу с самого дна венапортских трущоб. Потеря корабля означала для него возврат к исходным рубежам, к нищенскому существованию без надежды и исхода, и к перспективе смерти под забором какой-нибудь ночлежки.
