Фредерик Пол - Анналы Хичи
Гарольд с каменным лицом взглянул на друзей.
– Вы двое! – презрительно сказал он.
– Прошу прощения, – вежливо ответил Снизи.
– Прощение! Лишить меня такого пира! Слушайте, – заговорил Гарольд, быстро соображая. – Вот что я вам скажу. Я пойду первым. Тогда, может быть отделаюсь и успею на берег до начала танцев. По крайней мере хоть это вы можете для меня сделать? От вас ведь все неприятности!
Конечно, в тот момент никто из детей не знал, насколько велики будут эти неприятности. Они были просто дети. И не привыкли оказываться в центре событий, сотрясающих всю вселенную.
Снизи решил, что в словах Гарольда есть определенная доля справедливости, хотя существует и второй уровень, на котором все происходящее просто несправедливо. Ни он, ни Онико ничего не сделали! Никто не говорил, что им не следует изучать земные условия жизни. Никто даже не намекнул, что неправильно подводить итоги и систематизировать все изученное в дневнике – да и вообще это не «дневники», в том смысле, в каком вы описываете в блокнотах с позолоченным обрезом свои увлечения и разочарования. Просто дети вводили всю собранную информацию в свои капсулы, как сделал бы всякий разумный хичи (или воспитанный хичи человек).
Они не сделали ничего предосудительного – и как ужасно, что их невинная деятельность была кем-то преобразована в самое запретное из всех возможных действий – в передачу Врагу! Для Снизи это была слишком страшная мысль. Онико рядом. Ей справиться легче. Снизи сказал:
– Есть еще одна кабинка, Онико. Хочешь войти в нее?
Она покачала головой. Ее темные глаза стали еще темнее от недавних слез, но она перестала всхлипывать.
– Иди ты, Стернутейтор.
Он поколебался, потом сказал:
– Хорошо, но я подожду, пока ты не кончишь. Мы пойдем на берег вместе.
– Нет, пожалуйста, Стернутейтор. Когда закончишь, уходи. Я все равно не хочу есть.
Снизи задумчиво зашипел. Ему не нравилась мысль о том, что Онико пропустит веселье на берегу, и еще меньше – о том, как она ковыляет в корсете и с костылями по песку. Онико достаточно трудно передвигаться по ровной поверхности, ее мышцы все еще не привыкли к земному тяготению.
Потом ему пришло в голову, что он может ничего не обещать: просто подождет ее, если даже она об этом не просит.
– Хорошо, Онико... – начал он.
И тут вся проблема потеряла смысл.
Огни погасли.
Гостиная погрузилась в сумерки, единственное освещение исходило от окна, в которое открывался вид на горы; но горы уже скрывались в заходящем солнце.
Из кабинки с Гарольдом послышался рев:
– Какого дьявола?!
Дверь кабинки задрожала, потом чуть приоткрылась, и наружу протиснулся Гарольд. Ему пришлось отодвигать дверь вручную.
– Что происходит? – спросил он, сердито глядя на Снизи и Онико. – Глупая программа просто отключилась на середине вопроса.
Снизи сказал:
– Я думаю, отключилось электричество.
– О, Допи, какой ты дурак! Электричество никогда не отключается!
Снизи посмотрел на стенной экран, ставший немым, на всю осветительную аппаратуру, теперь не работающую, на дверь, больше не открывающуюся, когда к ней подходишь.
– Но оно отключилось, Гарольд, – рассудительно сказал он. – Так что же нам делать?
Когда отключилась энергия, погасли все фонари и коридоры школы стали темными и тревожащими. Когда не стало огней, отключились и лифты, так что пришлось воспользоваться лестницей, чтобы добраться до главного здания, а оттуда на берег. Этой лестницей никогда не пользовались.
Но для слабых ног Онико это не выход.
– Придется идти, – обвинительно сказал Гарольд, и Снизи согласился с ним.
– Но лучше воспользоваться дорогой, – заметил он. Гарольд мрачно посмотрел в окно на горы, потом в меньшее, откуда виден был берег. Школа умерла, но ее ученики нет. Почти все уже находились там, крошечные на расстоянии, они толпились на берегу. Сцена на берегу не выглядела пугающей. Скорее похоже на веселье, и Гарольд вздохнул.
– О, добрый боже, наверно, придется идти по дороге. Из-за Онико. Ну, давайте покончим с этим. – Он не сказал, что теперь, когда механизмы вышли из строя, единственная альтернатива – спускаться по откосу холма, и для него это будет не легче, чем для девочки. Он направился к двери. Но так как опыта с неоткрывающимися при приближении дверьми у него не было, он чуть не расшиб нос, прежде чем остановился и гневно открыл ее.
Теперь уже почти совсем стемнело, а фонари снаружи, естественно, тоже не горели. Впрочем, это не имеет значения. Вскоре взойдет луна, и даже звездного света над Тихим океаном достаточно, чтобы видеть. Больше, чем отсутствие электричества, Снизи тревожила Онико. На Колесе она почти не плакала, даже когда старшие дети дразнили ее. Теперь она, казалось, не в состоянии остановиться. Слезы появились снова, медленные крупные капли возникали в углах ее глаз, одна покатилась по щеке к подбородку, другая готова была занять ее место.
– Пожалуйста, Онико, – взмолился Снизи, – ведь все дело в электричестве. Ничего серьезного.
– Не в электричестве, – всхлипывала она, – а в моем дневнике.
– Какая ты глупая, – в отчаянии сказал Снизи, желая убедить если не Онико, то хоть самого себя. – Должно быть, просто совпадение. Неужели ты думаешь, что Врага могут заинтересовать детские сочинения?
Она переместилась на костылях, чтобы посмотреть на него.
– Но они заинтересовались! – взвыла она. – Ведь это были мои слова. И твои тоже.
– Да, Допи, – грубо вмешался Гарольд. – Не пытайся отвертеться! Это все твоя вина – и ее тоже!
– Включая отказ электричества? – спросил Снизи. Но эта отповедь не принесла ему удовлетворения. В каком-то смысле он и сам признавал, что все это его вина. Слишком мала вероятность простого совпадения. У хичи нет аналогии с образом сорока миллионов обезьян, печатающих на машинке сочинения Вильяма Шекспира, но он и не требовался, чтобы убедить Снизи. Такое совпадение просто невозможно...
Так же невозможно, как единственная альтернатива, которую он может видеть, а именно: Враг заглядывает им из-за плеча, когда они делают свои записи.
Встретившись с двумя равно нелепыми предположениями, Снизи поступил так же, как поступил бы любой нормальный ребенок, человеческий и хичи. Он выбросил их из головы.
Он указал на извилистую дорогу, по которой ходили грузовики на воздушных подушках.
– Пойдем на берег здесь, – сказал он.
– Но тут километры, – простонал Гарольд.
– Хорошо, – ответил Снизи, – если хочешь, иди короткой дорогой. Мы с Онико пойдем здесь.
– О, боже! – вздохнул Гарольд, добавляя еще одно обвинение к приговору Снизи и Онико, – наверно, нам лучше держаться вместе. Но это займет всю ночь.
Он повернулся и пошел впереди, Снизи и Онико – за ним. Девочка, с трагичным лицом, молча хромала, отказываясь принимать помощь Снизи. Через десять метров Гарольд оглянулся и сморщился. Он уже ушел далеко вперед.
– Вы не можете быстрее? – спросил он.
– Можешь идти без нас, – ответил Снизи. Ему не хотелось, чтобы Гарольд уходил. Он сам не мог бы объяснить причину, но он боялся. Когда Гарольд раздраженно вернулся и с выражением преувеличенного терпения пошел рядом, Снизи был рад его обществу.
Но чего здесь бояться?
Никакой реальной причины для страха нет. Правда, стемнело и их легко может раздавить какой-нибудь грузовик. Но на дороге нет никаких грузовиков, они ведь тоже работают на электричестве.
И все же Снизи боялся.
Раньше он никогда не испытывал страх на острове. Конечно, остров человеческий, странный и потому не похожий на все, что привычно мальчику хичи, но Снизи и в голову не приходило бояться чего-нибудь. Конечно, не нескольких оставшихся туземцев полинезийцев. Все это старики, сохранившие свои дома и обычаи, а молодежь ушла в более интересные места, чем Моореа. Снизи не боялся даже тюрьмы, потому что детям объяснили, что живых заключенных в ней почти не осталось. И хоть двое заключенных совершали ужасные преступления, они не только надежно закрыты, но и очень стары. Снизи уверял себя, что бояться абсолютно нечего: только опоздания на шашлыки.
Рациональный, как все хичи, он позволил логике убедить себя.
И поэтому только вздрогнул, но не испугался, когда услышал неожиданный возглас Гарольда и увидел вставших перед детьми двоих стариков.
– Ты хичи, – с приятной улыбкой узнавания сказал старик меньшего роста.
– Конечно, он хичи, – выпалил Гарольд. – А вы кто?
Старик улыбнулся ему и схватил за руку. Похоже на ласковое похлопывание, но руку он не выпустил.
И сказал:
– Я генерал Берп Хеймат, а это мой коллега Сирил Бейсингстоук. Какая приятная неожиданность эта встреча с вами! Вероятно, вы ученики школы?
– Да, – ответил Снизи. – Мое имя Стернутейтор, но обычно меня зовут Снизи. – И он в соответствии со старательно изученным земным протоколом представил своих спутников. В то же время он пытался разгадать выражение лиц стариков. Генерал – высокий человек, хотя не такой рослый, как его товарищ, у него широкое лицо с не очень успокаивающей улыбкой. Снизи не очень знаком с мелкими этническими различиями, отделяющими одну земную расу от другой, но очевидно, что второй старик темнокожий. Они не очень страшные, хотя на лице чернокожего старика озабоченное выражение. Когда генерал двинулся к Онико, Бейсингстоук обеспокоенно сказал:
