Уильям Квик - Заложник вчерашнего дня
— Откуда вам известно, что он приближается? — спросил он Золотистого.
— Он уже вторгается в мое пространство.
— Что вы имеете в виду?
Он услышал, как Глория шумно затянулась. На конце ее сигареты загорелась крошечная красная точка.
— Мы не полностью существуем в реальном времени.
Гарри молчал. Опять появились загадки. Голос Глории звучал взволнованно. Неужели Основатели тоже напуганы?
— Что это означает?
— То, что ты видишь сейчас. Мы не совсем реальны.
— Вы также реальны, как и я, — фыркнул юноша.
— Мы только пользуемся телами, время от времени. Когда нам нужно тело, мы строим его. Но мы сами, наши личности, существуют… в другом месте.
— Как такое возможно?
Глория вздохнула.
— Это произошло очень давно, в древнейшей истории. Мы живем в так называемой Метаматрице, иногда путешествуя в другие места. Мы — люди, но особого рода.
— Какое-то безумие, — Гарри покачал головой. — Вы все сошли с ума. Эрл Томас приближается! Это что-нибудь для вас значит?
Голос Золотистого разрезал тишину, как пила, вгрызающаяся в дерево.
— Это значит для нас все, Гарри. Мы готовились к этому моменту почти триста лет. Ты думаешь, что все это — совпадение? Мы поняли, что представляет из себя Томас в момент его появления. Аномалия, Вселенская аномалия. Его существование невозможно. Артефакт, содержащий его генетический код, тоже невозможен. И ты невозможен. Три невозможности в одной упаковке. Мы должны были что-то предпринять. — Он умолк.
— Все, что мы сделали, — угрюмо продолжил Джек, — продиктовано деятельностью Томаса. Он атакует нас четверых, и само человечество, которое мы определенным образом представляем. Нападение ящеров — его последняя и наиболее явная попытка уничтожить нас. Но мы давно уже знаем, что он — наш враг.
Гарри подумал о ресурсах, которыми располагали Основатели. Планеты, высокоразвитые цивилизации прошлого, невероятная компьютерная мощь.
— Почему же вы не убили его?
— Потому, — ответила Глория, — что не смогли.
Снаружи хрустального купола была абсолютная темнота, полное отсутствие какого-либо света, но там угадывалась такая огромная жара, что в ее сторону трудно было смотреть. Джек поляризовал купол и включил внутреннее освещение.
Золотистый погрузился в нечто вроде сна с широко открытыми глазами. Он, казалось, не замечал остальных, словно находился в трансе. Джек уставился на свои ноги. Чародей смотрел на Глорию, а та наблюдала за Гарри, как будто ожидая от него какого-то чуда.
— В чем дело? — спросил он.
Она послала ему воздушный поцелуй.
— Просто жду, дружочек.
— Чего? Ты думаешь, я взорвусь или что-то в этом роде?
— Не знаю. — На лице ее появилось странное выражение.
Гарри ощутил покалывание в кончиках пальцев. Нервы, сказал он себе.
Эрл Томас появился в дальнем, затемненном углу огромного помещения. У ног его стоял артефакт.
Золотистый мигнул.
— Он здесь.
В этот момент нечто необычное начало происходить в сплошной черной субстанции, окружающей корабль. Гарри ощутил внезапное сжатие, будто само пространство попало под чудовищное давление и свернулось. Он почувствовал движение, сложное и завершенное. Юноша понял, что они миновали какой-то барьер. Они попали во владения Томаса.
И мои, вдруг подумалось ему.
— Болваны, — сказал Томас. — Но, по крайней мере, сообразили доставить его сюда.
Он шагнул из тени. Эффект был такой, словно видеоэкран вспыхнул и прояснился. Гарри смотрел на него во все глаза. У Томаса был высокий лоб, чистый, без морщин. Глаза сверкали, подобно голубым электрическим разрядам. Зубы казались чрезвычайно большими и белыми за тонкой линией губ. Снова Гарри бросилась в глаза неопределенность его возраста; он выглядел лет на тридцать, но был, конечно, гораздо старше. Короткие светлые волосы, почти серебристые, делали его моложе. Его костюм был безупречен. В руках он ничего не держал.
Эрл Томас стоял один против всех.
Тогда почему мой желудок будто наполнился ледяными кубиками, удивился Гарри.
Томас метнул в его сторону улыбку барракуды и юноша отвел глаза.
— Ну, Гарри, ты ничего не чувствуешь?
— Что я должен чувствовать?
— Свое исцеление. То, что соберет тебя в одно целое.
Гарри начал было говорить, но его перебил Чародей быстрым и ломким голосом.
— Не отвечай ему, Гарри.
Томас медленно перевел взгляд на высокого молодого человека.
— А, у ангелочка прорезался голосок. Ты говоришь за всех или только за себя? — Он явно издевался.
Чародей пошевелил губами, но Джек поднял палец и он закрыл рот.
— Мы создали тебя, — сказал Джек.
Томас засмеялся. Звук был коротким, лающим — почти кашель.
— Ты? Ты построил меня, мое тело. Но создать меня? Ты только называешь себя богом. Не будь таким самонадеянным.
Джек покачал головой.
— Без того, что мы сделали, ты бы не существовал. Несколько царапин на странном металле, больше ничего.
— Выходит, я ваш должник. Ты на это намекаешь?
Он опять засмеялся и двинулся вперед. Мужчина, казалось, нависал над сидящей группой. Взгляд его хлестал людей, словно бичом.
— Дело не в долге, — сказал Джек, — а в контроле, не так ли?
Голос его казался хриплым, старым и усталым, но сидел он прямо и выглядел ничуть не испуганным.
Томас пристально посмотрел на него.
— Ты знаешь больше, чем я думал. А, может, просто догадываешься?
— В нашем распоряжении было три сотни лет для догадок, Томас.
— Этого достаточно? Так о чем же ты догадался, маленький человечек, возомнивший себя богом?
Джек поморщился. Возможно, он пожалел о том, что однажды полушутливо назвал себя так. Теперь он казался сжавшимся под безжалостным сиянием презрения Томаса. Он облизнул губы, потом взглянул на Гарри. Юноша удивленно моргнул. Какой-то последний секрет прятался в глазах Джека. Но Гарри и представить себе не мог, какой именно.
— Если бы степень расширения в начале времен отклонилась на одну триллионную долю, — медленно проговорил Джек, — эта Вселенная сейчас не существовала бы. Она бы коллапсировала.
Гарри приоткрыл рот. Что он такое говорит?
Эрл Томас отступил назад, недалеко, всего на шаг. Золотистый улыбнулся.
— В чем дело? — спросил Гарри.
Томас обернулся и юноша увидел его глаза, пылающие злобой — он был разъярен. Но почему? Гнев его был так силен, так очевиден, что Гарри непроизвольно поднял руки, как бы прикрываясь ими.
— Не обращай внимания, — сказал Томас. — Старикашка лепечет какую-то чушь. Он же сумасшедший. Ты не знал этого? Подумай, Гарри. Подумай о жизни внутри компьютера на протяжении веков. Послушай, сколько человеческого в нем осталось, насколько все они люди.
— Я не знаю, — сказал Гарри. — Чего ты от меня хочешь? Кому я должен верить? Тебе? А, может, им? — Он посмотрел на Золотистого.
Того, казалось, абсолютно не интересовал разговор.
— Чего ты от меня хочешь? — повторил свой вопрос Гарри.
— Я? — Томас слегка повернулся и плавным жестом указал на куб, оставшийся в тени, холодный и серебристый. — Не я, и ты знаешь это. Если только вспомнил.
Череп Гарри словно сдавило. Он закрыл глаза и ему захотелось их открыть тогда, когда все изменится, вернется к прежней жизни, той, в которой он был ребенком, когда он работал в ломбарде и у него был отец по имени Гарт Хамершмидт.
Но этого никогда не случится. Он уже перешел черту, разделяющую детство и мир взрослых, и он не мог вернуться назад. Когда он откроет глаза, время не потечет вспять, потому что стрела времени направлена только вперед.
Ему придется иметь дело с Эрлом Томасом, кем бы он ни был, кого бы он ни представлял.
— Хорошо, — произнес Гарри.
Он открыл глаза и увидел, что все смотрят на него. Какая-то сила толкнула его, и он шагнул вперед. В глазах Томаса все еще сверкали отблески ярости, но даже он уступил юноше дорогу.
— Да, — сказал Томас, — иди к нему, к артефакту. Я подожду здесь. Иди к нему.
Гарри кивнул. С приземистым, тяжелым куском металла было что-то не так. Воздух вокруг него затуманился, потом прояснился, как будто замерцала сама Вселенная.
Снаружи корабля и в голове юноши начали формироваться какие-то симметричные линии.
— Иди ко мне, — вкрадчиво произнес Томас.
— Да, — ответил ему Гарри.
Корабль, оберегаемый защитными экранами неимоверной сложности, содрогнулся. Но Гарри не заметил этого.
Они прибыли к самому началу Большого Взрыва, к первым нескольким секундам жизни Вселенной. Они прошли сквозь зону, когда Вселенная сама была водородной бомбой, затем миновали эру лептонов и адронов, наилегчайших элементарных частиц, и вступили во время, когда кубический сантиметр материи Вселенной весил около тысячи тонн.
