Ким Робинсон - 2312
Япет
Япет похож на каштан — приплюснут возле полюсов, а на экваторе у него выпуклый пояс, отчетливо видный из космоса. Почему Япет приплюснут на полюсах? Одно время он был расплавленным и, точно большая капля воды, быстро вращался, и даже сейчас продолжительность суток у него всего семнадцать часов; что-то проходившее мимо заставило его вертеться волчком. Во вращении он затвердел. Откуда выпуклый пояс на экваторе? Никто не знает. Какой-то аспект превращения вращающейся капли в ледяной шар, как признает большинство, какой-то выступ или выброс. Сатурнологи продолжают спорить об этом.
Что бы его ни породило, этот выступ прекрасно вписался в концепцию города: этакая Хай-стрит — главная улица, — проходящая по окружности всего спутника. Город вначале располагался на стороне, обращенной к Сатурну, который в здешнем небе вчетверо крупнее Луны, какой она видна с Земли. Замечательно, когда в небе такая картина, тем более что орбита Я пета по отношению к плоскости колец Сатурна наклонена на семнадцать градусов и потому обеспечивает бесконечно меняющиеся виды этого великолепного подвижного чуда. Со всех остальных спутников кольца видны только ребром. К тому же с бугра Япета видна та половина поверхности спутника, которая ниже бугра на двенадцать-семнадцать километров, так что величественную, окруженную кольцами жемчужину над головой всегда уравновешивает ледяная пустыня внизу.
Цвет поверхности спутника зависит от того, откуда смотреть: главное полушарие Япета совершенно черное, а тонкая атмосфера — абсолютно белая. Это противопоставление, которое заметил астроном Кассини в октябре 1671 года, когда открыл Япет — результат действия приливных сил, остановивших вращение Япета. Одно полушарие всегда остается ночной стороной, и именно там всегда выпадает черная пыль, выбрасываемая движущимся в другую сторону спутником Фебой (второй такой в плоскости колец). За четыре миллиарда лет толщина слоя черной пыли составила всего несколько сантиметров. Противоположное полушарие, собирающее сублимируемый на темной стороне иней, покрыто самым белым в системе льдом. В итоге — двуцветный спутник, единственный такой во всей Солнечной системе.
Люди, поселившись на Япете, подрезали экваториальный бугор до каменно-алюминиевой основы. Для базовых структур города были использованы формы раковин разных видов. Некоторые ровные участки на бугре оставили открытыми — космопорты, посадочные площадки для космических кораблей, — но большую часть бугра теперь накрывал длинный навес-галерея, раскинувшийся над зданиями, которые стояли на широких бульварах, параллельных Хай-стрит, и чередовались с фермами, парками, садами и лесами. Воздух под навесом всегда теплый, архитектура зданий довольно открытая, так что в обрамлении потолков и крыш часто бывает виден Сатурн. Биомимикрия раковин позволила строителям использовать кальций, извлекая его из-под мантий, а сами эти мягкие структуры генетическими манипуляциями модифицированы по форме, что позволило архитекторам надстраивать биокерамические структуры слой над слоем, возводя здания, точно кораллы, пока пространство под навесом не заполнилось. Как и большинство биокерамических структур, скошенные слоистые конструкции создавались в виде гребешков, зубцов, отростков, вееров и других конхологических форм, отчего ряды зданий напоминают ряды огромных раковин. В связи с этим часто упоминают Сидней с его каноническим зданием оперы, но на самом деле сейчас бугор скорее напоминал Большой Барьерный риф — бесконечные наслоения раковин со множеством отверстий, проделанных трубчатыми червями, — только чтобы сохранять вид на Сатурн.
В темной зоне — Кассини-Реджо — бугор рассекал пространство, на которое время от времени выходили люди на роверах и хопперах, сдували черную пыль и создавали рисунки на белоснежном льду. Везде, где легко создать подобный контраст, человек запечатлевает Свон мысли — читай, Вселенная! Еще до возникновения Лиги Сатурна, когда первые люди прилетели с Марса на Титан за азотом и всем прочим, что можно забрать и увезти на красную планету, энтузиасты прилетали сюда и рисовали белым по черному. Пыль сметалась дуновением, легким, как дыхание, и вскоре огромные поля Кассини-Реджо, точно Ньюспейпер-Рок’, покрылись петроглифами. Здесь есть белые на черном абстрактные рисунки, звери, схематические человечки, кокопелли, надписи из букв множества разных алфавитов, портреты, изображения особенностей ландшафта, деревьев и других растений. Некоторые области позже были полностью очищены от пыли, а еще позднее раскрашены черным по белому в стиле тром-плей, — то есть так, что глядя с возвышения вы видите одно, а из космоса — что-то другое.
Граффити на Япете! Впоследствии это объявят ошибкой, скандальным поведением, нравственной глухотой и даже преступлением, в любом случае мерзостью; раздавались призывы вновь полностью зачернить Кассини-Реджо. Когда-нибудь это может произойти, но не особо надейтесь: правда в том, что мы здесь, чтобы заявить о себе Вселенной и, когда нам дают в руки средство сделать это, трудно им не воспользоваться. Все ландшафтное искусство говорит об этом: мы живем на табула раса и должны заполнять ее. Это наш мир, и его красота — исключительно у нас в голове. Даже сегодня люди иногда уходят за горизонт, чтобы оставить Свон инициалы в пыли. [56]
Варам дома
Варам вернулся домой, преследуемый призраками. Несмотря на все Свон теории, он по-прежнему оставался в туннеле. Он пытался вернуться в псевдоитератив своей жизни на Япете, и в некоторых отношениях это далось легко: свою прошлую жизнь здесь он никогда не забудет. День или два было странно, что очутившись в городе, куда не приезжал много лет, он все равно, проснувшись, волшебным образом знал, куда пойти, знал, что в маленьком магазинчике за углом можно купить свежий хлеб, молоко и прочее: тогда все эти промежуточные годы уходят, и ты опять дома. Утром на работу, вниз по длинной эспланаде под северной стеной-окном, выходящим на огромный спуск вдоль бугра. Белое с черным на краю района Кассини, обширный китайский пейзаж — черная тушь на белой бумаге. Возле небольшой площади в квадратной башне с белыми стенами размещались несколько департаментов Совета, здесь много знакомых; он как будто возвращался к своей ранней реинкарнации. Он может все проделать точно, сыграть, как актер в пьесе, написанной в прошлом столетии, может жить повседневной благонадежной обычной жизнью, взяв за основу дежавю, которое он воскресил в себе, — но нет.
Нет. Ведь гораздо более сильный псевдоитератив туннеля по-прежнему заполняет его сознание и накладывается на сиюминутные ощущения. И поскольку Япет в настоящем был по большей части Япетом воспроизведенным, для Варама гораздо более ярким оказалось прошлое, то, что он пережил вместе с подругой с Меркурия. Он постоянно думал о ней. Не так уж велики меркурианские особенности Свон, но там, внизу, она пережила очень многое. И он с ней. Свон защитила его у входа в лифт и сделала это так обыденно, словно это само собой разумелось, когда размышлять было некогда: мгновенный животный рефлекс. А у него было гораздо больше времени для раздумий, когда он помогал ей бороться с лучевой болезнью.
И вот, когда ему казалось, будто он ни о чем не думает, он обнаружил, что насвистывает Бетховена и при этом слышит нечеловечески виртуозные трели жаворонка. Он задумался о том, как это звучало на самом деле, и все ли время вела запись Полина, и можно ли вновь проиграть созданную ими музыку — в виде просто записи… И эти бедные музыканты… Возможно, запись всегда искажает воспоминания, и не стоит ее искать. Лучше слышать, переживая все заново. По-настоящему он снова это услышит лишь если они повторят свой «концерт».
Нет. Нужно думать о чем-нибудь другом, вернуться в настоящее. Возможно, он снова где-нибудь встретится со Свон, и они опять будут свистеть… или нет. Скорее нет — они ведь в реальном мире. Итак… недавнее или нет, прошлое есть прошлое; единственная реальность — настоящее. Нужно создать новый псевдоитератив, который не будет зависеть от привычек, выработанных за три или четыре жизни. Нужен новый Япет; тогда, возможно, воспоминания о Свон займут должное место.
И вот он отправился в парк, откуда был прекрасно виден Сатурн, — на вечернюю прогулку, посовещаться с великим окольцованным божеством, возможно, увидеть, как над гигантом, словно драгоценный камень, висит его настоящий дом, Титан, а то и рассчитывая, что прогулка в парке вернет ощущение дома. В парке он встретит небольшую группу музыкантов, которые заиграют новую мелодию, все ее подхватят, а он сможет либо слушать, либо насвистывать — даже начать новую партию, в свой черед, финал Шестой или финал Седьмой, и музыканты подхватят, и исполнят на Свон. инструментах всю партитуру. Сатурн над головой, истинно талантливые музыканты… эти мгновения очистят его, полностью поглотят, и Свон будет с ним в его сознании. Какой у нее характер!
