Стенли Вейнбаум - Черное пламя
Не прочти Поль этого в утренних газетах, он никогда бы и не узнал, что все это время Эдмонд Холл сжимал в руке револьвер с одним стреляным патроном.
Черное пламя
1. Жизнь после смерти
Томас Маршалл Коннор доживал последние минуты. Смерть, стоявшая у порога, обрела вид электрического стула, на котором приговоренного должны были казнить за то, что он сгоряча убил человека.
Это казалось Коннору вполне справедливым. Он устал нести бремя вины, и теперь, когда впереди маячило избавление, все окружавшее как-то отступило на задний план — и похожая на склеп камера, и коленопреклоненный священник, возносящий к небу мольбу о прощении грешника, и топот кованых сапог в коридоре за дверью. Его не затронула даже унизительная процедура подготовки к казни, когда служители смерти выбрили ему голову и разрезали от пяток до колен тюремные брюки, обеспечивая тем самым беспрепятственное проникновение электрического разряда.
Он с нетерпением ждал, когда же в последний раз переступит порог своего неприветливого обиталища, и обрадовался, увидев, наконец, что за ним пришли. Неопределенность кончилась. Коннор с чувством облегчения сел на указанное место и безропотно позволил палачу укрепить электроды на голове и ногах. Он слышал взволнованный шепот допущенных к зрелищу свидетелей и репортеров, но, не желая утрачивать самоконтроля, даже не взглянул в их сторону.
Когда процедура подготовки завершилась, он внутренне напрягся, готовый выдержать любые муки в обмен на скорую смерть, однако ощутил лишь яркую вспышку и внезапную судорогу, скрутившую тело.
Угасавшее сознание отметило переход от жизни к смерти как погружение во тьму, в благостный сон без сновидений, желаний и мук. И если бы его лицо могло выразить то, что почувствовал он в свой последний миг, там появилась бы счастливая улыбка примиренного с жизнью существа.
* * *Внезапно в окружающем мраке возник лучик света. Неясное световое пятно постепенно приняло очертания выломанного в потолке отверстия с неровными краями. Глядевший на него человек отметил этот факт с некоторым недоумением: он не понимал, почему в его сон вошел образ пролома.
С некоторым усилием закрыв глаза, он убедился, что изображение дыры исчезло — значит, она существует на самом деле. Осознав это, человек почувствовал, как постепенно в памяти начали возникать и другие образы, словно разбуженные видом реального отверстия.
Из каких-то загадочных глубин выплыло имя — Томас Маршалл Коннор, и он вспомнил, что так зовут именно его. Вместе с именем он вспомнил все — ВСЕ! — и понял, что лежит в могиле… Но сверху, через пролом, в страшную яму проникал воздух, оттуда слышались детские голоса… Там была жизнь!
Глубоко вздохнув, он подумал, что тот смешной старикашка в камере вымолил-таки отпущение грехов, а значит, преступнику вновь дарована жизнь. Эти рассуждения позабавили Коннора, но смеха не получилось: казалось, в его теле функционировал только мозг, еще способный воспринимать информацию. Испуганный мыслью, что электрический разряд вместо смерти вызвал паралич, Коннор принялся последовательно концентрировать внимание на каждой конечности. Какова же была его радость, когда удалось, наконец, пошевелить пальцами. Но одновременно с ощущением движения на него внезапно обрушился невероятный холод — словно по жилам циркулировала не кровь, а ледниковая вода.
Это окончательно вернуло Коннора к жизни, и он задумался, как бы поскорее выбраться из могилы. Вид недалекой дыры подсказал ему решение воспользоваться небрежностью могильщиков: вероятно, не такой уж толстый слой земли закрывал его гроб.
Однако от намерения до его выполнения прошел довольно долгий срок, поскольку ноги и руки отказывались сгибаться. Успех зависел от слаженной работы тела, а этого как раз и не получалось, словно все кости навсегда утратили связь между собой. Наконец ему удалось упереться ладонями рук и коленями в крышку своего узилища, и он в отчаянном порыве толкнул ее вверх. Трухлявые доски легко поддались, и на Коннора посыпались сухие комья земли. Отирая лицо и отплевываясь, он сел и открыл глаза, но тут же со стоном зажмурился — солнечный свет, ослепив его, едва не сжег сетчатку.
Через некоторое время он вновь заставил себя приоткрыть глаза, но на этот раз все обошлось — болевой шок больше не повторился. Постепенно зрение возвратилось, и первое, что он разглядел, были судорожно сжатые кисти рук. Их вид потряс Коннора: так могли выглядеть конечности скелета, еще не утратившего кожный покров! Он принялся отгребать землю, высвобождая ноги, и убедился в том, что зрение не обмануло его: он действительно превратился из человека в его безобразный остов.
Вряд ли электрический разряд смог так изменить тело — скорее всего, он вызвал летаргический сон, и вот теперь казненный очнулся. Интересно, сколько же времени он спал? Не в силах сам ответить на этот вопрос, Коннор принялся карабкаться по осыпавшемуся грунту наверх — туда, откуда слышались юные голоса.
При виде вылезшего из земли страшилища, дети что-то закричали — но Коннор не услышал ужаса в их голосах — и пестрой стайкой понеслись за деревья. Он повернул голову вслед убегавшим, пытаясь что-то сказать, но внезапный приступ слабости бросил его на землю. С неприятным стуком он рухнул в траву, но, казалось, прикосновение к земле вернуло ему силы, подобно Антею. Он вновь поднялся и медленно побрел к небольшому озерцу, почувствовав вдруг невыносимую жажду.
Добравшись до берега, он, опустившись на колени, нагнулся, чтобы зачерпнуть в пригоршни воды, и невольно отпрянул, увидев в зеркальной глади свое отражение. Истончившаяся серая кожа плотно облепляла лицевые кости, нос казался острым клювом птицы, зубы рельефно выступали из-под обтянувших их губ, а горошины глаз прятались в темных пещерах глазниц.
Коннор обтер это чужое лицо влажными ладонями, отполз от воды и без сил растянулся на траве, чувствуя себя на собственной земле каким-то космическим пришельцем — настолько неузнаваем оказался мир вокруг него. Куда-то исчезло здание тюрьмы, городские дома, многолюдные улицы. Теперь здесь расстилался сельский пейзаж — с его лугами, рощами и озерами. Знакомым казалось только солнце. Но, похоже, под ним не окажется места для ожившего не ко времени Томаса Маршалла Коннора.
Его тягостные размышления прервали человеческие голоса. Он приподнял голову и увидел, что в его сторону направляются пятеро молодых людей, одетых в обтягивающие рубашки и просторные шаровары, присборенные у щиколоток. Яркие цвета одежды заставили Коннора прищурить глаза. Он взмахнул рукой и попытался позвать на помощь, но из пересохшей глотки вырвался лишь невнятный хрип.
Незнакомцы заметили его и ускорили шаг. Коннор удивился, что на их румяных приветливых лицах не отразилось ни тени испуга или отвращения, словно им каждый день приходилось встречаться с ожившими покойниками. Один из юношей присел на корточки возле лежавшего и, четко выговаривая слова, сказал с незнакомым, но тем не менее понятным Тому акцентом:
— Нас позвали дети. Они сказали, что ты Спящий, потому что появился из-под земли. Мы отнесем тебя к Эвани. Она умеет врачевать и поможет тебе. Ты меня понял?
Коннор слабо кивнул, не понимая, правда, почему его назвали «спящим», но заранее благодарный за помощь.
Юноши развернули на траве полотнище из какой-то плотной ткани, бережно уложили на него свою находку и, взявшись за углы, легко подняли почти невесомое тело и понесли в сторону деревьев.
По-видимому, только невероятное усилие воли заставляло Коннора до сих пор что-то предпринимать для своего спасения. Теперь же, когда помощь, наконец, пришла, силы окончательно оставили его, и он вновь погрузился в пучину беспамятства.
Временами он выныривал на поверхность, но не различал окружающего, замечая лишь блики света, чувствуя на губах приятный аромат освежающего напитка, ощущая всем телом тепло и уют мягкого ложа. Постепенно в его забытье стали проникать конкретные образы: прекрасное девичье лицо с внимательными глазами, распахнутое окно с зеленью листвы за ним, фигуры каких-то людей.
Однажды он проснулся окончательно и обнаружил, что лежит в большой светлой комнате. Он опять почти ничего не помнил о себе и с удивлением принялся рассматривать собственные руки, лежавшие поверх одеяла: они показались ему чудовищно худыми. Что-то беспокоило его, но, чтобы не напрягаться, он принялся рассматривать помещение, постепенно вспоминая названия предметов и их назначение. Посреди комнаты стоял стол с прозрачной столешницей; и он, и стоявшие возле изящные стулья казались выполненными из светлого металла, напоминавшего алюминий; стеллаж возле одной из стен занимали книги, какие-то приборы и химическая посуда; под потолком висела удивительной красоты люстра. И тем не менее, комната казалась холодноватой и полупустой — может быть, из-за отсутствия картин, безделушек, декоративных тканей.
