Иэн Бэнкс - Вспомни о Флебе
Или убивали самих себя. Игроки никогда не вставали со стульев (если это кому-то удавалось, ишлорсинами сбивал его тяжёлым парализатором), но они могли убить себя. Каждая игровая панель, из которой посылали соответствующие чувства излучатели, на которой разыгрывались карты и которая показывала игроку, сколько времени и сколько «жизней» у него ещё оставалось, имела маленькую полую кнопку, скрывающую наполненную ядом иглу, готовую вонзиться в нажавший эту кнопку палец.
«Катастрофа» относилась к играм, в которых было неумно создавать себе слишком много врагов. Только люди с очень большой силой воли могли противостоять желанию самоубийства, внедрённого в их мозг совместной атакой половины игроков за столом.
В конце каждого круга, когда поставленные деньги были взяты игроком, набравшим больше очков, все остальные участники игры теряли «жизнь». Если «жизней» больше не оставалось или кончались деньги, они выходили из игры. По правилам игра заканчивалась, когда только один игрок сохранял «жизни», но на практике она прерывалась, когда остальные участники соглашались, что если они собираются продолжать игру, то могут потерять в предстоящей катастрофе свои собственные жизни. Самое интересное начиналось в самом конце игры, когда миг уничтожения уже совсем близко, а раунд длится достаточно долго, в нём большая ставка, и один или несколько игроков не согласны на прекращение игры. Тогда по-настоящему умные отделялись от обезьян, и игра становилась в высшей степени игрой нервов. Немало лучших игроков гибло, пытаясь превзойти друг друга в отваге и упрямстве в таких обстоятельствах.
С точки зрения зрителя, особым аттракционом игры-катастрофы было то, что чем ближе он находился к излучателю эмоций определённого игрока, тем больше он получал от тех эмоций, которые ощущали игроки. И за те несколько столетий с тех пор, как «катастрофа» развилась в одну из таких замкнутых, но популярных игр, возникла целая субкультура людей, жадных до таких чувств из третьих рук: моти.
Были и другие группы, игравшие в «катастрофу». Просто игроки кануна разрушения были самыми знаменитыми и богатыми. Моти могли получать свои эмоциональные уколы во многих других местах по всей Галактике, но только при Большой Игре, только на краю аннигиляции, только с самыми лучшими игроками (плюс несколько безнадёжных) они переживали самые интенсивные эмоции. В одного из таких несчастных и воплотился Хорза, когда обнаружил, что входной билет стоит вдвое больше того, что он заработал на шаттле. Подкупить привратника оказалось намного дешевле.
Настоящие моти сидели прямо за ограждением, отделявшим их от «жизней». Шестнадцать плотно сгрудившихся групп потеющих, нервно переглядывающихся людей — как и игроки, это были главным образом мужчины — толкались и давились, только чтобы пробраться как можно ближе к столу, к игрокам.
Пока главный ишлорсинами раздавал карты, Хорза рассматривал их. Моти подпрыгивали вверх, пытаясь рассмотреть, что происходит. Вдоль ограждения патрулировали люди из службы безопасности в экранирующих эмоциональные излучения шлемах, похлопывали себя дубинками по бёдрам и бдительно не сводили с них глаз.
— …Сарбл Глазастый… — сказал кто-то рядом с Хорзой, и он повернулся на голос. Бледный, как мертвец, мужчина, лежавший на диване слева и позади Хорзы, разговаривал с другим мужчиной и показывал на террасу вверх, где несколько минут назад была суматоха. Хорза услышал слова «Сарбл» и «схвачен» ещё несколько раз в других местах вокруг себя, пока эта новость распространялась по залу. Он повернул голову, чтобы посмотреть на игру. Игроки проверили свои карты; состязание началось. Хорза пожалел, что репортёра схватили, но это могло означать, что люди из службы безопасности немного расслабятся и увеличатся шансы, что у него не спросят входного билета.
Хорза сидел в добрых пятидесяти метрах от ближайшей к нему участницы игры, женщины, имя которой он слышал, но уже забыл. В ходе первого круга в его сознание проникали лишь слабые версии того, что она ощущала и что её заставляли ощущать. И все равно эти ощущения ему не понравились, и он с помощью маленького пульта на подлокотнике кресла включил отражающее поле. Он мог бы также отключить поле игрока, позади которого случайным образом оказался, и заменить его эмоциями какого-либо другого игрока за столом. Приём был бы далеко не таким интенсивным, как тот, который ощущали моти и «жизни», но он дал бы ему вполне достаточное представление о том, что происходило с игроками. Большинство других зрителей вокруг него использовали пульты на креслах именно таким образом, и в попытках определить ситуацию переключались с одного игрока на другого. Попозже Хорза намеревался сконцентрироваться на излучаемых чувствах Крайклина, но сейчас он собирался немного привыкнуть и уловить общий настрой игры.
Крайклин своевременно пасовал в первой игре, чтобы не потерять «жизни». При небольшом запасе «жизней» это была самая умная тактика, если ему не пришли очень уж хорошие карты. Хорза расслабленно откинулся назад и внимательно следил за мужчиной, который не использовал свой передатчик эмоций. Крайклин облизывал губы и вытирал лоб. В следующем круге Хорза собирался послушать, что он проделывает, только чтобы посмотреть, каково приходится игроку.
Круг закончился. Выиграл Уилгри. Он помахал рукой и поблагодарил толпу за приветственные крики. Несколько моти были уже без сил. На другом конце эллипсоида в своей клетке рычал роготур. Пять игроков потеряли «жизни»; пять человек, безнадёжно отчаявшихся под действием эмоционального поля, вдруг обвисли на своих стульях. Шлемы послали сквозь их черепа удар тока, достаточно сильный, чтобы парализовать сидящих рядом и заставить вздрогнуть ближайших моти и игрока, которому принадлежала каждая «жизнь».
Ишлорсинами расстегнули ремни на сиденьях уже мёртвых людей и их унесли вниз, к входной рампе. Остальные «жизни» понемногу приходили в себя, но сидели так же вяло, как и раньше. Ишлорсинами утверждали, что они убедились, что каждая предложившая себя «жизнь» настоящая и что средство, которое они им дали, лишь не даёт им впасть в истерику. Но ходил слух, что экранировку ишлорсинами можно обойти, и некоторые люди уже устраняли своих врагов, с помощью гипноза или наркотиков заставляя их объявить себя «добровольцами» для игры.
Начался второй круг. Хорза включил монитор своего кресла, чтобы сопереживать эмоциям Крайклина. Беловолосая женщина вернулась назад по центральному проходу и села на своё место перед Хорзой, впереди террасы, закутавшись, как будто устала.
Хорза слишком мало знал о «катастрофе» как карточной игре, чтобы уверенно следить за тем, как она идёт, с помощью чтения различных эмоций, окружавших стол, или анализа каждого законченного кона. Первый кон был уже проанализирован орущими трёхногими рядом с Хорзой, когда на экране управления ареной зажглись карты, розданные участникам игры в первом круге. Но он подключился к чувствам Крайклина только для того, чтобы узнать эти чувства.
Капитан «Вихря чистого воздуха» обстреливался с разных направлений. Некоторые эмоции противоречили друг другу, из чего Хорза заключил, что всеобщей атаки против Крайклина не было; он подвергался лишь рассеянному излучению остальных. Там был довольно сильный напор любить Уилгри — такой привлекательный голубой цвет… с этими смешными четырьмя ножками он же не мог представлять настоящей угрозы. Действительно, немного клоун, несмотря на все его деньги… А вот женщина, что сидит справа от Крайклина, — обнажённая до талии, без грудей, на голой спине ножны церемониального меча… с ней надо держать ухо востро… Вообще-то смешно… Ничего на самом деле важного; все шутка, жизнь, игра… Одна карта так похожа на другую, если подумать… Собственно, я даже могу швырнуть свои карты в воздух… Уже приближалась его очередь заходить… Если бы не эта плоскогрудая неряха… Ну, парень, у него же была карта, и он побил бы её…
Хорза снова отключился. Он не был уверен, действительно ли слышал собственные мысли Крайклина об этой женщине или кто-то пытался заставить Крайклина так о ней думать.
Позже, в одном из кругов, когда женщина сбросила карты, Хорза ещё раз прослушал мысли Крайклина. (Хорза коротко взглянул на беловолосую женщину, лежавшую на диванчике чуть дальше внизу. Очевидно, она тоже следила за игрой, но одна её нога свисала через край диванчика и покачивалась, будто мысли её были очень далеко.) Крайклин чувствовал себя хорошо. Неряха рядом с ним не играла, и он был уверен, что подействовали карты, которыми он зашёл, но было там ещё какое-то внутреннее ликование… Он здесь, играет с лучшими игроками Галактики… с игроками. Он. Он (внезапная мысль блокировала имя, которое он хотел подумать)… и держится он совсем неплохо… Более того, он… Действительно, у него чертовски хорошие карты… Наконец всё пошло так, как должно быть… Он кое-что выиграет… Слишком много до этого… Ну, теперь все позади… Сосредоточься на картах! (вдруг) Сконцентрируйся на «сейчас» и «здесь»! Да, карты… Давай-ка, посмотрим… А этого жирного синего нахала я сейчас козырем…
