Наталия Ипатова - Врата Валгаллы
Осмысленный? А сделал ли?
Спокойно. Не дергайся. Медицина с тобой, и ты не будешь подскакивать на матраце, в панике вырывая иглы систем. Голова работает, этого пока достаточно. Прочее образуется, и примем за данность, что даже глаз ты пока не открыл.
Вполне возможно, к слову сказать, тебе открывать нечего. Предупреждали. Привыкай, брат пилот, к биопротезам, или что они там поставили. Твое дело сторона. Твое дело было выжить, остальное починят. Сделают все возможное и невозможное, за любые деньги. Это у тебя есть. И если, скажем, с глазами пока не получается, можно попытаться сжать кулак, чтобы привлечь к себе внимание. Где там этот зазевавшийся медтехник?
У него не было кулака! От ощущения этого покрылся холодным потом… но исключительно в мысленном выражении, потому что ничего не почувствовал кожей.
Парализовало?
Он определенно чувствовал направление вектора тяжести, но вот упругой поверхности больничного матраца под спиной… Или, как ожоговый, плаваю в геле? Славно приложило.
Неизлечима одна смерть. Прочее — дело времени и денег. Времени… а много ли времени у Зиглинды? Ты был на переднем крае, ты знаешь… Ты не знаешь даже, засчитан ли твой АВ!
Не было и боли. Совсем. Несколько раз в жизни приходилось испытывать на себе действие сильных анальгетиков, и он знал, как от них отупляет и тянет в сон — ни малейших признаков! Напротив, сознание было кристальным.
— Дело сделано! — ударил рядом громкий голос, столь же болезненный, каким до того был яркий свет. — Он в сознании. Или сознание в нем… это философские тонкости, можете интерпретировать их как хотите.
И постучали по… чему?
Вибрация от шлепка прокатилась волной, дребезжа и затухая, пульсируя, как зубная боль, вот разве что боли, как таковой, не было. Его сильнейшим образом передернуло, отвращение пронзило его до… мозга костей?… никаких костей, к слову, он у себя не чувствовал, но это не означало, что вместе с ощущениями пропало достоинство. В бытность его военным пилотом регулярных осмотров, конечно, избегать не удавалось, бесцеремонней армейских медиков разве что патологоанатомы-криминалисты, но просто так, походя, его, князя Эстергази, никто, кроме боевых друзей, не осмеливался трепать по плечу.
Все это выглядело чертовски странно.
Но голос деда он узнал. И походку. Ее неровный ритм, перебиваемый стуком трости. Необычайно резким стуком: странная акустика в этом месте. Всегда казалось, что в реанимационные капсулы не доносятся вообще никакие звуки. Там даже воздух не наружный, а стерилизованный автономной системой очистки. Этакий «гроб хрустальный» можно запросто выбросить в космос, он продрейфует там много лет, законсервировав внутри доверенное ему тело.
О чем я думаю?
— Как вы узнали, что все завершилось? И какие у вас есть основания утверждать, будто все завершилось успешно?
А мама где?
Согласно собственному представлению о матери — в верности которого, кстати, никогда не доводилось усомниться — Адретт должна быть тут все время, и уж конечно ей нашли бы место, где отдыхать. И едва ли она отдыхала бы там достаточно. Насколько он знал мать, она сидела бы рядом, даже если бы в ее бдениях не было ни малейшего медицинского смысла. Отец-то, понятное дело, занят.
— Пациент вдохнул бы своим легкими, — произнес голос, который очнувшийся возненавидел с первого звука, иррационально — и с силой, каковой за собой не предполагал. Интонация его была хуже любых неуважительных рук. — У человека затрепетали бы ресницы. Но я не работаю с людьми, поэтому мне трудно использовать медицинскую терминологию. С другой стороны, специфическая военная техника тоже не по моей части. Я вижу возмущения электромагнитных полей. Новый источник, перераспределивший силовые линии. Забудьте о ресницах. У нас затрепетали стрелки приборов. Он здесь, остальное — не мое дело.
Он почувствовал прикосновение на… нет, он не мог сказать, на чем, но рука, коснувшаяся его, дрожала, и в этот раз посягательство на его физическое пространство не вызвало в нем возмущения. Влажность кожного покрова, его текстура, температура с точностью до сотых долей градуса, вибрация сосудов, пульс…
Зрение. Мутное пятно, расфокусировка… настраивать и настраивать еще наши новые глазки… но постепенно очертания предметов обретают резкость, детали выплывают из тумана. Вижу! Но как странно, и почему — сверху? И почему такие растерянные лица?
Ощущение было такое, словно ударил по реверсам на полном ходу, повиснув на ремнях, а не то — распластавшись всем телом на лобовом стекле.
Что я такое — в принципе? То, что летает?
Что вы со мной сделали?
* * *Внутренняя связь позволила услышать, как пилот императорского крейсера «Кедр» запрашивает коридор для входа в точку прыжка. Все вооруженные силы сектора выстроились сейчас по оси движения, полностью заслонив собой дипломатический кортеж.
В четырехместном салоне летели сегодня двое: Харальд Эстергази отстегнул ремни, необходимые, пока «Кедр» набирал скорость, и встал. Кирилл не спешил, отстраненным взглядом изучая точку в пространстве в нескольких сантиметрах от лица.
Крейсерское звание «Кедр» носил не только из уважения к первому лицу Империи. Выглядел он большой прогулочной яхтой с усиленными двигателями, и к боевым кораблям его не отнесла бы ни одна классификация в галактике. И очень зря. Огневая мощь, усиленная броня и скорость ухода в прыжок озадачили бы, пожалуй, любого классификатора. Кроме того, имелось на борту несколько сюрпризов, пока еще не разрешенных к экспорту, и более того — официально даже не существовавших.
Ну и пять эсминцев сопровождения, у которых тоже найдется чем удивить противника, пока «Кедр» делает ноги в ближайшую безопасную гавань.
Недостатком, было, пожалуй, то, что все навороты съели внутреннее пространство яхты, и выделенный салон-каюта с его четырьмя посадочными местами физиологически годился только для двоих. Две герметичные двери, меж ними закуток с двумя обращенными друг к другу диванчиками, разделенными рабочим столом с встроенным холодильником-баром, да вот еще дверца санузла. Предназначенная для высшего должностного лица в Империи, яхта предусматривала его полное самообеспечение. Рассовать обслуживающий персонал было попросту некуда.
Ничего особенного, впрочем, в этом не было. Армейскую кашу на Зиглинде приучались хлебать все, кто здоров. Преобладающим стилем в аристократической среде оставался аскетизм. В этом смысле Император был воспитан первым среди равных, и любимое выражение Кирилла: «Неужто я банку пива себе не открою?» выглядело в этом ряду весьма показательно.
Время у них было. Кирилл, очнувшись, отстегнулся, выпростался из кителя, снял галстук и устроился на своем диванчике лежа, согнув ноги и положив голову на подлокотник, обтянутый ворсистым материалом, цветом и выделкой напоминающим мышиную шкурку. Расслабил лицо, которому скоро уже держать «на люди» выходное имперское выражение.
В крохотном замкнутом пространстве «отсека» даже смотреть можно только друг на друга. Что Харальду и оставалось.
Двадцать лет назад у нас было два сына. Потом… потом мальчиков расставило по лестнице. Но недоволен своей ступенькой остался этот. Не тот, кому выпало летать. Что может быть лучше для мужчины? Мгновение Харальд Эстергази боролся с наваждением, прикидывая, если бы… Волосы темнее, иное очертание скул, и плечи занимали бы на спинке дивана… намного больше места. Вот если бы сморгнуть сейчас, и… Ты был бы счастлив?
Да. Я отдал бы за это жизнь. Может быть — признаваясь шепотом — не только свою.
Руб сам, отбросив любезные сердцу шуточки, сказал однажды, что Кир способен принять такие решения, о каких сам он даже не решится подумать. Номинальная фигура. Визитная карточка одиозного режима, позволяющего обществу избегать социальных потрясений, символ монолитности нации, эффективности управления и непререкаемости силовых структур. И насколько мы правы, полагая его только этим?
Харальд опустился на свой диванчик, взял из холодильника «непроливашку» с минералкой и велел себе не морочить голову.
— Ваше Величество, крейсер подготовлен к прыжку в пределы федерации Новой Надежды, — произнес голос пилота из рубки. — Войдя в гиперпространство, мы станем недоступны для всех видов связи с планетой. Прошу подтверждения приказа, полученного ранее.
— Отменяю приказ, — сказал Кирилл, не открывая глаз.
Харальд буквально подпрыгнул на месте.
— Произведите перерасчет координат, — распорядился Император. — С тем, чтобы выйти из прыжка в средней точке. Там переориентируете крейсер на Центральную систему Земель Обетованных. Вопросы есть?
— Никак нет, — ответил из динамика изумленный голос. — Приступаю к исполнению.
