Анатолий Заклинский - Рубеж
— Послушай, Дим. Я кажется понял, о ком они говорили, — тихо сказал Спенсер, когда они направились на выход.
— Кто?
— Девочки. Когда они сказали, что не убивали детей, я понял, кого они имели ввиду.
— И кого же они имели ввиду? — всё ещё с небольшим непониманием спросил Врач.
— Кэтти. Они сказали, что детей убила та, кто хочет иметь семью, но не может. Помнишь? Это Кэтти. У нас на корабле только ей не повезло в этом плане.
Дмитрий ненадолго задумался, сопоставляя эту версию с фактами.
— А ведь ты прав. Я даже как-то и позабыл про эти слова. Ты считаешь, что мы сейчас должны пойти в её комнату и всё там осмотреть?
— Да. Возможно, там мы что-то найдём.
— Тогда пошли.
Перед тем, как идти в каюту Кэтти, они взяли с собой тележку и ткань, чтобы накрыть тело. При входе в гостиную, которая в одиночных апартаментах была совмещена с кухней, они не заметили ничего подозрительного. Но едва они вошли в спальню, как оба вздрогнули и отпрянули назад, увидев тело. Кэтти в полуразодранном комбинезоне «Фарадея-14» висела на краю комода, а ноги её почти упирались в дверь. Этот способ самоубийства, который можно было вычитать в художественной литературе предков, сложно было использовать на «Фарадее». Комнаты были практически лишены выступающих элементов, но она нашла выход. Кэтти обмотала тонким сервисным кабелем шею, закрепила её верхней секцией комода и просто легла. Нужно было очень хотеть умереть, чтобы погибнуть от такого способа, ведь одного движения было достаточно, чтобы прервать его. Дубов взял себя в руки несколько быстрее, чем Спенсер. Всё же ему чаще других доводилось видеть мёртвых людей в том месте, где они умерли.
— Самоубийство, — сказал он, — хотя, зная Кэтти, и зная мягкость всех нас, надо было обладать железной волей, чтобы так с собой покончить.
Спенсер стоял в оцепенении.
— Может быть, это сделала не она, а они, чтобы мы думали, что Кэтти всех убила?
— Возможно, — сказал Дмитрий, — но комбинезон ведь разодран. Жертвы сопротивлялись.
— Это они хотят, чтобы мы думали, что они никого не убили, — сказал Спенсер, — они кровожадные твари и нам надо положить им конец. Остались только ты и я, Дубов. Мы должны выяснить причину, по которой они нас так убивают. И должны оставить её здесь, в двадцать первом или в четырнадцатом — неважно. Как Клайд оставил нам то послание. Чтобы те, кто придёт сюда, знали о том, что здесь произошло.
— Ты слишком ненавидишь их, чтобы рассудить трезво.
— Да? Возможно. Я думаю, у меня есть на это причины.
— Кстати, смотри, что я нашёл.
Дмитрий слегка отодвинул небольшой рваный кусок комбинезона на плече Кэтти и продемонстрировал Спенсеру пулевое отверстие.
— Ей повезло, пуля прошла навылет, — прокомментировал он.
— Ты хочешь сказать, что это Михаил её ранил?
— Возможно. Охранники шлюза были вооружены лазерами, если я правильно помню. Остальное оружие закрыто в хранилище. Такая винтовка была только у твоего сына.
— Возможно, ты прав, — признал Спенсер, — но я всё равно не до конца верю в это.
— Ситуация тут сложнее. Но боюсь, правды мы уже не узнаем.
— Ещё есть шансы.
— Хорошо. Об этом потом. Что бы ни случилось, сейчас мы должны уложить её и раздеть.
— Я сделаю это, — сказал Спенсер.
— Хорошо. Если хочешь, я могу выйти.
— Да. Если можешь.
— Хорошо. Если увидишь что-то, что мы не заметили, говори.
Спенсер попросил Дубова выйти отчасти из-за того, что процесс снятия одежды с Кэтти по-прежнему был для него чем-то интимным. Он видел это тело обнажённым не один раз. Но впервые оно было таким холодным, а комбинезон порван в нескольких местах. Под ним не было больше никакой одежды, что отчасти облегчило Спенсеру работу. Ещё Кэтти была босая, что вдвойне вызвало настороженность. Поскольку, несмотря на то, что полы в «Фарадее» были ровными и чистыми, всё равно, передвигаться босиком для его жителей было несвойственно.
Уложив Кэтти на тележку, Спенсер накрыл её тканью, и вышел в коридор, где его ждал Дмитрий.
— Готово.
— Идём. Давай помогу тебе — Дубов взял тележку и стал катить её дальше.
Спенсер сам задвинул Кэтти в холодильник. Едва его дверь закрылась, Дубов направился на выход, но Алекс остановил его.
— Я должен тебе кое-что сказать, — неуверенно начал он.
— Слушаю тебя, — с готовностью ответил Дубов.
— Я изменял Джулии, — собравшись, на одном дыхании сказал Спенсер.
Дубов очень удивился. Через несколько секунд он как будто бы обдумал то, что хотел сказать, и лицо его приняло выражение порицания.
— С Кэтти? — наконец произнёс он.
— Да.
— Один вопрос: зачем, Спенс?
— Да я сам теперь не знаю. Наверное, я думал, что так поддерживаю порядок на звездолёте. Я боялся, что она помешается и сотворит что-нибудь либо с собой, либо с кем-то другим.
— Даже если и так, неужели нельзя было найти другой выход? Например, кого-нибудь ей предложить. Варианты ведь были. Взять хотя бы одного из службы Генри, как его? Такой…
— Джонни.
— Джонни. Он никогда бы не захотел создавать семью, но насколько я знаю, у него всё было в порядке с потенцией. Её ведь интересовал только секс?
— Она хотела детей, Дмитрий, но поскольку их у неё быть не могло, то да, — грустно покивал Алекс, — я предлагал ей. Я предлагал ей всех, кого было можно. Она ходила ко мне каждый день и надоедала этим, понимаешь?
— И однажды наступил день, когда ты сдался, — порицающим тоном сказал Дмитрий.
— Да, Дубов, я сдался, — повысил голос Спенсер, — я хотел, чтобы здесь был порядок, и она пообещала мне, что всё будет хорошо.
— Но это же нечестно, Спенс. Ты мне говорил, что они даже дружили…
— Я просто хотел как лучше. Я запутался, понимаешь?
— Нет, не понимаю, Спенс! Ты — капитан. Если бы её здоровье ухудшилось, ты мог направить её ко мне. А потом, если бы никаких других шансов не было, то направить в рециклер, — сорвался Дубов, — ты, Спенс, ты ничем не лучше того долбаного главного врача, из-за которого там случилась резня, ты это понимаешь?
— Я понимаю, Дубов, но это же было не настолько серьёзно. По сравнению с тем, что произошло на двадцать первом, это была ерунда.
— Ерунда, Спенс, — беспомощно выдохнул Дубов, закрыв глаза, — ерунда, — он вновь открыл их и посмотрел на Алекса, — ты должен поддерживать порядок, но не такими методами. И как по мне, то в этой ситуации лучше рециклер.
— Я каждый раз думал, что она образумится, что найдёт себе пару, но…
— Признайся, тебе просто это нравилось. Ты делал это для себя, а не для порядка, — пренебрежительно сказал врач.
— Да нет же! Не в этом дело! — сказал Спенсер.
— Но и в этом тоже, — ехидно улыбнувшись, сказал Дубов.
— Скажем так — я не испытывал никакого дискомфорта от этого.
— Ты занимался сексом с Кэтти, а потом ложился в кровать к Джулии. И никакого дискомфорта?
— Нет. Я любил Джулию в отличие от Кэтти. И детей я любил, понимаешь?
— Понимаю. Хорошо, Спенс, — устало сказал Дмитрий, — если это всё, то давай сейчас прервёмся на полчаса, а потом встретимся в навигационной. А потом займёмся сбором остальных. Рециклер, я так понимаю, работать не будет. Но хоть в холодильники их положим. Идёт?
— Идёт, Дубов, идёт.
— Значит, до встречи через полчаса в навигационной.
— Прости меня, Дмитрий, — сказал Спенсер, когда они уже расходились, — я старался быть хорошим капитаном.
— Тебе это удалось, Спенс. Если бы не Кэтти, ты был бы лучшим капитаном за всю мою жизнь, а так, ты просто хороший. До встречи.
— До встречи.
Эти полчаса казались Спенсеру вечностью. Несмотря на то, что дома уже не было тел, он всё равно не мог забыться или отвлечься от произошедшего. Даже если не брать в расчёт его личные утраты, и оценивать с циничной точки зрения космической миссии, в любом случае эта ситуация означала конец. До этого момента популяция хоть и получила серьёзный ущерб, всё же могла произвести ещё одно поколение, которое бы достигло цели. Но теперь производить было некому, что означало полнейший провал миссии «Фарадея-14». Но Спенсер в первую очередь был человеком, и эти сухие данные затмевала его личная потеря, как бы эгоистично это ни было.
Теперь перед ним стояла всего одна, последняя задача. Поскольку о возобновлении миссии речь уже не шла, ему оставалось только окончательно узнать, в чём же дело, и направить последнее послание на Землю. Оно достигнет планеты очень нескоро, но это была единственная возможность. Ещё больше он надеялся, что за это время больше ни один «Фарадей» не был направлен по этому маршруту.
Его хватило от силы на пятнадцать минут нахождения в пустой каюте. Сдавшись, он направился в навигационную. Она уже не была такой яркой как раньше. Аварийное освещение по интенсивности составляло в лучшем случае половину от штатного. Спокойно пройдясь вдоль стола, Спенсер уселся в своё кресло. Звёзды всё так же холодно отсвечивали с панорамных стёкол и обзорных экранов систем навигации. И та, одна из них, что была ярче, уже была не на фронтальных экранах, а на боковых. Он не сомневался, что именно оттуда пришли те, кто взял образы Эмми, Мелани — и что ещё ужаснее, Томми — для того, чтобы убивать землян, которые всего лишь хотели установить контакт. Как можно быть такими варварами, думал Спенсер, чтобы убивать тех, кто хочет всего лишь наладить с тобой общение.
