Выше, чем звезды (СИ) - Зверев Павел Александрович

И такая злость вспыхнула внутри, что даже не разобрал, к ней ли, к себе ли, но ускорив шаг, добрался-таки до конца сраного коридора и напрочь игнорируя голос друга, двинул по пути «звука». А тварь не двигалась. Её мерзотный аромат, её «дыхание» и тошнотворное существование. Ошибка мироздания, тварь, которая не должна существовать! Не должна! И точка.

Внутренний компас четко держал её расположение в границах дома. Мозг только-только начал дорисовывать причину всего этого, как за него это сделали глаза. Да, картинка, открывшаяся мне, только ком тошноты и породила. Ну и толику страха, но где-то на задворках. Балом, а точнее моим сознанием, правила злость и желание уничтожить. Стереть с лица Земли это чуждое проявление всему нашему мирозданию!

Краем глаза отметил просторный, если не сказать больше, холл. Он открылся весь и сразу. Входная стеклянная секция, две деревянные витые лестницы и белоснежный ворсяной ковер по центру. Бархатная отделка стен, люстра, по цене, наверно, с половину моей квартиры и тела. Три, если быть точным. Два мертвых, а одно, хм, ну «это» явно не назвать жизнью.

— Ты куда так рванул⁉ — сиплый голос Паши нарушил всю идиллию поедания мертвой плоти. — Ё!

Отшатнулся друг моментально, стоило только его мозгу обработать полученную глазами информацию.

Практически по центру холла женщина в рабочей одежде горничной, стоя на четвереньках у тела мужчины в костюме, жадно отрывала куски его плоти. Чуть поодаль, насаженный на табурет, мертвым лежал тот самый второй охранник. Без головы, да. А женщина, стоило только Пашке открыть рот, повернулась в нашу сторону, являя взору свою окровавленную пасть, ибо ртом это уже не назвать. Пожалуй, недалеко до Вениамина Ильдарыча осталось. Хм, интересно, а плоть им зачем? Инстинкты? Или же строительный материал для изменения? Хотя это наврятли. Прошло от силы минут десять, как мы слышали крик, а тут уже страхоебина такая, что ни один нормальный, естественный механизм не справится с такими изменениями. Кстати, а где та женщина, что кричала?

Рывок в мою сторону бывшей горничной произошел внезапно. Да, я был готов к чему-то подобному, но всё равно среагировать мгновенно не получилось. Расстояние в пять метров — это две секунды, одну из которых я провтыкал. Даже замах, сука, сделать не успел! Все, что мне осталось, так это отшатнуться назад, за дверной проем, разрывая тем самым дистанцию. А вот уже здесь, видя, как тварь из-за своей скорости не в состоянии моментально изменить вектор движения, фору я таки выиграл.

Шаг назад, вертикальный замах и пока тварь, упираясь в стенку, гасит первичный импульс, вложить все силы в удар, наблюдая, как тяжелая болванка метала опускается ей прямо на темечко.

Признаться, уже даже поверил в победу.

Тварь, даже не смотря в мою сторону, умудряется увести голову чуть в сторону, но этого хватает. Гладкий металл биты чиркает по голове, стесывает плоть, оголяя череп и всей силой приходится в плечо. Отчетливо слышимый хруст сломанной ключицы, тем не менее, не остановил тварь ни на секунду. Отмашка передней лапой, где когти позавидуют местным кухонным ножам и только чудо в виде своевременного шага назад не позволило обзавестись незапланированным украшением в виде шрамов. Под второй замах удается подставить биту и вот здесь, видя весь напор и чувствуя жажду поглотить, признаться, струхнул.

Я не успеваю реагировать на её действия! Не успеваю!

Импульс, подобный тому, что провернул с Пашей, родился в сознании сам собой. Только, если в тот раз хотел оттолкнуть, то в этот вложил образ бура. Зуд под черепной коробкой усилился, превращаясь во вспышку боли, а после я моргнул. По крайней мере так мне показалось. Миг и темнота перед глазами, а после вокруг уже не коридор, но вплотную перед лицом стенка. Что за⁉

— Тоха! Да очнись ты! — рев Пашки слышу, но не понимаю.

Точнее смысл доходит не сразу. Пытаюсь отмахнуться, но не могу: тело не слушается. И только, когда друг переворачивает меня на спину, со скоростью улитки в моей голове рождаются мысли.

— Кха! — попытка сказать превратилась в сухой кашель.

Тугой ком в горле всё никак не хотел проходить, а ощущение теплой липкой маски на лице лишь добавил красок. Ком в горле начал двигаться и согнувшись в три погибели, кое-как переворачиваясь, выблевываю из себя сгустки крови.

— Твою ж мааааать! — практически простонал Паша. — Тоха, ты как? Что сделать? Чем помочь?

В ответ только отмахиваюсь, в попытке собрать мысли, да и тело в кучу.

По всему выходит, что не готов я к подобным фокусам. И, если с «подушкой» по Паше прошло легче, то вот с этим буром банально чуть не надорвался. А уж если учесть количество крови, становится вовсе не по себе. Так ведь можно и с концом «перетрудиться».

— Твхарь, — прохрипел я. — Где?

— Сдохла она, сдохла! — зачастил друг. — Ты ей этой своей хренагией башку продырявил! И стенку за ней, да. Пиздец. Я в шоке, Тох! Сейчас-то вроде соображаю и даже контролирую себя, но вот под вечер, если выживем, конечно, точно накроет! Черт, ты как? Помочь подняться?

— Ты вокруг проверил? — силясь встать, а когда Паша подхватывает, по стеночке-таки поднимаюсь. — Три тела: тварь и два мертвеца. Еще двое где?

Как друг взбледнул увидел даже в моем состоянии.

— Фак! — ругнулся он и хотел было рвануть назад, в холл, но вовремя сообразил и не позволил мне рухнуть назад. — Надо бы тебя куда-то опереть. Я проверю! Ты в таком состоянии не боец.

Всё, на что мне хватило сил, так это бросить на Пашу ироничный взгляд. Ну, посыл у меня был именно таким, а вот, что там увидел друг, остается только гадать.

— Здесь останусь, — кивнул он, вроде бы своим мыслям. — Тихо вокруг.

— Нет, — медленно покачал я головой, закрывая глаза.

Точка одного живого человека ощущалась слишком слабо. И то ли дело в том, что я в целом чувствую себя дерьмово и какой вообще тут может быть «слух»? Либо же, что тоже вероятно, живой человек при смерти.

— Нам туда, — кивнул головой налево. — Там кто-то еще живой.

— А твари⁉ — в нервном тике облизал губы друг.

— Не чувствую, — мотнул башкой и тут же об этом пожалел. — Сссууука.

— Я схожу, посмотрю. Стой здесь и никуда не уходи.

Провожая взглядом его спину, материться хотелось просто в голос. Правда, желание сесть перевысило и скатившись по стенке, оказался жопой на полу. Взгляд ушел направо, как раз к телу твари. Та лежала хорошо, с видимостью в сквозную дыру во весь череп. Сантиметра два, прямо по центру лба и судя по дыре в стене — сквозная на все сто!

А это вообще нормально?

Снова вспоминаются слова Рилна о понятие «слышать» Мир на первой ступени. Что там еще было? Познавать на второй, изменять на третьей и подчинять на четвертой. Дыра, млять, в башке к какой ступени относится⁉

Непонимание злило. Точнее даже не непонимание, а отсутствие знаний. Нормально всё это, либо же нет? А, если нет, чем может грозить? Пережгет какие-нибудь каналы от перенапряжения, да всё, хрен там, а не псионик?

— Чертов Рилн! — сплюнул в сторону очередной сгусток, скопившейся во рту, крови.

Непонимание раздражало. Доходить до всего самому? Так сдохнуть проще! Сейчас я не то чтобы защититься не смогу, да даже ствол в руках не удержу! И «слух» еще сбоить начал. На внутреннем компасе ощущение человека то пропадало, ввергая меня в тишину, то мельком и еле «слышно» появлялось. Умирает? Зуд еще этот…

Когда чешется мозг — мерзотное ощущение. И стоило только акцентировать на этом внимание, как перед глазами резко потемнело. Нет, в сознании я остался, но зрение было не единственным, что начало подводить. Слух, осязание, и, что самое страшное — ощущение тела. Осталась только затемняющаяся картинка, словно садящийся в телевизоре телескоп. И мысли, мысли непонимания, как тысячи муравьев, в разворошенном муравейнике…

Глава 14

— Живой! — как загнанный зверь, прохрипел надо мной Паша. — Живой, сука.