Федор Березин - Лунный вариант
«Ладно, – сказал сам себе Владислав Волков, – поплакали, и будет. Что там у нас по графику?»
Вообще-то следовало попробовать наладить связь с Землей, но, с другой стороны, сейчас у него имелся самый широкий выбор возможностей: ситуация, в которой он завис, была абсолютно уникальной. До захода в затененную Луной зону оставалось двадцать минут. Можно было действительно попробовать наладить контакт с ЦДКС. Но, допустим, связаться удалось быстро. Оттуда потребуют доложить обстановку. И…
Еще чего доброго сообщат, что текущие параметры орбиты «Зонда» требуют срочной коррекции. Нужно незамедлительно сделать то-то и то-то… А вы спокойно доложите, что никакой коррекции, а тем более больших маневров сейчас делать невозможно, поскольку…
Он оказался в отсеке пятнадцать минут назад. За эти пятнадцать минут единственное, на что у него хватило сил, – снятие шлема. Понятно, было еще прикрытие люка, проверка на герметичность и прочая суета, но ведь это еще до откидывания стекла. На тот момент в баллоне у Владислава Николаевича оставалось приблизительно полминуты жизни. Убийца-космос промахнулся совсем на чуть-чуть. Какое-то предчувствие остановило Волкова во время этого вакуумного матча. Он спешно вернулся к входу в шлюзовую камеру. То, что в свете прожекторов он не стал проверять запасы кислорода, тоже работало на его спасение. В надувном шлюзе пришлось действовать на ощупь – фонарь по-прежнему не работал, и он снова потерял гораздо больше времени, чем планировал. И ведь потом требовалось снова вплыть в люк и снова задраиться. И, кстати, плюнуть на кессонную болезнь: некогда было отсиживаться в шлюзе час или более.
И все-таки перед самым нырянием в этот самый шлюз он последний раз глянул окрест. Вообще-то на звезды, Луну и прочее, но… Он понял, что еще не все проиграно. Теперь, сидя в тепле и уюте внутренностей «Зонда», он понимал, что это была очередная Сирена, приманка господина Космоса. Если бы он рыпнулся… Уже ходил бы по орбите, привязанный к «девятке» пятнадцатиметровым тросом…
Так вот. Что бы он сказал, если бы из ЦУПа сейчас посоветовали сменить траекторию? «Понимаете, – доложил бы он через шуршание радиационных поясов, – маневрировать сейчас нельзя. Дело в том, что на кончике правой солнечной батареи, точнее, на размещенной на ней пеленгационной антенне, висит, болтается… В общем, там ящик с Аномалией зацепился креплением одного из ремней. Неизвестно, сколько он там провисит, тем более что болтается – никак не угомонится после пинка. И, честно говоря, неизвестно, висит ли он еще там в настоящий момент».
А когда его попросят доложить о плане действий – из тактичности с ЦУПа скажут, что ему на месте виднее, он… Короче, придется ответить, что сейчас он собирается вздремнуть, хотя бы полчасика, тем более что ракета вот-вот войдет в ночное полушарие естественного спутника. Возможно, с ЦУПа посочувствуют усталости и скажут, что это верное решение, но карьера космонавта Владислава Николаевича Волкова на этом закончится. Правда, сейчас не до размышлений о карьере и о медалях-звездах. Надо бы вообще добраться до Земли. Но вот поспать все-таки необходимо, ибо когда корабль выйдет из полосы тени, нужно будет снова навинчивать шлем и отправляться в надоевшую открытость космоса.
А вот сейчас нужно не забыть только одно – завести встроенный в пультовую панель будильник. «Плюс» тридцать минут от текущего момента.
Глава 24
Боевое братство
– Что там с американцем? – запросили «Пингвины» Центр управления через некоторое время. Когда уже спокойно набрали привычные одиннадцать километров в секунду.
Им пояснили ситуацию, исходя из данных, полученных с помощью все того же научно-исследовательского судна «Космонавт Юрий Гагарин».
– Ну и слава богу, – констатировал летчик-космонавт Добровольский по поводу услышанного.
– Разве ты не жалеешь, что он уцелел? Скажи честно, – спросил у командира корабля Виктор Пацаев. Теперь аврал кончился, они были ровней – экипажем, и не имелось ничего зазорного в обращении на «ты».
– Я что тебе – головорез-наемник? – удивился Добровольский.
– Но ведь они могли раскваситься в кашу? – расширил глаза Пацаев.
– И мы могли, – пожал плечами Добровольский. – Все бывает. Бой есть бой.
Что тут было объяснять? Гражданским технарям никогда не понять военных.
Они не могли знать, но если б подумали, то без труда догадались, о чем сейчас беседовали американские астронавты. Почти полная идентичность протекающей в «Союзе» беседы, только велась она на английском языке.
– Ну и гад этот русский, – со все еще не погасшим восхищением говорил Джим Ловелл.
– Чуть нас не убил, скотина, – кивал в ответ тестирующий бортовой компьютер Джек Свайгерт.
– Но ведь не убил! Я в том плане, что молодец.
– Если бы оказался совсем молодцом, тогда бы точно убил, – высказал мнение Фред Хейз.
– Ты знаешь, я почувствовал себя снова в авиакрыле родного «Вэлли Форжа». Будто я опять в Корее, против «МиГов»…
– Может, ты не там находишься? – подтрунил над коллегой пилот командного модуля. – Вали во Вьетнам. Там снова авианосцы в почете.
– Не смеши, – отмахнулся командир «Аполлона-13», похохатывая. – Для этого я уже староват. Знаешь, на чем там сейчас летают?
По законам Кеплера и по практике космонавтики, оба корабля уже никогда не могли встретиться. Они миновали ту орбитальную и даже историческую развилку, в которой обязаны были осыпаться на земной спутник неисчислимым множеством оплавленных, перекрученных пламенем и ударом деталей. Облако железа должно было выпасть на довольно значительной площади юго-восточной четверти Луны. Ведь в момент столкновения они имели солидные скорости и находились на значительной высоте. Здесь нет атмосферы, могущей погасить инерцию обломков. И они бы падали и падали вниз во славу баллистики и на радость покойной жертве инквизиции – Галилею.
Сейчас корабли продолжали расходиться в противоположных направлениях. «Союз-11» успешно несся к Земле, а «Аполлон-13» огибал Луну по эллипсу, просчитывая оптимальную точку для нового разгона. Ведь у них теперь остался до ужаса малый запас топлива.
С одной точки зрения, можно сказать, бой прошел вничью – без потерь, за исключением топлива. С другой стороны, возможно, победили русские, ведь они не позволили американцам достичь своей цели. А может быть, это в какой-то мере был выигрыш астронавтов. Они умудрились остаться живыми. Они пронеслись всего в пяти километрах над кольцевыми пиками лунного кратера Шуберт.
– Передайте для нас по радио что-нибудь из его композиций, – попросили астронавты по этому поводу Хьюстон. И позже, после прослушивания, констатировали: – А что? Очень даже ничего. И даже, оказывается, знакомо. В каких-то фильмах встречалось, да?
Список фильмов, в которых встречалась музыка Шуберта, им с Земли тоже передали. На всякий случай. Возможно, с той целью, чтобы асы космоса не ударили в грязь лицом, давая интервью, а может, наоборот, для того, чтобы они случайно не проговорились, задавая кому не надо ненужные вопросы. Вот такие предусмотрительные люди работали в НАСА, а может быть, в ЦРУ.
Глава 25
Мелочи
Вот теперь пришло время посылать на Землю бравые доклады. Самое главное было сделано – ящик с Аномалией находился на борту. Он был надежнейше принайтован по центру спускаемого аппарата, той маленькой части космического корабля, которой суждено вернуться на родную планету, а не сгореть в ее атмосфере, не затеряться в космосе или захорониться, столкнувшись с Луной. По сравнению с космическим футболом, о котором Владислав Николаевич не собирался никому рассказывать даже в пьяном виде ближайшие десять лет, теперь оставались сущие мелочи. Во-первых, расстыковка кораблей. Во-вторых, расчет выхода на более удобную для отправки к Земле орбиту. В-третьих, переход на эту самую орбиту. В-четвертых, включение в нужный момент главного двигателя и разгон до второй космической скорости. В-пятых, прожить без ЧП более двух суток, а в-шестых, седьмых, восьмых и так далее, сделать все для успешной посадки на ближайшей в галактике населенной планете. Короче, мизерность и суетность оставшейся работы поражала. Конечно, учитывая то, что теперь он остался на борту один, этой «мизерности» свалилось на его голову вдвое больше только за счет сокращения штатов, а если еще вспомнить, что он, в принципе, значился космонавтом-испытателем и вторым пилотом – вовсе не первым, то тогда было совсем понятно, что количество работы, свалившейся на его плечи, возросло неимоверно. Однако сейчас требовалось собраться с мыслями и приступить к «разговору» с ЦУПом.
Нужно было произвести селекцию, что можно, а что не следует говорить. Лакуны требовалось заполнить правдоподобной ложью. Чем, например, следовало объяснить столь долгое отсутствие космонавта на борту? Может быть, проблемами со шлюзовой камерой? Почему бы, собственно, нет? Надувная шлюзовая камера является узлом, который никоим образом не сможет попасть на Землю, в хищные лапы техников и ученых. По поводу ее работоспособности можно сочинять что душе угодно. Разумеется, это обрекало на незаслуженные выговоры неизвестных Волкову инженеров. Но в ином случае кто из командования когда-нибудь пустит его в новые полеты? Хотя стоит ли о них размышлять сейчас, когда до родимой голубой планеты остаются те же самые четыреста тысяч километров? Кажется, вовсе не стоит. И, значит, еще раз внимательно продумаем доклад-сообщение.
