Сергей Снегов - Кольцо обратного времени
Ирина только кивнула, Эллон сказал:
— Я готов переходить к экспериментам с макровременем. Мне нужны мертвый предмет и живое существо. Мертвых предметов много, а где я возьму живой организм?
— Возьми Мизара, Эллон, — посоветовал я. — И раньше собаки использовались для экспериментов. Правда, Мизар — мыслящее животное и вам надо будет разъяснить ему суть эксперимента и получить его согласие…
— Говори с Мизаром ты, — отрезал Эллон. — Животных демиурги не считают равноценными себе, как любите делать вы, люди.
— Ирина, возьми переговоры с Мизаром на себя! Ты прав, Эллон, человек и к животному относится по-человечески.
Сомневаюсь, чтобы Эллон понял мою отповедь. Ирина обещала поговорить с Мизаром. Я снова подошел к МУМ с «Козерога»:
— Знаешь ли ты меня? Помнишь ли? Слышишь ли?
Она в ответ пропела дребезжащим дискантом, совершенно не похожим на ее прежний уверенный баритон:
Стал Ваня лазить
В папину кассу.
Стал безобразить,
Красть денег массу!
Дин-дин-дон, дин-дин-дон,
Так звенят кандалы.
Так порой из-за баб
Погибают ослы!
Зрелище великолепной, еще недавно такой разумной машины, вдруг вообразившей себя живым существом и начисто спятившей на взаимоотношениях между мужчиной и женщиной, было так грустно, что я еле удержался от слез.
2
Вечером ко мне пришел Ромеро.
Он сел в кресло, зажал трость между ногами, уставился рассеянными глазами на экран. Там был все тот же пейзаж мирового ада — световорот осатанело несущихся светил. Я вдруг с жалостью ощутил то, на что раньше как-то не обращал внимания: Ромеро сдавал — он и сейчас не допускал и сединки в голове, усах и бородке, но морщины было не скрыть. И лицо, холеное, все такое же красивое, выглядело усталым. Я чувствовал, что в нём что-то надломилось и что он нуждается в утешении. Я сказал почти шутливо:
— Интересное приключение, не правда ли, Павел?
Он долго глядел на меня большими, темными глазами, и я вдруг вспомнил, как Мэри как-то сказала: «Павел такой стройный, такой изящный, такой воспитанный, у него самые красивые глаза, какие мне приходилось видеть у мужчин, и он ухаживал за мной, Эли, а ты и не подумал ухаживать. А меня угораздило без памяти влюбиться в тебя, беспутный! Такая несправедливость!»
— Адмирал, у вас любовь к чудовищным парадоксам, — сказал он. — Трагедию назвать интересным приключением!
— Если вы вспоминаете Петри и товарищей…
— Я говорю о нас с вами, проницательный Эли! Какая непоправимая глупость! Как бабочка на огонь влететь в кипящее ядро!.. Мотыльки в адской печи! Слабые мотыльки в жестоких руках врагов!..
— Дались вам мотыльки, Павел!
— Да, дались, — сказал он горько. — С того момента, как рамиры уничтожили «Змееносец», я твержу про себя, что мы мотыльки, летящие на костер. И знаете, что я вам скажу? Это же самое словечко мне преподнесла МУМ нашего корабля.
— Вы были в лаборатории?
— Я только что оттуда. Я спросил, что она думает о разрывах времени в этом странном мире, называемом ядром Галактики. И она ответила… Как вы думаете, высокомудрый друг, что она ответила?
— Вероятно, что-нибудь пропела безумными стихами?
— Да, стихами. Стихи были такие:
Как мотылек, всю жизнь порхал без дела.
Менял цветы на новые цветы.
Но если кто душой моей владела,
Так это ты! Так только ты!
— Пошловатый куплетик. Интересно разве то, что МУМ воображает себя уже не глупенькой девчонкой, а развязным фатом.
— Нет, мой глубокий друг, интересно другое. В моем мозгу звучало слово «мотылек», и МУМ использовала именно его. Вам это ничего не говорит, Эли?
— Решительно ничего.
— Напрасно, адмирал. Впрочем, вы никогда не интересовались древними нравами — такова уж ваша натура. Но знаете ли вы, Эли, что моя дипломная работа в университете носила название «Сентиментальная поэзия городского мещанства конца девятнадцатого века старой эры»? И что в той дипломной работе приводились все стишки, которыми оперирует наша спятившая с ума МУМ?
— Вот это интересно.
— Рад, что вы подходите к сути. Удар рамиров привел к раздвоению личности нашей бедной свихнувшейся машины.
— Раздвоению времени, Павел.
— Да, вы правы, к раздвоению времени. Она одновременно в двух эпохах. Физически она здесь, перед нами. А всеми ассоциациями, всем пониманием — в прошлом. Мы все связаны с ней своими излучениями, я тоже, как вы знаете, закодирован в ней. Она, очевидно, и раньше воспринимала мои мозговые импульсы, мои знания, мои представления о прошлом, но в своей практической работе не могла ничего использовать из этого запаса. А сейчас, выброшенная назад, оперирует лишь теми знаниями, которые относятся к прошлому. Вы спрашивали, знает ли она вас, подсовывали ей уравнение Нгоро, но в прошлом, которое стало ее настоящим, не было вас, не существовало Нгоро. Безумие МУМ в том, что физически она «здесь» и «сейчас», а интеллектуально «там» и «раньше».
— У других МУМ другие формы безумия, Павел.
— Каждый сходит с ума по-своему, дорогой адмирал. Это относится не только к людям, но и к машинам.
Я сказал:
— Ваша мысль, открывает любопытную возможность восстановления МУМ.
Он возразил с горечью:
— Я предвижу другую возможность: все мы вскоре сойдем с ума.
И он вспомнил Оана с его больным временем. Перспектива, которой грозил предатель, осуществилась: мы в больном времени. Великим заблуждением было, что, носясь среди миров, где дисгармония времени — закон, мы надеялись, что нас самих обойдёт эта кара. В диком хаосе ядра нестабильность времени, возможно, и гарантирует устойчивость физического существования светил, но для нашего гармонического организма она губительна. Крохотное выпадение момента, называемого «сейчас», уже чуть не погубило нас. Мы заболели, еще пока не зная о том. Распад связи временного потока совершается теперь и в нас.
— Но МУМ уже сошли с ума, а мы пока не безумны. Если только не считать безумной вашу теорию, что время в нас уже поражено…
— Мы организм, а МУМ — механизм, ответил он. — Организм, вероятно, имеет внутренний стабилизатор времени. Не сомневаюсь, что природа, порождая жизнь, позаботилась и о защите жизни от таких катаклизмов, как нарушение одновременности. Она-то ведь лучше знает свои выверты, чем мы их. А мы и понятия не имели, что МУМ надо снабжать стабилизаторами времени. Мыслящие машины слабей нашего мозга — по крайней мере в этом отношении. Но не переоценивайте и нашу крепость! Нарушения синхронности времени накапливаются в клетках. Когда они превзойдут предел прочности биологическою стабилизатора, будет покончено и с нашим разумом.
— Постараемся до той поры выскользнуть из мест, где время не стабильно. Павел, давайте проверим на практике вашу гипотезу. Займитесь вместе с Эллоном и Ириной восстановлением наших МУМ.
Он с изумлением смотрел на меня:
— Боюсь, вы насмехаетесь надо мной, Эли? Я — и ремонт приборов! Осмелюсь напомнить, я историк, а не инженер.
— Вот именно — историк! Это как раз и нужно. Если МУМ интеллектуально в прошлом, то лишь историк может вывести ее из прошлого в настоящее. Представьте себе, что вам дали в обучение человека, заснувшего шестьсот лет назад. Вы посадите его за парту и заставите заучить события, которые протекли с момента усыпления до момента пробуждения — и он окажется в своем новом времени. Проделайте что-нибудь подобное с застихотворившей МУМ. Вас, как любителя поэзии, не шокирует такое выражение?
— Вы никогда не отличались правильностью речи, Эли, я с этим примирился. Однако, напомню, что «застихотворившая» МУМ одна, а у других сумасшествие иного сорта. Они тоже потребуют лечения уроками истории?
— Их будут лечить уроками логики. Причина предшествует следствию — в наши машины заложена такая схема. Разрыв времени нарушил логику расчётов. Думаю, мы найдем способ бороться с логическим безумием, если вы справитесь с безумием историческим.
Мне казалось, что я уже убедил его, но он вдруг, снова впав в отчаяние, поднял вверх трость и воскликнул с пафосом:
— Зачем все эти ремонты, лечения, восстановления?… Мы попали в ад, из которого нет выхода. Где мы? В ядре Галактики? Сделайте простой расчет — нет никакого ядра! Ибо что-то единое может существовать только в едином времени, а его-то и нет! Мы нигде, ибо в одном месте разновременно, в разных местах одновременно! Я уже схожу с ума, в моем мозгу не укладывается одновременность разновременности и разновременность одновременности! Мне надо знать — «когда» мы в этом трижды проклятом «где». Можете ли вы меня понять? Муки Гамлета, ощутившего в душе разрыв связи времен, ничтожны сравнительно с моими, ибо время рвется во мне и в душе, и в теле, а кругом меня нет единого времени, и я даже не знаю, сидите ли вы сейчас против меня или вы в непостижимом будущем, а на меня падает ваша тень оттуда и я беседую с тенью, а сам не в звездолете, а где-то на Палатине, только что мирно поговорил с блистательным Юлием Цезарем, подрался с коварным Клодием и дал пощечину интригану Катилине и завтра ухожу с Цезарем в поход на Галлию, а дорогу мне вдруг пересек ваш силуэт из звездолета, ваш силуэт, Эли, из ужасного далека, из какого-то ядра Галактики, о котором я, древний друг древнего Цезаря, и понятия не имею!..
