Михаил Ахманов - Вторжение
Он вытянул левую руку и стиснул пальцы в кулак. Из маленького диска, закреплённого на перчатке, с тихим шелестом скользнула режущая нить. Литвин ощупал прозрачный колпак, накрывавший кабину, — его материал слегка прогибался под пальцами и был, очевидно, не прочнее переборок в залах т’хами. Затем левая рука описала круг, и лёгким движением он сбросил вырезанный кусок наружу. Теперь перед ним была стена тоннеля — угольно-чёрная, слегка поблёскивающая в слабом свете, струившемся из капсулы. Удастся ли справиться с ней?
Хлыст дрогнул, приподнялся, и в тот же миг бесплотный голос Корабля предупредил:
«Не надо этого делать».
«Там другой проход, — отозвался Литвин. — Я могу не резать стену, если ты скажешь, как в него попасть».
«Зачем?»
«Чтобы добраться к полости кса и забрать земную женщину. Так, чтобы не заметили охранники».
Тишина. Казалось, квазиразум, управлявший Кораблём, размышляет над его словами.
Выждав несколько секунд, Литвин снова поднял руку.
«Есть другие способы, — тут же пришла мысль от Корабля. — Не надо вскрывать стену. Это грозит повреждением канала связи между функциональными центрами».
Он боялся! Уловив это чувство, Литвин вздрогнул и, боясь выдать торжество, крепче стиснул кулаки. Перспектива битвы с земными флотами, даже с целой планетой, не страшила Корабль, но здесь он был уязвим. Здесь, в этом месте, где за чёрной стеной тянулось одно из нервных волокон. Перерезать его?
«Ткань будет восстановлена, — поспешно сообщил Корабль. — Высокая способность к регенерации. — Затем добавил: — Повторно предлагается другой вариант».
«Какой?»
«Земная кса будет доставлена в полость модулей».
«Интересно! — подумал Литвин. — Кто же её доставит?»
«Олки», — тут же пришёл ответ.
«Ты можешь ими управлять?»
«В некоторой степени. Когда они подключены через биоинтерфейс».
«Это новая информация. Если бы я получил её раньше, мы могли бы договориться и сотрудничать плодотворнее. Ты мог бы остановить тех стражей, что напали на меня и были уничтожены».
«Нет. Выполнение той или иной команды определяется её потенциалом. Сейчас он гораздо выше, чем прежде».
«Из-за угрозы с моей стороны?»
Молчаливое подтверждение.
Литвин спрятал хлыст и снова устроился на полу, рядом с ахиллесовой пятой, что обнаружилась так внезапно. Оставалось лишь проверить, какие выгоды сулит его находка.
«Полностью разумными ты тоже можешь управлять? Айве, Йатой и остальными мерзавцами из вашего гадючника?»
«Нет».
«Правда? А если…» — Кончик хлыста снова заплясал в воздухе.
«Нет. Нет! Полностью разумные не нуждаются в ментальных усилителях. Управлять без интерфейса невозможно».
«Но у меня он есть. — Литвин прикоснулся к своему каффу. — Выходит, ты можешь мной командовать?»
«Это особый интерфейс, не допускающий воздействия на разум носителя».
Литвин довольно усмехнулся. Кто бы ни изготовил его кафф, даскины или другие умельцы из глубин Галактики, штучка была сработана на совесть и снабжена приятными сюрпризами. Скорее всего, он не знал, как использовать её в полную силу.
«Корабль!»
«Слушаю».
«Приказ всем олкам, кроме занятых с земной женщиной: схватить всех полностью разумных и изолировать в одном из трюмов. В любом, по твоему выбору. Выполняй!»
Пауза. Потом:
«Выполнить команду невозможно».
— Слишком маленький потенциал? — вслух произнёс Литвин. — Так я сейчас добавлю!
Он хлестнул нитью по чёрной стене. Хлыст проник глубоко, почти на всю длину, и тут же его накрыло волной нестерпимой боли. Вскрикнув, он поднял забрало шлема, содрал кафф с виска и несколько минут сидел, глубоко вдыхая тёплый воздух и бессмысленно таращась в стену. Огромные капли густой багровой жидкости сочились сквозь разрез и, сливаясь струёй, падали на пол, словно он перерезал жилу титана, заставив его истекать кровью. Но постепенно эта кровавая капель делалась реже, струйка жидкости — тоньше, и к тому моменту, когда Литвин пришёл в себя, рана, вероятно, затянулась. Подобрав шарик интерфейса, он пристроил его на место. Боли не было.
«Кто из нас получил урок — он или я?» — подумалось Литвину. Некая истина забрезжила в его сознании: кажется, он начал понимать, чего боится Корабль. Повреждений канала связи между функциональными центрами? Можно сказать и так, но на человеческом языке это звалось иначе: боль, страдание, мука.
«Земная кса доставлена к полости модулей», — прозвучал бесплотный голос.
— Отгони капсулу обратно, — распорядился Литвин. — И что насчёт полностью разумных? Может, сам их повяжешь? Или всё-таки олков вразумишь?
«Выполнить команду невозможно, — раздалось в ответ. Потом, после паузы: — Боль… не надо боли… нужны другие эмоции… гнев, ощущение силы, радость, страсть…»
— От радости и я бы не отказался, только причин для неё нет, — вздохнув, сказал Литвин. Урок был им усвоен; он знал, что сможет сжечь Корабль или распылить на атомы, убить его тысячей способов, но только не пытать. Палач из него был никудышный.
Капсула остановилась, он вышел на палубу и сразу увидел Макнил. Нагая, беззащитная, она лежала на спине, и оттого живот казался больше; вздутый, как барабан, он нависал над бёдрами, как что-то чужое и совсем ненужное Эби. Литвин взял её на руки, прошёл сквозь мембрану и опустил рядом с сидевшей неподвижно Йо.
— Ты сделал это, — промолвила она, коснувшись наплечника скафандра. — Сделал! Как?
— Я же тебе говорил, что Корабль мне поможет. Вот, помог… — Литвин прижал пальцы к запястью девушки. Пульс у Макнил бился ровно и сильно, но с удивительно высокой частотой, не меньше ста сорока ударов в минуту. — Пока она спит, надо бы одежду ей раздобыть, такую, как у тебя. Найдёшь, ласточка?
Йо кивнула — наверно, подсмотрев этот жест у Литвина. Кафф на её виске вспыхнул, сдвинулась секция стены, и трубка от сосуда с питательной жидкостью скользнула ей в ладонь. Она принялась хлопотать над Макнил, укладывая девушку поудобнее, поглаживая то волосы, то щёку; потом прижала штуцер к вене на сгибе локтя. Пища и биостимуляторы, вспомнил Литвин. Вероятно, инъекция была обязательным этапом пробуждения.
Он глядел на Эби и думал: что я ей скажу, когда она очнётся, как объясню?.. Что вообще можно сказать женщине, чрево которой сделали опытным полигоном? Которая носит плод чужих и чей ребёнок, ещё не родившись, уже причислен к рабскому сословию? Правда казалась слишком жестокой, и Литвин, вспомнив о Коркоране, чуть заметно кивнул. Правды Макнил не узнает, пока не появится дитя. Может быть, никогда не узнает — шансы выжить у них невелики.
Прикрыв глаза, он осмотрелся с помощью внешних видеодатчиков. Снаружи всё оставалось без изменений: «Ланкастер», «Памир», «Сахалин» и шесть других крейсеров висели вокруг чудовищного цилиндра, «Суздаль» со своим прикрытием парил прямо по курсу, в сотне километров. Дистанция ракетного удара, подумал Литвин. Защитное поле Корабля отразило залпы свомов, но что получится с ракетами, летящими со всех сторон? Пожалуй, в первом эшелоне их будет сотни полторы, и втрое больше через минуту после начала боя… Хватит ли этого? И что для них лучше, для него, для Йо и Эби, — погибнуть вместе с Кораблём или всё-таки выжить? Но какой ценой?
Он всё ещё решал эту дилемму, когда Йо поднялась и исчезла за входной перегородкой. Проводив её взглядом, Литвин позвал:
«Корабль! Ты говорил, что можешь влиять на олков через биоинтерфейс… А остальные тхо? Они тебе не подконтрольны?»
«Влияние распространяется на всех частично разумных. Их мозг лишён защиты. Они не способны различить внешний ментальный сигнал и оказать ему сопротивление».
«Это значит, что ты можешь внедрить в их разум любую идею?»
«Любую, которая не противоречит приказам Связки и других полностью разумных».
«Йо это тоже касается?»
Секундное колебание, миг нерешительности. Потом:
«Да».
«Йо очень расположена ко мне. Ты заметил?»
«Это вполне объяснимо — туахха…»
«Период туахха кончается, но её расположение не иссякает. И я вспоминаю, что во время наших предыдущих встреч она вела себя совсем по-другому, чем Йегг, второй переводчик. Более дружественно, скажем так. — Выждав недолгое время, Литвин спросил: — Ты её запрограммировал?»
«Термин неточен. Эта тхо одарена от природы воображением, любопытством и повышенной возбудимостью. В определённом смысле, реликт прежних эпох, стоящий на грани выбраковки. Требовалось лишь пробудить эти и другие качества».
«Другие? Что именно?»
Снова отзвук сомнений, будто собеседник Литвина боялся выдать больше положенного. Затем долетели беззвучные слова:
«Жалость. Да, в системе земных понятий эти чувства называются состраданием и жалостью. Она сохранила такую способность».
