Роман Никитин - Проблема всей жизни
***
Газ в цистернах "Хьюстона" кончился километрах в четырехстах от Сахалина. В самом деле, глупо ожидать, что запаса топлива хватит на всю безумную гонку с турбофенами эмпешников, а затем еще на такси до территориальных вод нашей страны. Конечно, в резерве у плавбазы находились аж четыре реактора, запитывающих мощные блоки аккумуляторов, но о хорошем ходе пришлось забыть. Тримаран теперь не летел над волнами, а уныло таранил их. Скорость едва-едва за тридцать узлов — максимум, на что способны маломощные реакторы. Слава богу, нападения эмпешников уже не ожидается. В такой близости от берегов Японии и тем более России военные морячки появляться не решаются. Конечно, корабли Морского Союза желанные гости в любом порту, но исключительно гражданские. Никаких чужих военных судов в акваториях государств.
— До ваших пограничников нам ходу несколько часов, — сказал лейтенант. — Там вы перейдете на катер береговой охраны. С русскими я связался.
— Хорошо, — я в благодарность за услугу поднял стакан с пивом. Лейтенант все-таки сдержал обещание, и мы возобновили посиделки в баре.
— И все-таки я не пойму, — продолжил Брукс. — Вы что, какой-то ценный резидент, что на вас открыли охоту японцы и Морской союз?
Я улыбнулся. Приятно чувствовать себя большой шишкой, только вот не надо себе льстить: охоту открыли не за мной, а за Тьянь.
— Не только они, — ответил я. — За мной теперь, я уверен, охотится и китайская госбезопасность, и "Непсис".
Лейтенант аж выдохнул.
— Понимаю, вы не скажете кто такой.
— Не скажу. Сам не знаю, если честно.
— Ладно, в любом случае спасибо за русскую поддержку, — мулат спрыгнул с пуфика. — Я пошел ваять отчет. Как только восстановится связь с базой, генералы мою задницу будут рассматривать в микроскоп.
— Я уверен, у вас с вашей задницей все будет хорошо, — сказал я.
Лейтенант козырнул (что за идиотсий обычай прикладывать руку к пустой голове?) и вышел из бара. Со мной остались только два морпеха из числа коренных американцев — здоровые черные лбы.
Я опрокинул остатки стакана. Пиво было так себе, и я даже не стал интересоваться маркой. В тот день, когда американцы научатся варить правильные кофе и пиво, земля точно остановится.
Тот, кто никогда не сталкивался с российской таможней, недостоин звания настоящего путешественника. Это в Гонконге или каком-нибудь там Цюрихе можно улыбнуться офицеру, постоять перед ним минутку, пока таможенник проверяет документы, после чего сказать "спасибо" на соответствующем языке и ступить на чужую землю с осознанием себя как настоящего туриста. Ну или командировочного — тут уж в зависимости от цели визита на чужбину.
Наша таможня работает иначе. Во-первых, улыбки вы не дождетесь. Ни искренней дружелюбной, ни служебной по регламенту. Думаю, нашим таможенникам вообще запрещено проявлять какие-либо эмоции, естественные или искусственные. Во-вторых, минутой ожидания не отделаетесь. Для начала выстоите в очереди, поскольку из полудюжины КПП работают два-три. Наши бюрократы полагают, что не зачем тратиться на зарплату нескольких инспекторов, если половину времени они все равно ничего не делают. Ну а оставшуюся половину поработает и половинный состав, уж извините за каламбур. А поскольку с какого-нибудь японского парома на территорию нашей необъятной разом сходят до полутысячи гостей, то можете себе представить очереди в два-три пропускных пункта.
Мне повезло и не повезло одновременно. Поскольку на Родину меня доставила береговая охрана, то через "общегражданскую" таможню я проходил "по блату". Погранец буквально воткнул меня в очередь перед целым семейством самураев. Японцы ничуть не огорчились, наоборот заулыбались, засюсюкали на своем, до сих пор неизвестном мне языке и послушно приняли инородное для очереди тело. Мое тело.
А не повезло мне чуть раньше, когда персоной странного русского с нерусской фамилией интересовались особисты. Двое суток очень мягкого по российским меркам "почти домашнего" ареста. Правда, в том же Гонконге подобной мягкостью пугают заключенных в колониях общего режима. Голая, лишенная какой-либо обстановки комнатушка два на три, лежанка без постельного белья, "удобства" в углу комнаты, за крохотной ширмой, рукомойка с зеркалом напротив. То, что мои документы полностью в порядке, и то, что я бывший военный, никого не смутило. Меня буквально вывернули наизнанку, просветили всеми доступными устройствами, и была бы их воля — на всякий случай вскрыли для визуального осмотра внутренностей. Шутки шутками, а руку мне и в самом деле хотели оперировать, чтобы удостовериться в отсутствии наркотиков в керамических костях предплечья. Слава богу, не решились. Я уверен, лишь потому, что местный медпункт не доукомплектован хирургом, а о наноскопах здесь и не слышали.
Наконец, неулыбчивые ребята всех расцветок и форм одежды потеряли ко мне интерес и смирились с тем, что я законопослушный российский гражданин, не проживающий в стране постоянно и доставленный на Родину взводом американского десанта. Слава богу, мне хватило ума поменять морпеховскую одежду на собственную. Прохладно, конечно, в одной футболке. Южно-Сахалинск вам не Тайпей. Но слава богу, лето на дворе.
Как не уверял я, что мне надо в Хабаровск, то есть на континент, пограничники все равно доставили меня на остров. Оно и понятно, у них там база. Когда я служил в береговой охране — база там была и у меня.
До материка решил добираться водой. Идиотизм, конечно, но никакого регулярного воздушного сообщения между аэропортами Южно-Сахалинска и Хабаровска, по-прежнему нет. А между ними всего-то час-два лета. Большие самолеты, понятное дело, на блошиные прыжки топливо не расходуют, а вылета малой авиации можно ждать до недели. Календаря у мелкоты как никогда не было, так и не появилось. Поэтому я сразу направился на стоянку такси, а оттуда — в Корсаков, к морскому порту.
Как и следовало ожидать, если воздушное сообщение между Сахалином и большой землей агонизировало, морское жило себе весело и припеваючи. Я обошел стоянку малых судов, забрел в здание морского вокзала, отмахнулся от назойливых частников и, сунув голову в окошко информатора, спросил, остались ли места на амурские катера.
Милая девушка дежурно улыбнулась, и сказала что есть, но только самые дорогие, по три тысячи двести рублей за место. Я, не думая, согласился. По сравнению с прошлым годом даже подешевело. Видать, цены на нефтеносные пески в очередной раз подскочили.
Если провести между Южно-Сахалинском и Хабаровском прямую, то ее длина составит менее шестисот километров. Самолет (когда все же вылетит, сверяясь лишь с богу ведомым графиком) пролетает ненамного больше, около шестисот пятидесяти или около того. Тратит на полет, если это борт малой авиации, где-то два с небольшим часа. А вот если добираться из Южно-Сахалинска в Хабаровск морем, а затем великой рекой Амур, то получается совершенно другая калькуляция. Во-первых, расстояние возрастет до тысячи миль, и не каких-нибудь там штатовских сухопутных, а самых что ни на есть полновесных морских, по 1852 метра каждая. И в такой же цифре, но уже в километрах, будет исчисляться ваше водное путешествие.
Далее еще веселее. Даже самый шустрый из пассажирских катеров не идет больше тридцати узлов, да и то — лишь по морским просторам. В среднем течении Амура, где река буквально утыкана островами, а фарватер узкий и забит другими кораблями, рассчитывать на двадцать узлов — уже быть оптимистом. Посему быстрее ста часов не получится, а это — больше четырех суток в пути. Вот тут и проявляется разница между самым дорогим билетом и самым дешевым. В то время как пассажиры эконом-класса были вынуждены терпеть сонливые причмокивания или храп соседа по полке, я с удобством наслаждался путешествием в собственной каютке. Пусть и маленькой совсем, но все лучше, чем общий кубрик. А ведь есть еще несчастные, которые путешествуют в сидячем классе! Но даже сутки в сидячем, пусть и с возможностью откинуть спинку кресла с массажом — это и врагу не пожелаешь.
Когда я сошел на гостеприимную землю Хабаровска, уже смеркалось. Планируя рейс, я этого не учел, посему вместо поиска гостиницы, в которой мы должны встретиться с Тьянь, я решил переночевать в первом попавшемся же отеле. Заваливаться в гости к родителям Володьки как-то не с руки. Хотя они и считают меня почти что родственником. Но какой к чертям из меня родственник? Так, странник перехожий, один как ясень на холме. Из семьи остался только дядька в Иркутстке, отца не знала даже мамка, да и у нее с родителями было не ахти. Дед, амер по происхождению, слинял к себе в Пиндосию еще до Армагеддона, а бабка хоть и прожила не особо уж и короткую жизнь, родив и воспитав двух детей, но я ее почти не знал. Мы с мамкой перебрались на Сахалин, когда мне и года не было. А стоило мне пойти в школу — грянул Армагеддон. Накрыло избирательно. Полгорода выжило, не веря в свое счастье. Из нашей семьи о двух человеках тоже в живых осталась ровно половина.
