Денис Кащеев - Пятый курс
В кают-компанию они ворвались одновременно: она – из каюты, он – из рубки. От неожиданности оба замерли на пороге. Все заготовленные резкие слова внезапно вылетели у Ники из головы. Горлум выглядел… странно. Покачивался, словно пьяный, голова его немного свесилась на бок и неритмично подергивалась, лицо было искажено судорогой, рот приоткрыт, волосы растрепаны. Он медленно поднял правую руку – та заметно дрожала – и девушка увидела на его пальце кольцо. То самое кольцо.
– Да, они зовут нас! – будто продолжая какой-то давно начатый разговор, с придыханием проговорил Горлум. Голос его звучал сипло, словно у него болело горло. – Они ждут нас! И мы пойдем, пойдем к ним!
Звуки этих слов, словно когтистые лапы, скребли, пробирая до самых внутренностей.
– Э… Горлум? – нахмурившись, окликнула его Ника. Тот вздрогнул – всем телом, так что было заметно даже на фоне и без того бившей его дрожи.
– Горлум? – удивленно переспросил тот, глядя куда-то сквозь нее. – Голлум… голлум…
– Павел! – выкрикнула девушка.
– Павел? – с отвращением повторил Горлум. – Павел… Какое мерзкое, гадкое имя! – взгляд его, наконец, сфокусировался на собеседнице, впрочем, не дольше, чем на пару секунд. – Гадкое! Хорошо, что он давно умер. Умер! Глупый, глупый Павел… – Горлум не то закашлялся, не то рассмеялся. – Он умер и не сможет остановить нас!
– Нас?
– Нас, моя прелесть, нас…
– От прелести слышу! – страх Ники внезапно исчез, вновь сменившись яростным приступом гнева. Никаких сомнений: Горлум пьян или, даже скорее, находится под воздействием наркотиков. – Иди проспись! – бросила она с нескрываемым презрением.
– Спать? – искренне удивился Горлум. – Спать, когда они ждут нас? Нет, моя прелесть, мы не можем, не можем спать! Мы пойдем, пойдем к ним! Теперь же пойдем! – и, неловко развернувшись на месте – для этого ему потребовалось переступить ногами раз пять или шесть – он явно вознамерился скрыться в рубке.
– Ну уж нет! – допускать его в таком состоянии к управлению кораблем?! Да он же нас угробит!
Ника метнулась вперед. Все просто: подбить ноги, затем резкий удар тыльной стороной кулака в голову, ну а потом…
Ни до какого «потом» дело так и не дошло. От подсечки Горлум ушел коротким, вроде бы случайным движением, а каким образом он сумел, не глядя, перехватить ее бьющую руку, Ника даже не успела понять, лишь почувствовала, что запястье сжало, словно стальными тисками.
Лишь после этого Горлум оглянулся и с удивлением посмотрел на девушку, словно был несказанно удивлен самим фактом ее появления на его корабле. Пальцы его стиснулись сильнее, закричав от боли, Ника упала на колени.
– Α-a! Отпусти!
Не обращая внимания на ее крики, Горлум невозмутимо продолжал сжимать кулак – с какой-то исполинской, нечеловеческой мощью. Послышался сухой хруст, Ника вновь завопила, из глаз ее сами собой брызнули слезы. Одна из капель упала на кожу Горлума, тот дернулся, словно от ожога, и разжал пальцы. Схватившись рукой за изувеченное правое запястье, Ника со стоном повалилась на пол.
Не обращая на нее более ни малейшего внимания, Горлум отвернулся и шагнул в рубку.
В каюте нашлась аптечка. Неумело действуя левой рукой и зубами, Ника кое-как наложила себе на запястье тугую повязку, выпила обезболивающее. А вот никакого оружия на борту не оказалось – если не считать черной резиновой дубинки – наподобие тех, что носят полицейские. С учетом полученной травмы, пользы от нее для девушки не было ровным счетом никакой.
Не обнаружилось и спасательных капсул – Ника уже была согласна даже на них, лишь бы только избавиться от общества спятившего Горлума. Но, увы, яхта оказалась для них слишком мала. Имелись, правда, скафандры – общим числом четыре – но покинуть в одном из них яхту посреди безлюдного космоса означало скорую, почти что верную гибель.
Вернувшись в кают-компанию, Ника включила синтезатор и, заказав бутерброды, заставила себя перекусить. Горлум из рубки не показывался. Как ни странно, несмотря на свое состояние, яхту он до сих пор не разбил. Более того, насколько могла судить Ника – хотя, надо признать, ее познания в навигации носили самый поверхностный характер – корабль он вел по курсу уверенно и четко, свидетельством чему был ровный, без скачков, график, высвеченный на находящемся в кают-компании контрольном экране. Так, может быть, не все еще так плохо? Пройдет немного времени, он протрезвеет, придет в себя?..
Надеждам этим, впрочем, не суждено было оправдаться. Когда через несколько часов Горлум ненадолго высунул нос из рубки, выглядел он даже хуже, чем во время их предыдущей встречи. Такое впечатление, что он лишился доброй половины волос на голове, одежда его оказалась местами порвана, словно после яростной драки, кожа пошла темными пятнами, глаза, казалось, готовы были вылезти из орбит и зажить самостоятельной жизнью. Ужаснувшись, Ника поспешила убраться в свою каюту. Горлуму, впрочем, не было до нее никакого дела: бубня себе под нос что-то неразборчивое, он, словно тигр по клетке в зоопарке, сделал несколько кругов по кают-компании и снова исчез в рубке.
Упав на узкую откидную койку, Ника принялась строить разнообразные планы собственного спасения, но, так и не придумав ничего мало-мальски толкового, провалилась в беспокойный, не приносящий облегчения сон.
– Мы пришли, моя прелесть!.. Они звали нас, и мы пришли. Но теперь они молчат, молчат! Они ждут. Подождем и мы, подождем…
Ника открыла глаза: Горлум стоял прямо над ней, слегка склонившись и упершись руками в стену каюты над койкой. Глаза его как будто стали еще больше – или это так только казалось из-за того, что они были сейчас так близко? Одежда… Одежды, можно сказать, не было вообще, если не считать висящих на бедрах и плечах драных лохмотьев. Волос на голове также почти не осталось.
Вскрикнув от испуга, Ника вжалась спиной в стену, неосторожно дернула больной рукой и вскрикнула снова – на этот раз от боли.
Горлум оскалился. Зубы у него во рту были нечеловеческие-треугольные и острые, как у акулы. Некоторых не хватало, на их месте виднелась запекшаяся кровь.
Заорав во весь голос, Ника поднырнула под его рукой и бросилась вон из каюты.
– Она убегает от нас, – пробормотал сзади Горлум. – Убегает. Глупая, глупая! Здесь некуда бежать. Совсем некуда.
Первым порывом Ники было метнуться к опустевшей рубке, но та не имела двери, и преследователь без труда настиг бы ее там. Поняв это, девушка бросилась в противоположную сторону – к трапу, ведущему на нижнюю, техническую палубу. Здесь дверь была, но снаружи она не запиралась, только изнутри. Ника навалилась на нее всем телом, уперев подошвы ботинок в стойку перил трапа. Лицо беглянки оказалось аккурат напротив небольшого круглого окошка, через которое была видна кают-компания.
Там как раз появился Горлум. Деловито оглядевшись, он сделал шаг в сторону Ники. Затрепетав, как осиновый лист, та еще сильнее надавила на дверь – хотя, казалось бы, куда уж там сильнее?
Однако внезапно Горлум остановился на полушаге. Голова его обратилась к контрольному экрану, замерев на несколько секунд, он внимательно изучал изображение на нем, и затем, резко повернувшись, двинулся к рубке.
– Мерзкие, мерзкие воры! – все, что говорилось в рубке, транслировалось здесь из черного динамика на стене. – Они выследили нас, выследили! Они идут сюда! Они хотят украсть ее у нас… Нет! Мы не позволим им, не позволим!
Оставив дверь, Ника опрометью бросилась к шкафчику со скафандрами. Уж лучше так!
– Мерзкие, гадкие воры! – не умолкал Горлум в рубке. Судя по нудной вибрации палубы, яхта начинала маневр. – Мы не позволим им…
Натягивать скафандр одной рукой было неимоверно трудно, так или иначе приходилось помогать себе правой, каждое движение которой отдавалось острой, невыносимой болью. Роняя слезы, Ника кое-как влезла в рукава, застегнула комбинезон, загерметизировала шлем…
– Нет, мы не отдадим им ее… – голос Горлума звучал и здесь. – Не отдадим нашу…
Он не договорил. Внезапно загрохотало так, словно сам мир вокруг взорвался изнутри. Два тупых тарана ударили в уши Ники, сплющив мозг с тонкую лепешку. Пол под ногами девушки исчез, руки безвольно упали, в глазах потемнело, боль и страх ушли – вместе с сознанием.
12
На Наро-Фоминск падал снег. Накануне вечером дорожку, ведущую от главного здания госпиталя к воротам, почистил трактор, но сейчас, к раннему утру, она уже снова была присыпана пятисантиметровым слоем печатной пороши. Кутаясь в теплый пуховик, Иван сошел с крыльца, под аккомпанемент звонкого скрипа пересек двор и, миновав проходную, вышел за территорию. Здесь его уже ждали. На тротуаре возле припаркованного внедорожника стояли Глеб и Пера, из-за их спин несмело выглядывала Ника.
Широко улыбаясь, Голицын двинулся навстречу друзьям, обнялся с Соколовым, чмокнул в щеку Лерку, перевел взгляд на Нику… и остановился в нерешительности. Та дернулась было вперед, но тоже замерла, словно упершись в невидимую преграду. Только сейчас Иван заметил, что правый рукав ее куртки-аляски болтается пустой, а из-под расстегнутой наполовину молнии высовывается висящая на перевязи рука.
