Диана Кэри - Боевые станции
Прислонившись к стене, я переводила дух, пытаясь разобраться в том, что происходит с последним из Клингонов. В моих ушах звенело.
Я поняла, что медленно соскальзываю вниз, только тогда, когда услышала голос Маккоя и ощутила, как он пытается удержать меня от падения.
— С вами все в порядке?
Скеннер тоже выглядел обеспокоенным.
— Он не задел вас ножом, Пайпер?
Я покачала головой и, жмурясь, перевела свой взгляд в сторону дезинтегратора, который все еще крепко сжимал Клингон.
— Ну что ж, неплохо, — прохрипела я. — Оказывается, только мы следовали аргелийским запретам на ношение оружия.
У Скеннера вырвался вздох облегчения. Он сначала посмотрел на Гелта, потом на меня. Механик покачал головой, удивленный моей зоологической ненавистью к Клингонам.
— Наверное, у вас должен быть какой-то пунктик, — заметил он.
Ко мне постепенно возвращалось мое обычное восприятие мира. Я откашлялась, пытаясь понять, не буду ли выглядеть дурой, отвечая им. Я довольно резко встала и выпрямилась.
— Скеннер, возвращайтесь к своей работе.
— С вами все в порядке?
— Вполне… Занимайтесь своим делом.
Я легонько подтолкнула его в сторону панели устройства связи. Но мои слова не очень-то убедили механика, поскольку меня до сих пор удерживал на ногах доктор Маккой. Я удивилась немалой физической силе, обитавшей в не очень внушительных формах доктора.
Что же все-таки произошло? Неужели капитан Кирк и мистер Спок поднимались вверх с помощью транспортационного луча только в моем воображении? Или на самом деле они были здесь?
Я заморгала и несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь стряхнуть пелену с собственных глаз.
Однако в нише, в которую упиралась комната, где все мы сейчас находились, не было ни Кирка, ни Спока.
Оттуда медленно, почти торжественно вышел Перрен. Он все еще держал фазер в своей руке, разглядывая последнего клингона, превратившегося сейчас в кусок лежащей на полу бесформенной плоти. В левой руке Перрен сжимал металлический кейс. Он посмотрел на нас и поочередно встретился взглядом сначала с Сардой, потом — со мной. Крепко прижимая к себе этот таинственный чемоданчик, вулканец вышел из своего укрытия, продолжая держать правой рукой свой фазер наперевес.
Я с трудом шагнула в сторону, лишаясь — такой необходимой поддержки Маккоя: после удара Гелта продолжала болеть спина. Вскоре за мной выстроилась вся моя команда.
Сарда тоже встал в их ряд, и я знала, что ничто не может заставить его изменить свое решение.
— Спасибо, — поблагодарила я.
Перрен коротко кивнул.
— Добро пожаловать.
Перед нами вихрем пронеслись воспоминания о нашем недавнем заточении: мы подумали о том, что, возможно, снова стали пленниками. Впятером против одного вулканца с фазером наготове… совершенно неравные силы.
Перрен, видимо, почувствовал это и ответил соответствующим образом.
— Я не собираюсь бросать вам вызов, — произнес он, не сумев, однако, смягчить предостережение в своем голосе. Вулканец раскачивался взад-вперед, зелень его формы хорошо смотрелась на фоне серого камня.
— Мне очень жаль, что наши цели нельзя объединить.
— Так же, как ваши с целями профессора Морни, — ответила я, тоже медленно двигаясь в сторону двери и надеясь, что он не ощутил угрозы в моих словах. — Морни собирается использовать «Энтерпрайз» в качестве корабля-лаборатории для испытания сверхускорителя. Ее не волнуют системы безопасности или жизни членов экипажа.
— Вся команда будет высажена, когда мы доберемся до пункта нашего назначения, — ответил Перрен. — Они останутся живы.
— Возможно, их уже сейчас нет в живых, — вмешался Маккой. В его голосе звучала убежденность, которую давали ему его профессиональные знания и опыт. — Морни или лжет, или обманывает сама себя, считая, что она так легко сможет воспользоваться антидотом. С наркотическими газами шутки плохи, а для нее даже это может служить предметом игры, — он стрелял словами в Перрена, словно пулями: это была неотразимая правда.
— Ее больше не волнует безопасность, Перрен, — продолжила я. — Если сверхускоритель не выдержит испытаний, то ей вместе с пятьюстами членами команды придется отправиться в путешествие между системами измерений, откуда нет возврата. А если испытания пройдут успешно, все равно команда «Энтерпрайза» стала жертвой предательства. Она дурачит вас. Не позволяйте ей делать этого.
Его утонченные черты вулканца затуманились сомнением, но так было лишь мгновение, после которого все снова прояснилось.
— Урсула планирует все возможные варианты. Снотворный газ не является смертельным ядом.
— Да, но она всего лишь теоретик, — неожиданно сурово прервала его Мэрит. — Она не является специалистом в области медицины. Никто не может всего за один вечер научиться управлять веществами, обладающими гипногенным действием. Только для подбора правильных доз нужны месяцы. Вы верите ей или доктору Маккою?
Перрен любовно обхватил свой металлический чемоданчик, меня поразило его сходство с мальчишкой, схватившим под мышку любимого плюшевого медведя. В нем, без сомнения, шла напряженная внутренняя борьба: его брови соединились в одну ниточку. Рядом со мной аналогичные эмоции испытывал другой вулканец, для которого все это было понятным, — Сарда. Он находился под воздействием их духовного единения, в котором невмешательство в сугубо личные проблемы всегда находится под угрозой.
Та неожиданная, невероятная победа над кораблем точно такого же класса, как наш, снова ожила в моем мозгу в малейших деталях, и капитан Кирк в этих воспоминаниях вновь учил меня своей излюбленной тактике:
"Дергай и толкай, толкай и дергай, а результат не заставит себя ждать…"
— Вас просто используют в собственных корыстных интересах, настаивала я. — Она заигрывает с вами. А результатом могут стать сотни погубленных жизней.
— Пайпер права, — произнес Сарда. — Я умоляю вас, верьте ей.
Он не сказал: "Она знает всю правду", а только лишь: "Она права".
Тонкая разница, больше относящаяся к области морали.
Перрен перешагнул через одного из лежавших без сознания клингонов и направился к двери, затем вдруг заколебался. Похоже, ему не хотелось покидать нас до того, как он сам сможет сделать необходимые выводы и представить их нам. Все это говорило о его неуверенности. А его потребность в том, чтобы быть понятым, доказала мне, что мы уже близки к тому, чтобы пробить неприступную стену.
— Я должен принимать взвешенные решения, — наконец произнес он, и не без неуверенности. — Мне нужно находиться там, где находятся мои компьютеры и проходят мои расчеты. Я собираюсь поступить так ради собственных целей. А это… — он повел фазером в сторону поверженных клингонов. — Эти ребята пытались сделать то, что им неположено, и я постарался помешать этому, — на полу лежало неплохое подтверждение его словам. — Урсула недооценивает вулканцев. Это может стать для меня своего рода прикрытием.
Сарда сделал шаг в его сторону.
— Нет никакой логики в том, чтобы подвергать риску жизнь целой команды космического корабля, — произнес он, прибегая к доводам простейшей дидактики.
— С другой стороны, нелогично приносить в жертву то, что создано упорным трудом, только из-за какого-то теоретического риска, — в голосе Перрена зазвучало раздражение, которого я никогда раньше не замечала. Если команда корабля уже мертва, то она перестает выступать в качестве фактора для принятия решений. Теперь вы свободны в выборе. Я не буду ни помогать, ни мешать вам. Ваша посудина не сможет ничего противопоставить боевому космическому кораблю, — он перевел взгляд с меня на Сарду. — Мне жаль, но нам нужно расстаться.
Сарда молчал. Поскольку я стояла рядом, то заметила, как возросло его внутреннее напряжение и как он пытался скрыть его…
— В этом нет никакой нужды, — ответил он. Являясь более старшим и в большей степени тренированным вулканцем, Перрей довольно ловко скрывал свое сожаление из-за происходящего. Обладая уникальным опытом дружбы между человеком и вулканцем, я уже в течение долгого времени задавалась вопросом: на что больше похожа дружба между двумя вулканцами, если ее действительно можно было назвать дружбой, а не странной связью между учителем и учеником? Как мне указал когда-то Спок, Перрен и Сарда имели много общего с самого начала — в основном в одном и том же. У обоих были проблемы с обычным конформизмом всех вулканцев. Для Сарды наверняка стало утешением то, что он нашел соотечественника, который хорошо понимал его щекотливое положение, соплеменника, которому не надо было многое объяснять заново, Я сожалела, что не подумала об этом раньше. Мне следовало приготовиться к такому повороту событий.
Перрен кивнул, но не в знак согласия. Это было нечто совершенно другое.
