Аллан Коул - Армагеддон. Книга 1
– Разрешите узнать, в чём состоит наша попытка влиять на ход следствия, полковник Лоусон?
– Почему, адмирал, я была подвергнута процедуре личного досмотра вашей службой безопасности на подлёте к границам сектора станции? И кто посмел без моего ведома отключить панораму внешнего обзора?
Вопрос был задан таким тоном, что походил скорее на обвинение и требовал в качестве реакции не ответа, а оправданий.
Таня искоса взглянула на Крайгворма, который, опустив здоровенную башку, с преувеличенным вниманием разглядывал свой сверкающий «Ролекс». Крайгворму вся эта затея со скандалом с русским командующим была явно не по душе.
Тем временем контр-адмирал Амириани отыскал в себе здравый смысл и даже мудрость, достаточные, чтобы выразительно нахмуриться с самым что ни на есть задумчивым видом, а затем с предельно простодушным выражением на лице заявить:
– Но… а что, собственно, в этом такого, полковник Лоусон? Общий досмотр любого приближающегося к станции корабля и личный досмотр всех, кто находится на его борту, – это формальная, рутинная, но тем не менее обязательная и необходимая процедура. Ведь вам известно, что «Бородино» – строго секретный военный объект, и при входе в сектор нашего контроля, равно как и при выходе из него, досмотру подлежит всё и вся.
– Кроме меня, адмирал, – твёрдо произнесла Таня.
– То есть как? – обалдев от такого заявления, адмирал аж поперхнулся.
К ужасу Крайгворма, Таня взяла лежавшую на столе бумажную брошюру с расписанной в ней правовой базой проведения расследования и – какой кошмар! – швырнула её в экран, словно в лицо адмиралу Амириани.
– Господин контр-адмирал, – сверкая глазами, медленно и четко произнесла Таня Лоусон, – вам должно быть известно, что в соглашении, подписанном правительством вашей страны с Организацией Объединённых Планет, ясно и чётко указано, что официального представителя следствия строжайше запрещено подвергать какому бы то ни было досмотру или обыску с использованием как технических, так и магических средств наблюдения. В равной мере освобождаются от контроля имущество и оборудование, принадлежащие следователю. Кстати, там же указывается и на строжайшее запрещение каких-либо попыток вмешательства или препятствования работе следователя, а также подробно и полно расписано понятие его неприкосновенности.
– Э-э… пардон? – Адмирал выглядел словно бык, оглушённый ударом кувалды по черепу.
– Если вы ещё раз проглядите обсуждаемые сейчас статьи и преамбулу соглашения, – заметила Лоусон, – текст которого вы, надеюсь, поместили во всех подобающих местах станции и во всех источниках и накопителях информации, как и предписывается одним из пунктов вышеупомянутого соглашения, – при этом Таня не могла удержаться от едва заметной, одним уголком губ, улыбки, – то сможете убедиться, что память меня не обманывает, адмирал, и что цитаты мои верны и абсолютно корректны.
Адмирал Амириани наклонился вперёд и, судорожно сглотнув, сказал:
– Абсолютно верны и корректны, мадам. Я в этом уверен и не думаю, что есть смысл тратить время на их сверку с текстом оригинала… И всё же… всё же я считаю нужным отметить, что «Бородино» – это несколько особый случай. Совершенно, я бы сказал, особый.
– Н-да?.. А где я ещё, по-вашему, могу проводить расследование инцидента, случившегося на этой станции? И как я смогу это сделать, ежели соглашусь на предложенную вами развлекательную программу? Я считаю подобное поведение фактом саботажа с вашей стороны. И если вы высказываете пожелание рассматривать ситуацию именно с этой точки зрения, адмирал, что ж, я занесу в текст моего доклада вашу просьбу о признании станции «случаем», к тому же «особым». Ответственность за последствия этого шага, разумеется, будете нести вы.
Резко отвернувшись от экрана, Таня бросила через плечо:
– Извините, господин контр-адмирал, но я должна дать капитану корабля необходимые для немедленного возвращения на Землю распоряжения.
Крайгворм чуть не упал, бешено замахав на Таню руками и тревожно предупреждающе зашипев на неё. Огр, видимо, решил, что его начальница сошла с ума, вознамерившись сорвать какую бы то ни было возможность ведения переговоров с русскими. Тане оставалось рассчитывать лишь на то, что Амириани окажется достаточно разбитым и подавленным, чтобы не заметить некоторой неслаженности действий её маленькой бригады.
Расчёт Тани Лоусон оправдал себя целиком и полностью, ибо следующими словами адмирала были:
– Госпожа Лоусон, пожалуйста… я прошу вас не делать столь поспешных выводов.
Таня обернулась и увидела, что адмирал Амириани призвал на помощь все резервы обаяния и любезности, имевшиеся в его распоряжении. Следовало признать, что резервы оказались весьма и весьма внушительными.
– Не могли бы мы обсудить эти вопросы в процессе дальнейшей – совместной – работы? – проникновенным голосом поинтересовался он. – Я полагаю… нет, я убеждён, что бестактное, непростительное нарушение вашей неприкосновенности произошло по чистой случайности. Я, разумеется, также виноват, поскольку своевременно не отдал соответствующего приказа, а какой-нибудь молодой лейтенант, сгорая от желания в полной мере исполнить свой служебный и воинский долг, в запале просто не посмел самостоятельно вывести вас из файла со списком подлежащих досмотру объектов. Поймите, после случившегося все стараются исполнять свой долг, строго следуя букве инструкции, а при этом неизбежны накладки. Что ж, что было, то было. И почему бы нам не оставить этот досадный инцидент в прошлом? Я приглашаю вас на вверенную мне станцию, на борту которой вы можете рассчитывать на всецелое содействие каждого члена экипажа. Мы ведь не меньше вас заинтересованы в том, чтобы вскрыть истинные причины трагедии «Холидея Первого». И разорвать наше сотрудничество в этом благородном деле прямо сейчас, даже не начав толком работу, – не кажется ли вам, что это будет неоправданно жестоко по отношению к памяти и к семьям погибших в катастрофе?
Таня сделала вид, что колеблется, взвешивает и обдумывает предложение адмирала.
Амириани положил руку на сердце – жест, долженствующий подтвердить искренность его слов, – и добавил проникновенно:
– Я предлагаю проявить взаимное миролюбие и готовность к сотрудничеству, полковник Лоусон. Ради общего блага.
Таня сдержанно кивнула:
– Что ж, я согласна, господин адмирал. Я готова продолжить работу, не принимая случившееся за личное оскорбление.
Адмирал с превеликим трудом подавил вздох облегчения. И то сказать – начальство содрало бы с него шкуру живьём, приведи его ошибка к отказу этой упрямой и опасной женщины расследовать инцидент со сбитым кораблем. Из некоторых «достоверных источников» Амириани было известно, что госпожа Лоусон – преизрядная су… стерва. Полагаясь на надежность «источников», адмирал не стал подвергать сомнению выданную ему информацию; ещё меньше он сомневался в истинности полученного описания теперь, после личной встречи со следователем.
Таня прекрасно понимала, о чём адмирал думает, и напоследок решила накрыть его прощальным залпом своей артиллерии.
– Итак, я продолжаю работать невзирая на случившееся, господин контр-адмирал, – подытожила она, – но считаю своим долгом предупредить, что описание указанного инцидента будет включено в предварительный отчёт о следствии и, полагаю, будет оценено по достоинству обеими сторонами и посредником. – Пожав плечами, Таня добавила: – Стереть эту информацию не представляется возможным. Вы всё сами понимаете, адмирал. Будучи единожды включённой в предварительный отчёт ведущего следователя, она автоматически становится неотъемлемой частью защищённых законом материалов дела.
Обменявшись ещё несколькими любезностями, собеседники отключили канал прямой связи. Перед тем как адмирал исчез с экрана, Таня успела заметить, как искажается в неконтролируемой вспышке эмоций лицо Амириани. Затем на мониторе во всю стену развернулась восхитительная в своей величественности панорама космической крепости, боевой ударной станции и военной базы «Бородино».
Таня улыбалась, занося в свой актив ещё одну победу.
– Пардон, мадам, – подал голос Крайгворм, нарушая течение её мыслей, – но мне представляется весьма вероятным, что мы совершили ошибку, поступив с адмиралом таким образом… Да будет мне позволено высказать таковое суждение, мадам.
Тане пришлось перенести внимание на Крайгворма. Восьмифутовый здоровяк был, как обычно, облачён в неожиданно элегантно сидящий на нём костюм; на чешуйчатом запястье поблескивали золотой браслет, корпус и стрелки «Ролекса». Удушливый пряный запах наполнил помещение салона – природная адская вонь огра смешалась с запахом нескольких сортов одеколона.
Подавляя гримасу отвращения, Таня поинтересовалась:
