Роман Злотников - На службе Великого дома
— Ну что ж, хорошо, я скажу тебе. Я это делаю потому, что собираюсь сделать из тебя нового Главу Великого дома, — и, весело посмотрев в выпученные от изумления глаза Ника, заливисто захохотал. — Ой, Ник, ты бы сейчас себя видел!
— Ну вас с вашими шутками, господин советник, — зло пробормотал Ник. — Пойду я от вас, а то еще до инфаркта доведете…
Но избежать клановой модификации ему так и не удалось. Впрочем, не так уж он и сопротивлялся — изучив все остальные варианты, Ник пришел к выводу, что все они обойдутся ему в очень нехилую сумму, выход на требуемый уровень с их помощью займет намного больше времени, и при этом в конце концов они окажутся куда менее эффективными.
Кланы действительно уже на протяжении столетий занимались совершенствованием имплантов и модификаций, устанавливаемых собственным офицерам. Набор клановых модификаций был одной из самых охраняемых клановых тайн. А для того чтобы получить хоть какую-то информацию о чужих разработках, Великие дома готовы были платить просто сумасшедшие деньги. Нику же как офицеру клана и, более того, официальному «Голосу Главы» Великий дом Корт предоставлял полный набор клановых модификаций совершенно бесплатно. Вот поэтому он сейчас и торчал в центральном клиническом госпитале флота, ожидая начала этой страшноватой процедуры.
* * *— Не беспокойтесь, молодой человек, на этот раз мы с вами будем заниматься давно отработанными процедурами на совершенно стандартном оборудовании. Высшего класса, конечно, иначе клановую модификацию не сделаешь, но совершенно стандартном, так что ничего опасного вас не ждет.
Ник настороженно кивнул, но все-таки поинтересовался:
— Если все давно отработано, почему мной будете заниматься вы?
Профессор удивленно воззрился на него.
— А кто вам сказал, что вами буду заниматься непосредственно я? У вас, молодой человек, мания величия, я все-таки ведущий нейрохирург планеты. Просто у меня в отделении самая качественная исследовательская аппаратура, и ваш… м-м-м… опекающий вас адмирал Гурон попросил меня обследовать вас именно на ней. Ибо чем более глубокое исследование вашего организма мы проведем, тем более удачную конфигурацию модификаций нам удастся разработать. А саму установку будут делать другие.
Но подобный ответ Ника отнюдь не успокоил.
— То есть вы все равно будете…
Профессор поморщился.
— Молодой человек, я буду снимать параметры. И все. Не вторгаться в вашу память. Не… не… резать вас по живому, как древние врачи. Не запускать внутрь вас колонии активных наноботов, как это происходит в медкапсулах и регенераторах, а просто снимать параметры. Бесконтактно. Это даже более безопасно, чем лечение баз под разгоном. Вы когда-нибудь у себя на Сигари учили базы под медикаментозным разгоном?
— Конечно! — возмутился Ник такому пренебрежению к его месту появления в этой цивилизации.
— Так вот здесь все еще более безопасно. Так что не морочьте мне голову и идемте уже, — ворчливо пробурчал профессор, после чего развернулся и двинулся вперед. При этом даже его спина, казалось, излучала в окружающее пространство обиду.
Добравшись до блока профессора, в котором он уже один раз побывал, Ник почувствовал, как от неприятных воспоминаний вспотела спина. Однако к его облегчению, на этот раз Триарни привел его не в ту комнату, в которой стояло «зубоврачебное кресло», а в другую, в которой стояла… стоял… стояло… короче, находилось нечто, чем-то напоминающее ту капсулу интенсивной реанимации, в которую его засунула Слея при их первой встрече, только увеличенную раз в двадцать.
— Мне лезть вот в это? — удивленно-опасливо поинтересовался Ник. Профессор в ответ только тяжело вздохнул и патетически вскинул руки вверх, будто моля небеса ниспослать ему с таким нервным пациентом еще хоть каплю терпения. Ник скривился, но начал неторопливо раздеваться.
К тому моменту как он разделся, выяснилось, что это сооружение является не самой капсулой, а исследовательским модулем, уникальным и существующем в единственном экземпляре. Во всяком случае, ни о каком другом исследовательском модуле, обладавшем схожими возможностями, ни одно научное издание во всем цивилизованном космосе не упоминало. А капсула была расположена внутри его, но по команде с пульта могла выдвигаться и раскрываться, дабы принять в себя исследуемый объект.
— Э-э… профессор, — на всякий случай в последний раз поинтересовался Ник, — а мне совершенно точно надо забираться туда? Ведь кланы уже сотни лет производят клановых модификантов без такой… такого аппарата.
— Послушайте, Ник, — ласково поинтересовался профессор, — а вы, случайно, не забыли, что вам однажды оторвали голову? И вы считаете, что это никак не отразилось ни на вашем спинном мозге, ни на вашей нервной системе, ни на вашей наносети? К тому же эти недоучки из кланов считали хорошим результатом синхронизацию модификаций с базовым организмом всего на девяносто восемь целых семьсот одиннадцать тысячных процентов. Мы же уже давно считаем нижним пределом своей работы девяносто девять целых триста сорок шесть тысячных процента. А лучшим результатом вообще были девяносто девять и четыреста сорок две тысячных! — И профессор бросил на Ника гордый взгляд, который почти сразу же превратился в снисходительно-огорченный. — О, Боги Бездны, с какими дилетантами я работаю! — пробормотал он и махнул: — Полезайте уж…
* * *Когда Ник выплыл из тихого и спокойного беспамятства, он некоторое время вспоминал, где находится и что тут делает. И проблема была не в том, что это было сложно или он плохо себя чувствовал. Нет, чувствовал он себя хорошо-о-о-о, так хорошо, что ничего просто не хотелось делать. Так бы лежать и лежать… А потом ему в голову тонким, почти незаметным молоточком стукнулась мысль о том, что с тех пор, как он попал сюда, ему еще никогда не было так хорошо. И что это хорошо — нехорошо… Он попытался отбросить эту мысль, но она отчего-то не уходила. И вот тогда он начал вспоминать, где находится и что тут делает. Но до конца вспомнить так и не успел. Потому что его… вместилище (а может, скорлупа или материнская сумка), в котором Нику было так умиротворяющее хорошо, внезапно дернулось и куда-то поползло. А затем над ним склонилось озабоченное лицо профессора Триарни.
Увидев его, Ник счастливо улыбнулся.
— Зачем? — тихо прошептал он и замолчал. Говорить ничего не хотелось. Профессор нахмурился, повернулся и что-то сказал кому-то, находящемуся в том же помещении, а затем наклонился и спросил:
— Вы что-то сказали, молодой человек?
— Зачем вы накачали меня наркотиками, проф? — все так же умиротворенно проблеял Ник.
— Наркотиками? — удивился профессор. — Какими нарко… Ах, вот вы о чем! Нет, мы вас ничем не накачивали. Это особенности подстройки организма к полной клановой модификации. И — приготовьтесь, довольно скоро придет боль. Сильная. У нас с вами получился очень высокий уровень синхронизации, молодой человек — девяносто девять и пятьсот двадцать одна тысячная процентов. Вы — мой новый личный рекорд. Но вашему новому организму сейчас требуется протестировать ваши возможности, чтобы… м-м-м… как бы сказать… выстроить шкалу оценки. От максимального удовольствия до самой сильной боли. Откалиброваться, так сказать, по-новому. Так что теперь ждите боли.
Ник, у которого состояние неги уже стремительно проходило, приподнялся и начал осторожно выбираться из капсулы. Это оказалось нелегко. Все тело ощущалось как чужое. Мышцы, кости, суставы двигались как-то по-другому, не так, как раньше. А когда он случайно оперся пальцами о край капсулы, то чуть не упал, потому что пальцы выгнулись назад почти на сто восемьдесят градусов. Ник несколько секунд ошалело пялился на свою руку, а затем попытался просто сжать ладонь. Это получилось совершенно свободно. Тогда Ник перевел взгляд выше и, подняв руку, поднес ее к лицу, повернул и… свободно укусил себя за локоть. Землянин перевел обалделый взгляд на Триарни.
— Это… как?
Профессор, улыбаясь, пожал плечами. Мол, вот так теперь… И вот тут пришла боль. Ник заорал, упал на пол и забился на нем, плюясь слюной и желчью из пустого желудка. Профессор что-то орал рядом, но все это проходило полностью мимо его сознания. Было больно! Вернее не так — БЫЛО БОЛЬНО!!!
Сколько он так провалялся, Ник не понял. Потом, когда он уточнил время с помощью своей сети, оказалось, что около сорока секунд. Но по ощущениям это длилось часы, а то и дни. Вечность… нет, на вечность все-таки не тянуло, но… долго. Впрочем, время — понятие относительное. Например, попробуйте опустить в кастрюлю с кипящей водой руку и засечь по секундомеру хотя бы пять секунд — вечностью покажутся!
Следующие несколько дней Ник учился ходить. Осторожно. По стеночке. Сначала шесть с половиной шагов до туалета. Потом двадцать четыре до процедурной. Не потому, что ему не могли сделать процедуры прямо в палате, нет, просто профессор велел двигаться… Затем сорок один по коридору, на лифте вниз на два этажа и еще девяносто шесть до столовой офицерского состава. А потом… потом он побежал. В спортзале, пристроенном к секции тренажеров.
