Дэвид Файнток - Надежда гардемарина
– Нет, командир Сифорт. Пожалуй, нет. Просто я хочу посмотреть мир. Чему-то научиться. Пожить на корабле.
– И это, – я пренебрежительно махнул рукой, – вы называете жизнью?
Он долго смотрел на меня, потом уши у него покраснели, и он опустил глаза.
– Сожалею, сэр, – сказал Дерек спокойно. – Искренне сожалею, что сказал это.
– Вы много сказали такого, о чем стоит пожалеть, – Я давил на него, и если он не выдержит, то, безусловно, спасует перед тем, с чем ему придется столкнуться, общаясь с моим старшим гардемарином.
– Думаю, вы правы, сэр. – Теперь он весь залился краской.
– Сколько вам лет?
– Шестнадцать. Через шесть месяцев исполнится семнадцать.
– Я всего на год старше вас.
– Знаю. Еще и поэтому мне трудно называть вас сэром.
– Но я командир «Гибернии», а вы будете кадетом, в самом низу служебной лестницы.
– Да, сэр. Понимаю.
– Интересно. Вы понимаете, какая разница между кадетом и гардемарином?
– Кадет является учеником, не так ли? А гардемарин – офицер.
– Кадеты имеют особый статус, мистер Кэрр. Они, если можно так выразиться, воспитанники офицеров, которые ими командуют. Командир обладает всеми правами родителя. Кадет считается несовершеннолетним, пока не станет гардемарином. У него нет никаких прав, и командир может наказать его так, как сочтет нужным.
Я наблюдал за его лицом. Пока мне не удалось отговорить его. Я удвоил усилия:
– Кадет беззащитен, обязан делать то, что ему приказывают. Это суровая жизнь. Но кадет должен научиться преодолевать трудности. После кадетского курса, предполагающего самые тяжелые испытания, жизнь на корабле покажется легкой. Не останется больше сомнений в том, что власть капитана, как и непосредственного командира, абсолютна.
– Я понимаю, – задумчиво произнес Дерек.
– Обычно кадеты поступают в Академию в возрасте тринадцати лет. Некоторые – в четырнадцать. И очень редко – в пятнадцать. В вашем возрасте, Дерек, уже трудно переносить суровость и произвол.
– Но я решил и сделаю это, – заявил он без колебаний.
Я вел себя терпеливо. Он этого заслуживал.
– Думаете, называть меня «сэр» – это дисциплина? Вас ругал когда-нибудь тот, кого вы не терпите?
– Нет, сэр.
Он весь как-то сжался.
– А спали вы когда-нибудь в одной комнате с другими людьми?
Он сглотнул:
– Нет, разве что в одной каюте с отцом.
– А могли бы?
– Нет. – Он покраснел. – Но у меня есть снотворное, очень сильное.
Я ничего не сказал, и он продолжал:
– Я знаю, будет нелегко. Но выдержу, раз решился.
– Дерек… – Я сокрушенно покачал головой, – И все-таки вы не до конца понимаете. Оправлялись вы когда-нибудь вместе с другими?
– Господи, нет, – вырвалось у него. Я так и думал.
– Видел вас кто-нибудь голым?
– Нет. – Он покраснел при одной мысли об этом.
– И вы все равно хотите стать гардемарином?
– Да, сэр, – не колеблясь, ответил Дерек.
– Снимайте брюки.
– Что? – Удивление сменилось настороженностью, которая перешла в страх.
Он попал в трудное положение. Но он должен доказать мне, что сможет служить, или отказаться от своего намерения. Уставившись в перегородку, он медленно расстегнул ремень и снял брюки. Не зная, что с ними делать, неловко нагнулся, положил прямо на пол и так и стоял в одних трусах.
Я молчал, через некоторое время он сделал над собой усилие, и кулаки его разжались. Он огляделся, видимо, вспомнив, что находится на капитанском мостике, и покраснел, но не двинулся с места.
– Дерек, вы по-прежнему уверены в том, что сможете?
– Да, – прохрипел он, – Я смогу выдержать все, черт возьми!
Я не рассердился, но надо было усилить давление. Лучше, если он сорвется сейчас, чем после присяги.
– Извинитесь!
Он боролся с самим собой, взгляд был пустым. Но через несколько секунд сказал изменившимся тоном:
– Командир Сифорт, сэр, простите меня, пожалуйста, за грубость.
– Просите униженно! – Это были цветочки по сравнению с издевательствами в кубрике.
– Сэр! Я сожалею, что разговаривал с вами таким тоном. Это просто по глупости. Сожалею, что потерял над собой контроль. Я не хотел проявлять к вам неуважения и никогда так больше не поступлю!
Я взглянул на Дерека. В глазах у него стояли слезы. Я сбавил тон:
– Говорят, вы занимались строевыми упражнениями.
– Да, сэр. С Ваксом Хольцером.
– Мистером Хольцером.
– Простите, сэр. С мистером Хольцером, чтобы подготовиться.
– Это было частью вашего плана?
– Да, сэр. Я начал с письма к вам.
Я вздохнул. Может, ему и удастся выжить. Но едва ли. С другой стороны, он был образован и целеустремлен. И мне нужен был гардемарин.
– Это происходит так, Дерек. Вы принимаете присягу и вербуетесь на службу на пять лет. Вы уже не сможете переменить решение. Единственный выход – позорное увольнение после того, как некоторое время вы отсидите на гауптвахте. Знаете, что такое позорное увольнение?
– Не совсем, сэр.
– Вы навсегда потеряете право голоса, не сможете занимать выборные должности, а также работать в правительственных учреждениях. Будете лишены заработанных вами денег и всех полагающихся военным льгот. Это полное бесчестье.
– Понимаю, сэр.
– Вы поступите на службу в качестве кадета. Это не офицерская должность. Формально вы можете оставаться кадетом в течение пяти лет, пока ваш командир не решит сделать вас гардемарином. Все зависит только от него. Вы обязаны подчиняться и исполнять ваши обязанности на службе в военном флоте независимо от вашего положения.
– Да, сэр. – Он пристально смотрел на меня, ожидая разрешения поступить на службу.
– Дерек, хочу вас еще раз предупредить. Вы считаете, что я издевался над вами?
– В какой-то степени да, сэр.
– Фактически нет. Вы очень чувствительны. На самом деле все будет гораздо хуже. Вам следует подумать.
Он удивил меня.
– Я подумал, сэр, пока стоял тут в таком виде.
– И что же?
– Я хочу поступить на службу в Военно-Космические Силы, сэр.
– Подождите в коридоре, я вас позову. Одеваться не надо.
– Что? – На лице его появилось выражение ярости и отчаяния. – Вы! Я верил вам! – Он поднял брюки.
Я промолчал.
Дерек отряхнул брюки и, побледнев от гнела, стал было их надевать, но, подняв ногу, застыл.
Он долго смотрел на брюки, затем, держа их двумя пальцами, с презрением приподнял, вытянул руку и разжал пальцы. Брюки упали на палубу. Он шагнул к люку и вышел в коридор. Я захлопнул люк.
Пусть постоит там полчаса, этого достаточно. Вернулся он бледный, но не сказал ни слова. Я подал ему брюки, и он с благодарностью надел их.
– Дерек, настоящим испытанием будет для вас мистер Хольцер. Начинайте. Я произведу вас в гардемарины, когда решу, что вы достаточно квалифицированны.
– Понимаю. – Бледность постепенно сходила с его лица.
Я вызвал Вакса и главного инженера в качестве свидетелей. Там же, на мостике, Дерек принял присягу и я занес этот факт в журнал.
– Теперь он твой, Вакс. Покажи ему, где раки зимуют.
Вакс хищно улыбнулся и облизнул губы. Потом повернулся к Дереку:
– Кадет, сейчас мы пойдем в кубрик. Я покажу вам вашу койку. Кадетом быть не сложно. Вы должны обращаться ко всем движущимся объектам «сэр» или «мэм», в том числе и к детям. И вы будете делать все, что прикажет вам любой офицер, без исключения.
– Да, сэр, – кротко ответил Дерек.
– Не да, а есть, сэр, и два штрафных очка. Десять штрафных очков означают бочку.
– Есть, сэр!
– А сейчас надо было отвечать «да, сэр». Я ведь не давал вам приказа. Просто указал на факт. Еще два штрафных очка. – Каждый штрафной балл отрабатывался двумя часами тяжелых упражнений.
– Гм, да, сэр. – Кажется, Дерек начинал понимать.
Я прошел за ними по коридору до кубрика. Мне было жаль мистера Кэрра.
Вакс положил руку на плечо Дерека, подталкивая его к люку.
– Дерек, расскажи нам о своей интимной жизни, – промурлыкал он.
Люк за ними захлопнулся.
Я вернулся на мостик. Теперь у меня было четыре гардемарина. Ну, пусть три и один кадет. Разница невелика.
16
– Отец Наш Небесный, сегодня на корабле Флота Объединенных Наций «Гиберния» 14 мая 2195 года. Благослови нас, наше путешествие и пошли здоровье и благополучие всем на борту.
– Аминь. – Мы сели.
Я ел суп, подсчитывая про себя собственные благодеяния. Экипаж успокоился и вернулся к нормальной работе. Мы вошли в синтез и на гребне N-волны неслись к Надежде. Время от времени, в тихие вечера, мы с главным инженером исследовали артефакт. Алекс проходил курс навигации под строгим надзором пилота Хейнца. Я с нетерпением ждал дня, когда он станет наконец лейтенантом.
С другой стороны, мы до сих пор не справились с «клопом» в системных параметрах Дарлы. Несмотря на то что я нажимал на пилота и просил его хотя бы посмотреть, в каком состоянии программные массивы, он возражал, уговаривал меня подождать до Надежды, где наверняка найдется более квалифицированный специалист по компьютерам. Пока мы вычисляли массу с поправкой сами, неточно запрограммированный параметр не приносил вреда. И хотя я тревожился, принуждать пилота не решался.
