Дэвид Вебер - Тень Саганами
— Иоахим, я постараюсь не получить метку принадлежности к вашей ложе, — произнёс Крицманн. — Однако я не собираюсь притворяться, что Тонкович мне нравится.
— Знаете, на самом деле Александра не так уж плоха, — спокойно сказал Ван Дорт. Остальные посмотрели на него с различной долей скептицизма и он пожал плечами. — Не скажу, что я её люблю — потому что я её не люблю — однако я работал рядом с нею в течение всей кампании подготовки голосования за аннексию и, по крайней мере, она не так мерзка, как Иверно и его приятели с Новой Тосканы. Эта женщина не менее честолюбива, чем любой из политиков, каких я когда-либо знал. Она и её политические сторонники столь же эгоистичны и жадны, как любой из тех, кого я когда-либо встречал, однако она очень эффективно действовала в поддержку голосования. Она хочет получить такой уровень местной автономии, который ей никогда не предоставят, однако я не считаю, что у неё есть хоть какие-либо намерения рискнуть тем, что аннексия действительно провалится.
— Каковы бы ни были её намерения, она играет, не замечая, что её дом в огне, — резко заявил Крицманн.
— Не говоря уже о том, что она льёт воду на мельницу различных движений сопротивления, насчёт которых все мы теперь беспокоимся, — добавил Альквезар.
Ван Дорт обдумал уместность замечания насчёт того, что программа ПКЕ[15] самого Альквезара тоже могла кое-кому поспособствовать — или, как минимум, кое-кого спровоцировать, — но промолчал. Не стоило. Кроме того, сам Иоахим это прекрасно понимал, говорил он об этом, или нет.
— Ладно, в настоящий момент это не имеет значения, — вместо того сказал Ван Дорт. — Важно решить, как мы отреагируем на появление организованных "движений сопротивления".
— Наилучшим решением было бы привести Собрание к окончательному решению до того, как они смогут реально встать на ноги, — произнёс Крицманн и оба его гостя согласно кивнули. — Именно поэтому я так зол на Тонкович, — продолжил председатель Собрания. — Она прекрасно понимает, что и близко не добьётся того, что требует, однако с великой радостью затягивает переговоры насколько только возможно. Чем дольше она сможет затянуть процесс, тем большее количество уступок сможет надеяться вытянуть из нас в качестве платы за окончательное выдвижение проекта Конституции на голосование.
— Она могла бы сказать то же самое и обо мне, — заметил Альквезар.
— Уже сказала, — фыркнул Крицманн, — Однако, Иоахим, подлинное различие между вами в том, что она рассматривает тактику бесконечного затягивания завершения работы над Конституцией в качестве допустимой тактики. Она так озабочена обеспечением базиса для защиты собственного положения на Сплите, что совершенно игнорирует весьма реальную вероятность того, что может затянуть Собрание настолько, что все усилия пойдут прахом.
— Она не верит, что такое может случиться, — сказал Ван Дорт. — Она не верит, что Мантикора позволит этому случиться.
— Тогда ей следует прислушаться к словам баронессы Медузы, — мрачно произнёс Крицманн. — Которая высказалась достаточно ясно для любого, кто желает слушать. Королева Елизавета и премьер-министр Александер никого не собираются заставлять принимать мантикорское подданство. Во всяком случае, в Скоплении. Для них мы находимся слишком близко к Лиге, чтобы рисковать инцидентами с УПБ или ФСЛ в случае, если поддержка Звёздного Королевства местным населением не будет прочна. И они действительно не нуждаются ни в ком из нас для контроля над терминалом Рыси. По сути дела, мы во многом только усложняем проблему. Говоря откровенно, мы слишком мало значим для выживания Звёздного Королевства, чтобы начать бросать корабли и морпехов в бездонную бочку ликвидации сопротивления невольному завоеванию.
— Не может быть сомнений в том, что ни королева, ни губернатор не рассматривают происходящее как своего рода завоевание! — возразил Ван Дорт.
— Нет… пока что, — согласился Крицманн. — Однако до тех пор, пока мы не определим конституционные основы формальной аннексии и не направим их для ратификации мантикорскому парламенту, Александер или даже королева мало что могут сделать. И чем больше времени мы тратим на подготовку, и чем больше позволяем развиться нашим внутренним разногласиям, тем дольше задерживается весь этот треклятый процесс. И если задержка продлится достаточно долго, или если достаточно много безмозглых идиотов кинутся в объятия ведущих "вооруженное сопротивление" типов вроде тех, кого скликает эта сумасшедшая Нордбрандт, то ситуация станет походить не на беспроблемную ассимиляцию горящих нетерпением свежеиспечённых граждан, а на насильственное завоевание оказывающих отчаянное сопротивление патриотов. Навряд ли мне следует напоминать вам обоим, что УПБ уже пытается представить аннексию в прессе Лиги именно так.
— Проклятье, — даже это умеренное ругательство было нехарактерно для Ван Дорта и он покачал головой. — Вы обсуждали это с Александрой?
— Пытался, — Крицманн пожал плечами. — Она не произвела впечатления убеждённой моими доводами. Конечно, я должен признать, что отношусь к политическим деятелям довольно прямолинейной школы, а не к лощёным, культивированным дипломатам, да и мы с ней никогда не относились друг к другу особенно хорошо.
— Как насчёт тебя, Иоахим? — Ван Дорт посмотрел на своего друга, и настала очередь Альквезара пожимать плечами.
— Бернардус, если ты этого ещё не заметил, скажу, что мы с Тонкович в настоящее время не поддерживаем никаких отношений. Когда я говорю, что небо синее, она заявляет, что оно голубое. И, — неохотно признал он после короткой паузы, — наоборот, я полагаю. Это и называется расколом.
Ван Дорт опустил глаза на свой стакан и нахмурился. Со времени созыва Собрания он старался держаться настолько неброско, насколько только было возможно. Во время кампании подготовки голосования об аннексии он не мог этого делать, однако прекрасно знал, что именно его присутствие помогло придать сопротивлению голосованию тот размах, который оно приняло. Рембрандтский Торговый Союз включал в себя системы Рембрандт, Сан Мигель, Редут и Прерия и нажил себе в Скоплении множество врагов. Ван Дорт полагал, что большая часть вражды была порождена завистью, однако он был достаточно честен, чтобы признавать, что многие из планет Скопления имели определённые основания для мнения о том, что Торговый Союз использует свою экономическую мощь, чтобы вымогать у них несправедливые преимущества.
"На самом деле, весьма существенные основания, — подумал он. — И, полагаю, это тоже моя ошибка".
Как бы необходимо это, возможно, ни было для расширения влияния и богатства Торгового Союза, наследие вражды и недоверия, порождённых его тактикой, всё ещё сохранялось. Люди вроде Стива Вестмана с Монтаны сделали протест против "бесконечной экономической эксплуатации" других миров Рембрандтом и его Торговым Союзом краеугольным камнем своего противостояния голосованию об аннексии. Разумеется, Вестман имел собственные, весьма личные поводы ненавидеть всё, связанное с именем Ван Дорта, однако не было сомнений, что очень многие монтанцы — и обитатели других планет Скопления — были крайне недовольны РТС, независимо от того, что думали об аннексии как таковой. Именно поэтому Ван Дорт совершенно сознательно устранился от публичного участия в дебатах Собрания здесь, на Шпинделе. Однако теперь…
Ван Дорт вздохнул.
— Думаю, я должен с ней переговорить. — Крицманн и Альквезар посмотрели на него с выражением "Ну, наконец-то!", и он поморщился. — Я всё ещё веду с ней дела, — признал Ван Дорт, — и пока что, по крайней мере, у нас с ней не развился такой антагонизм, как у неё с вами, Альквезар. Однако не ждите никаких чудес. Как только ей приходят в голову какая-нибудь идея или план, выбить их оттуда практически невозможно.
— Ты ещё мне будешь рассказывать! — фыркнул Альквезар. — Однако в этом деле ты намного лучше меня.
— Возможно, — хмуро сказал Ван Дорт. — Возможно.
Глава 11
— Добро пожаловать на станцию Талботт, капитан Терехов, коммандер Фитцджеральд.
— Спасибо, адмирал, — ответил за обоих Терехов, пожимая протянутую руку контр-адмирала.
Зеленый контр-адмирал Аугустус Хумало был на три сантиметра ниже Терехова, весьма смугл, тёмноглаз, и с начавшими редеть тёмными волосами. Широкоплечий, с большими сильными руками и мощной грудью, он, в последнее время, начал немного тучнеть. Адмирал также приходился дальним родственником королеве, и в его носе и подбородке было что-то винтоновское.
— Временами я думаю, что Адмиралтейство забыло, куда нас отправило, — широко улыбаясь, продолжил Хумало. — И поэтому я так рад вас видеть. Каждый раз, когда они по растерянности присылают нам современный корабль, это знак, что они помнят о нас.
