Сергей Снегов - Галактическая разведка
Вскоре зловреды поняли, что им ничего не добиться, и, затормозив, снова появились в оптике. МУМ расшифровала их очередную передачу: «Атака не удалась. Забираю базу экранированных. Возвращаюсь к эскадре».
После этого крейсер зловредов пропал так же внезапно, как появился. И вместе с ним пропала последняя надежда выручить Андре. Он мчался пленником на корабле космических разбойников куда-то в недра Плеяд, где размещалась их эскадра. Если, конечно, уже не погиб…
13
Усталый, я заснул в кресле. Во сне мне привиделся Андре, и я с криком проснулся. Оба звездолета шли в сверхсветовой области по курсу исчезнувшего шара зловредов. Я узнал, что принято решение разыскивать таинственную эскадру врагов, а при встрече действовать по обстоятельствам. Обдумывая все, что произошло, я с тяжелым сердцем понял, что шансов на спасение Андре почти нет. Я никому не сказал о своих мыслях, и никто не говорил со мною. Отступать было нельзя.
В связи с исчезновением Андре вся его работа упала на меня. Мы с Лусином все утро возились с останками обоих врагов и расшифровывали записанные излучения мозга шестикрылых. В полдень последний житель многострадальной Сигмы скончался. Мы положили его останки в консервирующую среду, чтоб привезти нетленным на Землю. Я работал усердно, но временами деревенел, теряя мысли и понимание окружающего. В эти минуты Лусин тихонько дергал меня за руку или касался плеча. Его молчаливо-дружеское участие поддерживало меня. В перерыв мы посетили Труба. Ангел всхлипывал и вытирал глаза обломками крыльев. Он переживал наше общее горе, не сдерживаясь, как мы.
— Похожи наши вчерашние противники на тех, что преследовали галактов, некогда высадившихся на вашей планете? — спросил я.
— Я сразу понял, что это они, сразу, сразу…
Он весь встопорщился. С трудом передвигаясь, он, похоже, готов был хоть сейчас ринуться в новую битву.
— Битвы еще будут, — утешил его я. — Сомневаюсь, чтоб человечество могло ужиться со зловредами. Твоя задача: пройти курс лечения. По прогнозу, крылья у тебя отрастут лучше прежних.
— Мы стоим? — спросил он. — Где мы?
— Идем курсом на Майю, в центр Плеяд.
— Слепые, — проговорил Лусин сумрачно. — Не видим. Идем — только. А они?
Я теперь, почти не переставая, думал об этом же. Еще Андре поразила загадка: когда зловред беседовал своим крейсером, несущимся в сверхсветовой области гравиграммы его мы расшифровали, но ответные импульсы крейсера не улавливали. Лишь когда крейсер вытормозился в досветовое пространство, гравитационные его депеши стали до нас доходить. И это было естественно, ибо он обгонял свои гравитационные волны несущиеся со скоростью света. Гравитационные волны лишь сопутствуют их дальним передачам, думал я, но сама передача идет каким-то иным, более действенным способом. Мне становилось нехорошо, когда я додумывал следствия этой мысли.
— Да, — сказал я со вздохом. — Они не слепые. Похоже, что у них есть какой-то свой способ общения в сверхсветовой области.
Вечером мы с Лусином показали экипажу расшифрованные бредовые видения умершего жителя Сигмы. Картина составлялась из хаотически возникавших и пропадавших обрывков действий, фигур, городов, неба планеты — все, что мог ухватить глаз, присутствовало в этих видениях и складывалось в обвинение против захватчиков. На стереоэкране пылало белесое небо Сигмы, широкая Электра стояла в зените. И вот, истемня великолепный день, над планетой повис зеленоватый шар. По невидимой гравитационной лестнице на планету посыпались флибустьеры космоса — унифицированные, механически-безжалостные. Беззащитных существ настигали гравитационные удары, стягивали гравитационные цепи, тащили гравитационные крючья, гравитационный эскалатор всасывал их с планеты в нависший над нею шар. Тысячи слабеньких милых созданий Сигмы обреченно взмахивали крылышками, лили слезы.
Какая участь им уготована в трюмах проклятого крейсера? Пищи для ненасытных ртов? Источника рабской силы? Питомника ремонтных тканей для дряхлеющего механизма мучителей? Этого никто не знал. Зато мы видели, как расправляются с теми, кто пытался скрыться. Гравитационные удары настигали упрятавшихся, пощады не было никому, никто не спасался!
Подавленные, мы молчали, когда стереоэкран погас. Было страшно и стыдно, что это совершается во Вселенной, где мы, люди, живем и благоденствуем.
Глубинное просвечивание захваченных зловредов подтвердило, что анатомия их двойственна: живые ткани соседствовали с искусственными, провода наращивались на нервы, сопротивления и емкости вмонтировались в кости. Жидкость особого состава, мало напоминавшая кровь, текла по искусственным трубкам и капиллярам. Зато мозг у обоих был биологического происхождения и размещался у первого в центре тела, а у невидимки в верхнем кольце. Самым же странным органом в их «живом механизме» было сердце — крохотный, но мощный гравитатор. У невидимки он находился во втором кольце, у захваченного живьем зловреда — в верхней части «опухоли».
Этот приборчик возбуждал короткодействующее местное тяготение, эквивалентное притяжению сотен таких планет, как Земля на поверхности. Что-то в них требовало для жизнедеятельности мощных гравитационных толчков. Сердце зловреда работало с лихорадочной скоростью — несколько тысяч тактов за секунду. Но это было не все. Гравитационное сердце зловреда генерировало в пространство направленные волны — оно было боевым орудием. И, наоборот, единственным способом поразить зловреда мог быть удар в сердце. Что же до глаза, то в нем обнаружено радиоактивное вещество, вызывавшее свечение. Нарост на шее одновременно и высвечивал, и высматривал, и поражал добычу. При удачном выпаде зловред мог и острым пучком света пронзить, как кинжалом, и уж в любом случае — легко ослеплял.
— Выяснен также механизм самоубийства, — сказал я, заканчивая сообщение об исследовании тел противников. — Когда глаз ударяет по телу, сердце на время парализуется. Силы стяжения уже не противостоят господствующим в теле высоким давлениям, и его разрывает в куски. В барокамере мы держим восемь тысяч атмосфер, чтоб не дать этим силам разбрызгать мертвого зловреда. Между прочим, отсюда следует, что зловредов лучше поражать не силовыми полями, а потоками жестких лучей и корпускул. Мощный источник гамма-лучей или протонов будет для них убийственным. Теперь посмотрите записи излучений их мозга.
Предусмотрительность Андре, перед битвой пустившего дешифратор на все диапазоны, принесла пользу. Мы увидели себя, прижатых к стене, бледных, но мужественно сражающихся. Я вновь бежал, яростно перекосив рот, на центр вражеского отряда. С неба падали Леонид и Аллан, Ромеро наносил удары.
Не могу сказать чтоб глаза зловредов увидали в нас что-либо красивое, им, пораженным ужасом и погибающим, мы представлялись скорее чудищами. В общем, это было повторение того, что мы знали и без них.
Но запись мыслей зловреда, захваченного живьем и умершего в тисках наших полей, дала кое-что новое.
Когда-то верили, что перед умирающим проходит вся его жизнь. Исследование работы мозга умирающих показало, что мысли их смутны и лишены логики. Но этот перед кончиной вспомнил если и не всю жизнь, то немалый ее кусок. Перед нами вспыхнула дикая планета, словно бы вся созданная из свинца и золота: металлические горы сменялись металлическими полями, в металлических садах росли кристаллы металлических трав и кустов. Под ветвями металлических деревьев раскидывались металлические сооружения.
И везде были зловреды, бездны и тьмы зловредов — пылающих головоглазами, ползущих, роящихся и роющих, до тошноты одинаковых… А над жутким их миром нависало огромное, раз в тридцать больше Солнца, тусклое светило. И еще одно поражало воображение — на планете не было горизонта. Сколько хватало глаза, везде тянулись металлические поля, горы и сооружения, — планета была куда крупнее Земли.
Вера спросила меня, когда демонстрация видений была закончена:
— Ты обратил внимание, что второй зловред не запечатлен в мозгу ни у сородичей, ни у жителей Сигмы?
— Это естественно, ибо в нормальных условиях он — невидимка. Нам лишь в тяжелой борьбе удалось выбросить его из невидимости.
— А каков механизм невидимости, вы не расшифровали?
— Нет, Вера, не расшифровали.
— Мне кажется, воинами у них являются как раз невидимки, — сказала Вера. — В Гиадах, где разыгрывались битвы со зловредами, об их внешнем облике данных не сохранилось. Это не случайно. А эти, чашкообразные, скорей всего рабочие особи и надсмотрщики над пленными. Сколько их напало на вас, и ни один не ушел живым! А невидимки сражались по-иному — одна их жизнь отдана за одну нашу жизнь.
— Андре не погиб, а исчез, — сказал я сухо. — Это не одно и то же, Вера. Не надо хоронить его раньше времени.
