Аркадий Стругацкий - Обитаемый остров (Вариант 1971 года, иллюстрации: Ю.Макаров)
— Что там у тебя? — спросил Зеф встревоженно. — Что за вспышка?
— Я зажигал свет, — отозвался Максим. — Идите сюда.
— А где этот? Ты его видел?
— Почти не видел. Похожи всё-таки на животных. Вроде собак с большими головами…
По стенам запрыгали отсветы фонарика. Зеф говорил на ходу:
— А, собаки… Знаю, живут здесь такие в лесу. Живых я их, правда, никогда не видел, но подстреленных — много раз…
— Нет, — сказал Максим с сомнением. — Это всё-таки не животные.
— Животные, животные, — сказал Зеф. Голос его гулко отдался под высоким сводом. — Зря мы с тобой перетрусили. Я было подумал, что упыри… Массаракш! Да это же Крепость!
Он остановился посередине помещения, шаря лучом по стенам, по рядам циферблатов, по распределительным щитам. Сверкало стекло, никель, выцветшая пластмасса.
— Ну, поздравляю, Мак. Всё-таки мы её с тобой нашли. Зря я не верил. Зря… А это что такое? Ага… Это электронный мозг, и ведь всё под током! Ах, чёрт возьми, сюда бы Кузнеца!.. Слушай, а ты ничего в этом не понимаешь?
— В чём именно? — спросил Максим, подходя.
— Вот во всей этой механике… Это же пульт управления! Если в нём разобраться, весь край наш! Вся эта техника наверху управляется отсюда! Ах, если бы разобраться, массаракш!..
Максим отобрал у него фонарик, поставил так, чтобы свет рассеивался по помещению, и огляделся. Везде лежала пыль, лежала уже много лет, а на столе в углу на расстеленной истлевшей бумаге стояла тарелка, заляпанная чёрным, и рядом — вилка. Максим прошёлся вдоль пультов, потрогал верньеры, попытался включить электронную машину, взялся за какой-то рубильник — рукоять осталась у него в пальцах…
— Вряд ли, — сказал он наконец. — Вряд ли отсюда можно чем-нибудь особенным управлять. Во-первых, слишком здесь всё просто, скорее всего это либо станция наблюдения, либо одна из контрольных подстанций… Тут всё какое-то вспомогательное… И машина слабая, не хватит даже, чтобы десятком танков управлять… А потом, здесь же всё развалилось, ни к чему нельзя притронуться. Ток, правда, есть, но напряжение ниже нормы: котёл, наверное, совсем забило… Нет, Зеф, всё это не так просто, как вам кажется.
Он вдруг заметил торчащие из стены длинные трубки, соединённые резиновым наглазником, пододвинул алюминиевый стул, уселся и сунул лицо в наглазник. К его удивлению, оптика оказалась в превосходном состоянии, но ещё больше он удивился тому, что увидел. В поле зрения был совершенно незнакомый пейзаж: бело-жёлтая пустыня, песчаные дюны, остов какого-то металлического сооружения… Там дул сильный ветер, бежали по дюнам струйки песка, мутный горизонт заворачивался чашей.
— Посмотрите, — сказал он Зефу. — Где это?
Зеф прислонил гранатомёт к пульту, подошёл и посмотрел.
— Странно, — сказал он, помолчав. — Это пустыня. Это, друг мой, от нас километров четыреста… — Он отодвинулся от окуляров и поднял глаза на Максима. — Сколько же они труда во всё это вбили, мерзавцы… А что толку? Вон ветер гуляет по пескам, а какой это был край!.. Меня до войны мальчишкой ещё на курорт возили… — Он встал. — Пойдём отсюда к чёрту, — сказал он горько и взял фонарик. — Мы с тобой тут ничего не поймём. Придётся ждать, когда Кузнеца сцапают и посадят… Только его не посадят, а расстреляют, наверное… Ну, пошли?
— Да, — сказал Максим. Он разглядывал странные следы на полу. — Вот это меня интересует гораздо больше, — сообщил он.
— И напрасно, — сказал Зеф. — Тут, наверное, много всякого зверья бегает…
Он закинул за спину гранатомёт и пошёл к выходу из зала. Максим, оглядываясь на следы, двинулся за ним.
— Есть хочется, — сказал Зеф.
Они пошли по коридору. Максим предложил взломать одну из дверей, но, по мнению Зефа, это было ни к чему.
— Этим делом надо заниматься серьёзно, — сказал он. — Что мы тут будем время тратить, мы ещё норму не отработали, а сюда нужно прийти со знающим человеком…
— На вашем месте, — возразил Максим, — я бы не очень рассчитывал на эту вашу Крепость. Во-первых, здесь всё сгнило, а во-вторых, она уже занята.
— Кем это? Ах, ты опять про собак?.. И ты туда же. Те про упырей твердят, а ты…
Зеф замолчал. По коридору пронёсся гортанный возглас, многократным эхом отразился от стен и затих. И сразу же, откуда-то издали, отозвался другой такой же голос. Это были очень знакомые звуки, но Максим никак не мог вспомнить, где слышал их.
— Так вот кто это кричит по ночам! — сказал Зеф. — А мы думали, птицы…
— Странный крик, — сказал Максим.
— Странный — не знаю, — возразил Зеф, — но страшноватый. Ночью как начнут орать по всему лесу, душа в пятки уходит. Сколько об этих криках сказок рассказывают… Был один уголовник, так он хвастался, будто знает этот язык. Переводил.
— И что же он переводил? — спросил Максим.
— А, вздор. Какой там язык…
— А где этот уголовник?
— Пропал без вести, — сказал Зеф. — Он был в строителях, партия в лесу заблудилась…
Они свернули налево, и далеко впереди показалось мутное бледное пятно света. Зеф выключил фонарик и спрятал в карман. Он шёл теперь впереди, и когда он вдруг резко остановился, Максим чуть не налетел на него.
— Массаракш, — пробормотал Зеф.
На полу поперёк коридора лежал человеческий костяк. Зеф снял с плеча гранатомёт и огляделся.
— Этого здесь не было, — пробормотал он.
— Да, — сказал Максим. — Его только что положили.
Сзади, в глубине подземелья, вдруг разразился целый хор гортанных протяжных воплей. Вопли мешались с эхом; казалось, что вопит тысяча глоток, и все они вопили хором, словно скандируя какое-то странное слово из четырёх слогов. Максиму почудилась издёвка, вызов, насмешка. Затем хор умолк так же внезапно, как начался.
Зеф шумно перевёл дыхание и опустил гранатомёт. Максим снова посмотрел на скелет.
— По-моему, это намёк, — сказал он.
— По-моему, тоже, — пробурчал Зеф. — Пойдём поскорее.
Они быстро дошли до пролома в потолке, забрались на земляную кучу и увидели над собой встревоженное лицо Вепря. Он лежал грудью на краю пролома, спустив вниз верёвку с петлёй.
— Что там у вас? — спросил он. — Это вы кричали?
— Сейчас расскажем, — сказал Зеф. — Верёвку закрепил?
Они выбрались наверх; Зеф свернул себе и однорукому по цигарке, закурил и некоторое время молчал, видимо пытаясь составить какое-то мнение о том, что произошло.
— Ладно, — сказал он наконец. — Коротко — было вот что. Это — Крепость. Там есть пульты, мозг и всё такое. Все в плачевном состоянии, но энергия есть, и пользу мы из этого извлечём, нужно только найти понимающих людей… Дальше. — Он затянулся и, широко раскрыв рот, выпустил клуб дыма, совсем как испорченный газомёт. — Дальше. Судя по всему, там живут собаки. Помнишь, я тебе рассказывал? Собаки такие — голова огромная… Кричали они… А если подумать, то, может, и не они, потому что, видишь ли… Как бы тебе сказать… Пока мы с Маком там бродили, кто-то выложил в коридоре человеческий скелет. Вот и всё.
Однорукий посмотрел на него, потом на Максима.
— Мутанты? — спросил он.
— Возможно, — сказал Зеф. — Я вообще никого не видел, а Мак говорит, что видел собак… только не глазами. Чем ты их там видел, Мак?
— Глазами я их тоже видел, — сказал Максим. — И хочу, кстати, добавить, что никого, кроме этих ваших собак, там не было. Я бы знал. И собаки эти ваши — не то, что вы думаете. Это не звери.
Вепрь не сказал ничего. Он поднялся, смотал верёвку, подвесил её к поясу и снова сел рядом с Зефом.
— Чёрт его знает, — пробормотал Зеф, — может быть, и не звери… Здесь всё может быть. Здесь у нас Юг…
— А может быть, эти собаки и есть мутанты? — спросил Максим.
— Нет, — сказал Зеф. — Мутанты — это просто очень уродливые люди. И дети людей самых обыкновенных. Мутанты. Знаешь, что это такое?
— Знаю, — сказал Максим. — Но весь вопрос в том, как далёко может зайти мутация.
Некоторое время все молчали, раздумывая. Потом Зеф сказал:
— Ну, раз ты такой образованный, хватит болтать. Вставай! — Он поднялся. — Осталось нам немного, но время поджимает. А жрать охота… — он подмигнул Максиму, — прямо-таки патологически. Ты знаешь, что такое «патологически»?
Оставалось ещё расчистить юго-западную четверть квадрата, но ничего расчищать они не стали. Какое-то время назад здесь, вероятно, взорвалось что-то очень мощное. От старого леса остались только полусгнившие поваленные стволы да обгорелые пни, срезанные как бритвой, а на его месте уже поднялся молодой редкий лесок. Почва почернела, обуглилась и была нашпигована испорошенной ржавчиной. Никакая техника не могла уцелеть после такого взрыва, и Максим понял, что Зеф привёл их сюда не для работы.
Навстречу им из кустарника вылез обросший человек в грязном арестантском балахоне. Максим узнал его: это был первый абориген, которого он встретил, старый Зефов напарник, сосуд мировой скорби.
