Кровь на воздух (СИ) - Иевлев Павел Сергеевич

— То есть ты не знаешь, кто отдал команду на экстренное отключение капсулы?

— Знаю. Это была я.

Я откинулся на спинку кресла и замолчал, не зная, как это комментировать. Всё, что я знаю о кораблях и ИИ, просто вопило, что это невозможно. Ну кто в здравом уме даст искину доступ к критическим функциям жизнеобеспечения пассажиров? Да вообще хоть к каким-то функциям, кроме голоса в динамике? На флоте таких идиотов не водится. А если один найдётся, то на первой же техинспекции его наденут жопой на носовой обтекатель посадочной капсулы и отправят на грунт, чтобы то, что туда долетит, расстрелять, повесить и посадить в тюрьму разом. Потому что этот запрет не зря придуман. Причин тому множество, и одна из них — ИИ умеют врать. Я бы даже сказал, любят это дело. Конструктивная особенность, если угодно. Это всегда надо учитывать.

— Ладно, — сказал я нейтрально. — Вернёмся к более насущным проблемам. Какова степень исправности остальных лифтов? Мне нужно попасть в отделение рекреации.

— Резервный лифт заблокирован, но исправен.

— Разблокируй их.

— Не имею возможности, капитан. Я не подключена к исполнительной части транспортных систем корабля.

Ну офигеть — лифт она, значит, включить не может, а выдернуть меня из капсулы — запросто. Угу, вот прям верю.

— То есть телеметрия лифтов тебе доступна, но поменять их статус ты не можешь? Не слишком-то логичная схема.

— Мне неизвестны причины, по которым политики доступа были настроены именно таким образом. Вы можете снять блокировку при помощи капитанского терминала или с рабочего места техника-механика.

— У тебя есть доступ к камерам в рубке?

— Есть.

Не самое обычное решение, космики ненавидят визуальный контроль, ну да ладно.

— Моё зрение повреждено, я не вижу меню на экране. Ты можешь подсказывать мне названия пунктов?

— Я могу сделать лучше, капитан. Я открою вам нужный раздел, вам останется только подтвердить команду с клавиатуры.

— Покажи.

На экране капитанского терминала начали сами собой разворачиваться и перелистываться меню управления, пока не открылось окно с подтверждением. Текст не вижу, но пиктограмма вроде бы правильная. Офигеть. Бред какой-то. Какой дебил дал ИИ доступ к графическому интерфейсу бортового компьютера, даже без права подачи команд? Этак действительно поверишь, что капсулу тоже она…

Я нажал кнопку ввода, подтверждая разблокировку, и побрёл в коридор.

— Налево, капитан, — заботливо подсказывал голос. — Далее до конца коридора и направо.

— Сюда? — переспросил я, добравшись до прохода.

— Я не имею доступа к камерам в коридорах, а также других помещениях. Только к камере в рубке.

Да, кто-то тут здорово порезвился с интерфейсами, и если этот «кто-то» попадётся технической инспекции, то я ему не завидую.

В рекреации, к счастью, всё штатно. Порядок образцовый, препараты точно на своих местах, читать этикетки не надо. Бело-красный флакон — витаминно-минеральный коктейль, поправит баланс электролитов. Синий — анальгетик-спазмолитик и транквилизатор-миорелаксант. Перестанет трещать башка и крутить конечности. Жёлтый — регидратор, предотвращает обезвоживание. Голубой — детоксикатор-антиоксидант-гепатопротектор, расщепляет метаболиты гибернационных препаратов, помогает печени и почкам. И бело-зелёный — нейрореген-ноотроп, должен помочь моей башке вспомнить, как думать. Может быть, она перестанет ощущаться как набитая минеральной ватой тыква на плечах и начнёт соображать, потому что уже пора. Ни хрена я что-то не понимаю в происходящем.

Амнезию, впрочем, так не вылечишь. Но травматическая амнезия, вызванная нештатным выходом, имеет тенденцию проходить сама. Обычно. Даже часто. Не сразу, но проходит. Не у всех, но у многих.

Память вообще странная штука — я много помню о травматических амнезиях, работе капсул и технологиях потока, но понятия не имею, откуда мне это известно. Вот, скажем, цветовая маркировка постгиберных рекреатов — это не те знания, которые встретишь у среднего обывателя.

Я сгрёб препараты, взял пневмоингалятор, сел на койку в узком пенале индивидуального бокса, выставил терморегулятор на комфортные плюс двадцать пять и начал вводить их один за другим, благо порядок тоже помню. Последним — синий, от него быстро вырубает. Теперь два стакана воды, чтобы почки проснулись, и можно падать. Пусть организм поработает, а я посплю.

* * *

Судя по таймеру бокса, проспал аж четырнадцать часов. Чувствую себя лучше, только очень хочется в гальюн. Почки потрудились, выводя отраву, надо освободить место.

В зеркале выгляжу теперь презентабельнее, а главное, отчётливее эту презентабельность вижу. Глаза начали фокусироваться, зрачки выровнялись, микрогематомы в белках ещё есть, но это так быстро не проходит. С головой, правда, не сильно поправилось — и себя не вспомнил, и в том, что вспомнил, не уверен. Я действительно разговаривал тут с ИИ? Один из маркерных симптомов посткапсульных расстройств психики — хронический галлюциноз. Причём характерен как вербальный, так и зрительный, с высокой степенью субъективной достоверности. Так что я вполне мог и с говорящими енотами побеседовать, почему нет. ИИ — это ещё не самый тяжёлый случай.

Вернулся к своей капсуле, посмотрел открытый лог. Правый глаз пока видит плоховато, но если смотреть одним левым — текст разбираю. Неисправности не было, поток прерван экстренным выходом по команде. Личные данные последнего пользователя закрыты — это не то чтобы совсем уж необычно, но всё-таки большинство не заморачивается. Каждый гражданин имеет право не делиться персональными данными с балбесом, который захочет со скуки потыкать в дисплей его капсулы, но не каждый гражданин об этом знает, и ещё меньше тех, кто даёт себе труд это сделать. Обязательный доступ только у экипажа и только к «эмергентной части» — то, что может понадобиться в нештатных случаях. Группа крови, медикаментозные аллергии, обезличенный номер айди, потоковый показатель, место назначения, ну и «резервный индекс мобилизации». Он показывает, на что эта конкретная тушка может сгодиться, если вдруг что. Например, если штатный медик в рейсе свернул шею, неудачно упав с трапа, а жена капитана принялась, как назло, рожать, то капитан может найти среди пассажиров по «резервному индексу» врача и разбудить его. Объяснительных, конечно, придётся написать пачку, и всё равно не факт, что разбуженный не подаст в суд. Да и вообще, при экстренном прерывании он будет никакой, я тому пример, а пока оклемается — все уже всех родят. В общем, не частый случай, но теоретически возможный. Меня же разбудили зачем-то. Осталось понять, кто и зачем именно.

* * *

В рубке по-прежнему никого, но горит свет и тепло. Уже лучше. В каютах всё так же пусто, никаких следов экипажа. Их надо бы осмотреть детальнее, но зрение недостаточно восстановилось для поиска мелких улик, а сослепу я только всё испорчу. Пока достаточно самой очевидной улики — экипажа нет. Мария, мать её, Селеста, ага.

Первая мысль — экипаж покинул судно. Не подтвердилась — все спасательные катера на месте. Вылететь на них, находясь посреди чёртового нифига приблизительно на середине рейса было бы, разумеется, полным безумием. Точнее, изощрённым мучительным самоубийством — в глубоком космосе нет такой точки, до которой можно долететь на катере. Они внутрисистемные, да и то теоретически. Практически куда-то пилить на таком даже в пределах Солнечной опухнешь. Но — традиция. Кораблю положено иметь шлюпки, и он имеет. Единственный сценарий, в котором они могут пригодиться — спустить экипаж на планету, не имеющую орбитального космопорта. Но что делать на такой планете экипажу буксира, например?