Тимофей Печёрин - Звезды любят сильных
Пока я думал, а потом и прицеливался, зверь прыгнул, сбивая меня с ног. Все-таки никакие тренировки реакции не сравнятся с природным навыком. Бластер выпал у меня из рук и отлетел почти на метр. Впрочем, достичь моего горла зубки этой твари не успели — я достал лазерный резак, направляя его луч прямо в брюхо.
Ну и вопль! Уши закладывает, кровь стынет в жилах. Так могли верещать души грешников, обреченные на вечную жарку на медленном адском огне. Стало мокро и не только от крови. Судя по мерзкому запаху, зверь решил напоследок оставить на мне и другие жидкости, вырабатываемые его организмом. Хорошо, что к материалу, из которого сделана моя летная форма, запахи не пристают. Собравшись с силами и спихнув с себя уже бездыханное тело кальвинского хищника, я поднялся на ноги и огляделся в поисках бластера. А параллельно подумал, что его сэкономленный заряд можно употребить на разведение огня. Не в сыром же виде есть незнакомую тварь!
Осознаю, я рисковал, разводя костер. Чего-чего, а такую сугубо антропогенную вещь, как огонь, оперативно обнаруживать научились еще до межзвездных полетов. В наше же время надо очень постараться, чтобы не заметить источник огня. Для этого даже не обязательно, чтобы дым поднимался над лесом, или возгорание было обширным. Достаточно зафиксировать точечную тепловую аномалию, которая не может возникнуть естественным путем и которую, по этой причине, ни с чем не перепутаешь.
Да, я рисковал. Но предпочел такой риск сомнительному удовольствию утоления голода сырым мясом. Ибо, во-первых, чтобы среагировать на обнаруженное, нужно время. Поднимаем «кого-то там» по тревоге и несемся на всех гравитонах. Кого именно? Это уже интересный вопрос. Отсутствие у Кальвина собственной космической техники (мой раздолбанный «Варяг» не в счет) исключает вариант с захватом меня с помощью гравитационного подъемника. Что еще? Прислать истребители, ударить ракетами воздух-земля по месту моего предполагаемого наличия? А не проще (и результативнее) ли вообще лес напалмом залить? Проще. Результативнее. Но не заливают, значит, на то есть веские причины. Помимо благородных забот о естественной природе планеты в их числе вполне может быть стремление взять меня живым, с наименьшими потерями, чтоб потом устроить громкий показательный процесс. Новое шоу для медиафренов. Глупо также высаживать на это место десант. Немного, знаете ли, толку, если бравые вояки застрянут в кронах вековых деревьев. Там же запросто может увязнуть, как муха в паутине, полицейский флаер. Что не говори, первобытные инопланетные леса — страшная сила. Это вам не чахлые одиночные деревца высотой не более трех метров в немногочисленных природоохранных зонах на Земле. Это — природа, у которой еще не возникло своего царя, и которая не спешит признавать самозваного приезжего владыку.
Так что единственный расчет для кальвинцев — высадить у опушки десант с навигаторами и бросить на мои поиски. Навигатор — вещь хорошая, полезная, но скорость перемещения не повышает ни на йоту. Учитывая же, что мне, для того чтобы продвинуться к тому месту, где я встретил зверюгу и развел костер, понадобилось несколько часов, я до прибытия незваных гостей, успевал не просто поесть — пожрать до отвала, что нежелательно в моем положении, и затушить костер. Нет костра — нет и цели.
Зажарил и съел я несколько кусков, дабы утолить голод, а прочее оставил на поживу другим лесным обитателям. Я прекрасно понимал, что совершаю варварский поступок, в то время как подавляющее большинство хомо сапиенсов глотает синтетику и за десять лет не заработает столько, сколько стоит такая гора мяса в ресторане. Но и заниматься заготовками продуктов не собирался. Это — трата времени, к тому же мясо (настоящее), как я слышал, быстро портится. Захочу есть — еще кого-нибудь пристрелю. Вкус у местной фауны хороший, гамбургеру до него — как до Ядра Галактики пешком. Бластер же, хоть и недозаряженный, придает уверенность.
После ужина я продолжил путь, увы, не с той же интенсивностью. Во-первых, бесконечно долго работать не может ни один организм. Во-вторых, еда, вместо того чтобы восстановить мне силы, напротив, разморила. Ну, знаете, такое чудесное чувство, когда ничего неохота делать, а хочется валяться на диване, посмотреть какую-нибудь ни к чему не обязывающую дурь по медиа-системе, а то и просто задремать, несмотря на предостережения диетологов. Где-то на рассвете, я понял, что если сейчас же не прилягу и не посплю хотя бы пару часов, то могу вскоре неконтролируемо свалиться. И тогда меня не разбудит даже взрыв вакуумной бомбы. И еще ужасно хотелось пить. Но, видимо, судьба решила, что с меня на сегодня испытаний хватит, и ниспослала счастливый случай.
— Сынок! Молодой человек! — услышал я слабый скрипучий голос где-то поблизости, а вернее, внизу. Встряхнувшись и изо всех сил тараща слипающиеся глаза, я увидел лежащего на траве старика, придавленного стволом дерева. Старик умоляюще смотрел на меня.
Избытком милосердия я не страдаю. И не готов, забыв про все на свете, броситься на выручку первого встречного. Но были два обстоятельства, заставляющие меня в данной ситуации поступить именно так, а не иначе.
Первое, это такой вроде бы пустячок, что старик говорил по-русски. Понятно, что с образованием Конфедерации, тем более, с расселением человечества по другим планетам, национально-государственные образования утратили смысл. Но никакая Конфедерация с глобализацией не могли ничего сделать с такой вещью, как язык. Вроде бы мелочь, вроде бы просто набор слов, который привычен для рта и уха, но… заменить сотни человеческих языков одним оказалось проблемой посложнее, чем заставить наши космические корабли мгновенно перепрыгивать со звезды на звезду, сохраняя при этом в живых находящихся внутри людей. В разные времена на небосклоне появлялась то одна, то другая великая держава, пытающаяся навязывать остальному человечеству свое — хоть в идеологии, хоть в моде, хоть в языке. Увы, международный статус языков, получаемый таким образом, не переживал кончины породившей его великой державы. Несколько терминов — вот, что оставалось от них от всех, начиная с латыни и кончая инглишем. Про попытки договориться о каком-то компромиссном, синтетическом языке, я уже молчу. История просто не сохранила имена тех людей, что занимались подобной дребеденью. Так что национальные языки пережили и объединение человечества под властью одного правительства, и интернациональные космические экипажи; переживут и межзвездную экспансию. Просто, перебираясь на постоянное место жительства в другой город или, даже на новую колонию, каждый человек предпочитает селиться рядом с теми, кто говорит с ним на одном языке. То, есть, немец с большей охотой будет жить по соседству с немцами, китаец — с китайцами, ну а русский — с русскими. И люди, по привычке, инстинктивно, оказавшись на чужбине, всегда тянутся к своим историческим соотечественникам. Даром, что родились на разных планетах. И я не мог остаться равнодушным, услышав зов о помощи на родном для меня языке.
Вторая причина более эгоистичная и прагматичная. Вряд ли старик зашел погулять на десятки километров вглубь леса. Скорее всего, он здесь живет, причем, наверняка, не в дупле. Какой ни есть дом у него должен быть. А дом — это кровать, в смысле, возможность отдыха. В жизни всякое случается, но в то, что этот дедуля сможет послать по всем известному адресу своего спасителя, мне как-то не верилось. Зато какое преимущество! Тот факт, что в лесу под столицей Кальвина обитает больше одного человека, весьма затрудняет охоту на меня. А если два объекта, подходящих под описание искомого, сперва встретятся, потом повертятся близко друг от друга, и, наконец, разбегутся, то это как игра в наперсток получается! В наперсток же выиграть трудно, а если у тебя всего одна попытка — то и вовсе невозможно.
— Как вас угораздило? — поинтересовался я, потянувшись в карман за лазерным резаком.
— Да, дурак старый, за грибами пошел, а грибы-то все больше возле трухлявых деревьев растут. Ну пожадничал, давай их срезать, те, что покрасившее. А мелочь всякую попинываю. Ну, как-то так, неосторожно получилось, ствол снизу сильно гнилой был. Ну и повалилась на меня эта негодница. Удрать не успел. Сутки здесь лежу, наверное. Еще эти твари тут толкутся, — старик показал не придавленной рукой на нескольких крупных, в метр высотой, но бескрылых птиц, сидевших на поляне поблизости, — падальщики. Ждут, когда я сдохну.
— Скажите, а этих… падальщиков можно есть? — осведомился я осторожно.
— Да я, тут сутки полежав, червяка бы съел, не то что падальщика! Буржуи, поди, в ресторанах, не особо заморачиваются, чем питалось то, что им подают. Сказано: «мясо птицы», а какой птицы — по хрену.
— Спасибо, — я поднял бластер и пальнул на минимуме мощности. Один из падальщиков рухнул замертво, остальные, не ведая взаимовыручки и боевого товарищества, накинулись на него и стали рвать на куски своими большими гнутыми клювами. Ну прямо, по-человечески действуют! Наверное, скоро разумными станут. Впрочем, перспективы эволюции бескрылых птичек меня не так волновали, как их пищевая ценность. Экономя мощность бластера, я подошел поближе и упокоил падальщиков несколькими ударами приклада. Один экземпляр оказался упрямее других. Он догадался умерить аппетит перед более важным инстинктом выживания, и попытался атаковать меня, а, поняв, что его клюв не пробьет мою форму, спешно удрал.
