Алексей Абвов - Тропа в сингулярности
Командир отключился, а я собрал всех своих подчинённых, членов разведгруппы, в общий круг.
— Итак, мы выступаем немедленно. Действуем по высшему уровню опасности, кто бы что не думал. Да-да, именно по высшему, надеюсь не мне вам объяснять, что это такое. И ещё, мы идём первые, это событие будут фиксировать датчики изображения станции для всемирных новостей, которые будут внимательно смотреть все выходцы с Земли, да и, думаю, на самой Земле то же. Такое эпохальное событие никто не пропустит. Так что рекомендую надеть свои персональные феньки, амулеты и прочие талисманы, по которым вас потом легко узнают те, кто вас знавал ранее. Ничего, пусть они вам завидуют. Может быть именно в таком виде вы навсегда войдёте в историю, кто знает. Итак, пятнадцать минут на сборы и выступаем.
Пока остальные быстро собирались, я достал свой ситртоновый оранжевый шарф, который мне подарил мой учитель в колонизационной школе, когда я впервые серьёзно простудился. Я всегда брал с собой во все свои операции этот самый шарф, как память о том человеке, который сделал всё для того, что бы я стал именно тем, кем являюсь сейчас. Этот шарф, даже вопреки всем инструкциям, я запихивал внутрь жестких скафандров, я приходил в нём на отчёты к начальству после различных вылазок, я встречался в нём с представителями других рас. Это был мой персональный талисман и отличительный знак, который знали все кто знал меня, и даже больше. Хорошо, что ситртон практически вечный материал, иначе этот шарф давно бы истёрся в мелкие клочки о мою шею или рассыпался в пыль от старости. И вот теперь мой шарф станет первым флагом, который будет развеваться на ветру нового мира. Я испытывал чувство гордости от переживаний этого, прямо скажу, не очень значительного факта, и ко мне, наконец-то, после долгих душевных терзаний последних дней, вернулось чувство уверенности, тихо шепчущее мне, что всё у нас будет хорошо. Вот только шишка на затылке всё ещё давала о себе знать, напоминая, что она явно будет не единственной на моей голове, пока случится это "хорошо". Ну что ж, это тоже хороший знак, подумал я, направляясь во главе своей разведгруппы к выходному шлюзу.
Планета была не просто красивой, она оказалась чарующе прекрасной. Даже по земным меркам. Сколько хватало глаз, всё пространство долины, было покрыто редкими невысокими деревьями с очень яркими зелёными кронами. Где-то деревья скорее напоминали большие отдельные кусты. Поверхность почвы полностью заросла густой травой, которая скрывала неровности грунта. Рассчитывать на лёгкую прогулку без того, чтобы не требовалось внимательно смотреть себе под ноги, нам не приходилось. Время от времени набегал лёгкий ветерок, заставляя шевелиться волнами и звучать шорохами всё это растительное великолепие. Поле долгих лет проведённых в космосе мой взгляд по-настоящему радовался. Дышать было легко и приятно. "Немудрено", — вспомнил я, — "содержание кислорода в атмосфере здесь практически 30 %".
Что было несколько странным, так это то, что я не видел практически ни одного цветка. Море самой разной растительности, явно в самом активном её периоде, но ни одного цветущего. Даже флора миров, сильно отличающихся от Земли и имевших иную биологическую эволюцию, обычно имела те или иные варианты цветковых растений. Я внимательно вспоминал учебные материалы, которые нам давали по этой теме в школе. Это универсальное изобретение природы, судя по всему, было распространено по самым разным, совсем не похожим друг на друга мирам. Странно, очень странно. Я решил внимательно осмотреть ближайшее ко мне дерево, и всё понял. Практически все растения в этой долине, да и похоже на всей планете, были или ветроопыляемыми или размножались исключительно почкованием. Других переносчиков генетического материала на планете не существовало. Здесь отсутствовали любые свободно движущиеся формы жизни, типа тех же земных насекомых.
Я поделился этим наблюдением с Осс, которая шла рядом со мной.
— Надо тебе было внимательно читать данные по разведке автоматами, — усмехнулась она мне. — Тогда бы ты ещё узнал, что кроме ветроопыляемых форм здесь существуют растения, которые передают друг другу свой генетический материал посредством воды и через почву. Такого нет практически ни в одном другом мире. Посмотри внимательно вот на это растение. Его тычинки расположены в чашечках-листьях, в которых собирается воздушная влага, и когда её становится слишком много, лист опрокидывается, и пыльца вместе с водой попадает на почву. Потом эта пыльца может попасть к корням другого такого дерева, где находятся органы размножения этих растений.
— Очень интересно, — я действительно поленился прочесть отчёт о разведке флоры, когда узнал, что она похожа на земную.
— Здесь, на этой планете, — продолжила образовывать меня Осс, — из-за климатических особенностей и отсутствия открытых скоплений воды на поверхности, практически не бывает дождей, или каких-либо иных осадков. Но воздух достаточно влажный, так как структура почвы препятствует глубокому проникновению воды. Поэтому корни этих растений практически не выполняют функции поглощения влаги. Вместо них данную функцию выполняют листья. Пощупай эти листья, — предложила она мне через некоторое время.
Я пощупал большой плотный лист дерева и сильно удивился. С одной стороны он был очень холодный, а с другой заметно более тёплый, даже горячий.
— Заметил? — спросила она меня.
— Да, сильная разница температуры разных сторон листа.
— Это растение специально делает перенос температуры от одной поверхности к другой, при этом затрачивая немало энергии. В результате на холодной стороне листа собирается конденсат из воздуха.
Тем временем, я пощупал траву и обнаружил, что у неё такого эффекта нет.
— Удивлён? — спросила Осс.
— Да, я не понимаю, как получает воду трава?
— Очень просто, — ответила она мне, — здесь у растений образовался устойчивый взаимообмен. Деревья вбирают из воздуха воду и направляют её вниз к своим корням, те передают воду в почву, чтобы растворить необходимые питательные вещества. Корни деревьев расположены у поверхности и не способны проникать глубоко в каменистую почву. Трава, напротив, имеет очень длинные глубокие корни, способные впитывать влагу и питательные вещества из почвы. Трава образует подпочвенные клубни-хранилища влаги и минеральных веществ, которые она всосала из почвы. А в эти клубни проникают корни деревьев, тем самым, получая от травы необходимое питание для себя. Вот такой очень забавный симбиоз образовался на этой планете, — заключила она свою лекцию.
— Теперь мне понятно, — ответил ей я, — почему все ландшафты на этой планете практически единообразны. Здесь не может быть больших лесов, как на Земле, каждому дереву требуется чтобы его окружало определённое количество травы, а трава не может существовать отдельно от деревьев. И так будет всегда, пока климат существенно не изменится.
— Да, — согласилась со мной Осс, — думаю, эта планета никогда не станет полностью похожей на Землю, но она обладает настолько неповторим очарованием, что нам даже нет смысла пытаться что-либо здесь менять.
Тем временем наша разведгруппа заметно удалилась от станции и мы приблизились к ближайшей скальной гряде, одной из тех, что окружали нашу долину. Все держались достаточно близко друг к другу, но при этом сохраняли особый строй, чтобы в случае внезапного нападения суметь вовремя отразить удар. Этому навыку всех разведчиков учили много лет, поэтому воспринималось это как что-то само собой разумеющееся. Только я и Осс, находясь в центре группы разведчиков, были с виду несколько расслаблены и вели непринуждённую беседу. Но это была только видимость, причём видимость исключительно для неискушенного наблюдателя. Каждую секунду всё наше внимание было направлено на восприятие любых возможных опасностей, ничто не могло так просто ускользнуть от взгляда опытного разведчика, на технику обнаружения, даже самую совершенную, надежд никто не возлагал, хотя она и была задействована на полную мощность. Ибо против любой возможной техники потенциальными противниками всегда применялась другая специальная техника, способная нейтрализовать или обмануть сложные датчики. И только полностью раскрытое восприятие хорошо подготовленного разведчика было способно показать себя там, где пасовала самая сложная аппаратура. Я всегда следовал этому правилу, и мои чувства были максимально развиты и раскрыты. Так что немудрено, что именно я первый обнаружил полностью заросший травой вход в подземелье, причём, обнаружил его по очень малозаметному изменению звука наших голосов. Слабое эхо сказало мне, что именно здесь надо быть особенно внимательным, и вскоре вся группа собралась у входа в глубокую расщелину, явно уходящую глубоко под поверхность.
